ИРИНА КАРЕНИНА

ИРИНА КАРЕНИНА

..А музыка — зелёненький цветок
На белом шёлке, парусное платье,
Не парусина, нет, но шепоток,
Но шелкопряд, но нежное объятье
Летучих нитей, прячущих крыла:
Чтоб в коконе душа созреть могла.
…Ах, камушки, ах, бисеринки, ах,
Игра с водой, текучий, струнный рокот,
Крылатый всплеск и мотыльковый взмах,
И горловой, кровавый, нежный клёкот —
Что в нас трепещет, чем взрастаем мы,
Какою песней слышимся из тьмы,
Какой мелодией взлетаем к свету?
Да будет скорбь, я нынче говорю —
И музыку печальную творю.
Да будет скорбь — для нас иного нету.
И расцветают чёрные цветы,
Гранат и мак растут из темноты.

 

О ПОЭТЕ

Дневник резервиста

Григорий Подольский

Дневник резервиста

День первый

День как день. Три операции, клиническая конференция. Обход. Лекция.
Вот только дождь идет. Пасмурно. Хотя дождь для Израиля – жизнь, но мне, мне что-то пасмурно. Предчувствие, что ли.
По дороге заехал в «супер». На обратном пути почему-то поставил машину не на улице у дома, как обычно, а на парковке во дворе. Как будто знал, что завтра на работу не ехать. Когда поднимался на свой 3 этаж с тяжёлыми пакетами, писем в почтовом ящике вроде не было. Но что-то дёрнуло: «Проверь». Так и есть. Из ящика вынырнул небольшой бланк со знакомыми до боли атрибутами – Армия Обороны Израиля (ЦАХАЛ).
Положим, такое письмо для меня не в новинку. Я, как и многие в Израиле – резервист, по-здешнему милуимщик. И еще — я врач. Прочитал здесь же, у входа в подъезд: в течение 24 часов должен явиться к месту назначения.
Всё наготове: старая выцветшая зелёная форма без погон, армейская куртка, поношенные жёлтые ботинки на шнуровке. Вещмешок, что в Союзе называли «сидором».

День второй

 

Самый ранний автобус из Иерусалима в Беер-Шеву от таханы мерказит (центральной автостанции) отходит в 5 утра. Все места заняты. Едут почти одни солдаты. Молодо – зелено. Из резервистов – только я. Старый зубр 32 лет отроду. Я один без оружия, без погон и лычек. На соседнем сиденье сладко посапывает голубоглазая блондинистая солдатка, ростом сантиметров на тридцать выше своей длинноствольной винтовки М-16. Рот чуть приоткрыт, между ровных белых зубов аппетитно проглядывает кончик розового языка. Длинные ресницы подрагивают. Впрочем, эта «кнопка» уже с нашивкой на рукаве и салатовым беретом батальона «Каракаль». Значит, не совсем уж и «зелень». Насмотрелся я на них за годы службы, на таких обманчиво-молоденьких. Это те еще диффчонки — «крутые» бойцы, с ними шутки плохи.
Армейская база, цель моего утреннего путешествия, находится минутах в пяти езды на такси от таханы мерказит Беер-Шевы.

Доложился начальству. Оказывается, выступаем завтра. Поступил приказ до утра проверить и укомплектовать все необходимые причиндалы, медикаменты, инструмент. Хотя, всё здесь уже давно учтено и проверено, все стерильно и одноразово, но приказы не обсуждают.

День третий.

Встали затемно…
Наш командир – подполковник, взял меня и еще двоих заместителей подразделения – майоров, в свой новенький джип «Субару-Форестер». «Фалафели» (аналоги российских звезд) у всех троих на погонах не потертые, значит только-только получили очередное звание.
— К Газе едем-то…
— Ночью на Сдерот  ещё несколько «Касамов» просЫпалось. Когда же это кончится?
Командир:
— Вот завтра и кончится. Вернее, начнётся. Скоро будем на месте. Читать дальше «Дневник резервиста»

ФЕЛИКС ЧЕЧИК

 

 

 

ФЕЛИКС  ЧЕЧИК

 

Как Рембо — завязать навсегда

со стихами,- забыть и забыться,

чтобы только: корабль и вода

и матросов похмельные лица.

Озарение? Боже ты мой!

Озарение — грудь эфиопки,-

нечто среднее — между хурмой

и «Клико», вышибающей пробки.

Небожитель и негоциант,-

путешественник на карусели,

умирать возвратившийся Дант,

в госпитальном кромешном Марселе.

Как Рембо, говоришь? Говори.

Поливай и окучивай грядки,

тиражируя скуки свои

на шестом и бесславном десятке.

О  ПОЭТЕ

КАТЯ КАПОВИЧ

КАТЯ КАПОВИЧ

 

Не печалься и не беспокойся,

это облако просто плывет,

это тянутся ивы с откоса

к дождевому ручью у ворот.

 

Это солнце упало на лица

и скользит по перилам моста,

и сидит на перилах синица

ярко-розовая до хвоста.

 

Это просто река втихомолку

перевозит сырые огни,

это жизнь пролетела и только,

прошептала свое «извини».

 

О ПОЭТЕ

 

Sokolov 1979.jpg

Владимир Соколов

Ничего, что вымокла дорога,

Что друзья забыли обо мне,

Что луна задумчиво и строго

На меня глядит, застыв в окне.

 

Это правда. В рощах листья тают,

Сыплет дождь на поздние стога.

День уже заметно убывает.

Каждая минута дорога.

1957

о  поэте

№ 40 (8)

декабрь 2018

СОДЕРЖАНИЕ

 ПРОЗА

Давид Маркиш.             По пятам

Михаил Лидогостер.   Молчаливые дни

Инна Шейхатович. Флорентинская звезда

Афанасий Мамедов. Пароход Бабелон

Евгений Коган.         Скачет красная конница

Яков Шехтер.           Слуги дьявола

 ПОЭЗИЯ

Елена Игнатова.          Судьба хороша

Светлана Бломберг.    Беды, которые перешагнем

Ирина Маулер.             Новый год

Валентина Бендерская. Тель-авивские вариации

Владимир Ханан.         Вспоминая воспоминания

Борис Лихтенфельд.   Библейский сюжет

Борис Камянов.           Навстречу Божьим чудесам

Максим Жуков.         Контемпорари-арт

Виктор Голков.       Стихи

Леонид Калганов. Женщина в июле

Велвл Чернин.     Еврейско-славянское

«НИ СЛОВОМ УНЯТЬ, НИ ПЛАТКОМ УТЕРЕТЬ»

Анна Файн. Леди Ехида и Циля Цугундер

Ирина Морозовская. Печка Ира

Изольда Фомина, Ирина Бузько. Майн штейтеле Бэлц

Ирина Бузько. Сага о питерском дяде Саше и о Привозе

 ИНТЕРВЬЮ

Рустам Ибрагимбеков (вопросы Я. Шехтера и М. Юдсона)

Марина-Ариэла Меламед (беседовал Зеев Вагнер)

Фырат Джанер (беседовала Ханифе Чайлак)

 НОН-ФИКШН

Катя Тув. «Русские» художники в Израиле

Эдуард Бормашенко. Израиль и Россия

Эдуард Бормашенко. Не плакать, не смеяться

Илья Корман. Игры на фоне 1939-го

Давид Шехтер. Урок Будапешта

ХРОНИКА ТЕКУЩИХ СОБЫТИЙ В  ИЗРАИЛЬСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ

Роман Кацман. Живая жизнь предпочитает многоточие

Мария Цвик. Взгляд из Зазаборья

Михаил Юдсон. Временами и местами 

 СТИХИ И СТРУНЫ

Ирина Морозовская. О песнях Елены Касьян

СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРАХ  НОМЕРА