Григорий Подольский
Дневник резервиста
День первый
День как день. Три операции, клиническая конференция. Обход. Лекция.
Вот только дождь идет. Пасмурно. Хотя дождь для Израиля – жизнь, но мне, мне что-то пасмурно. Предчувствие, что ли.
По дороге заехал в «супер». На обратном пути почему-то поставил машину не на улице у дома, как обычно, а на парковке во дворе. Как будто знал, что завтра на работу не ехать. Когда поднимался на свой 3 этаж с тяжёлыми пакетами, писем в почтовом ящике вроде не было. Но что-то дёрнуло: «Проверь». Так и есть. Из ящика вынырнул небольшой бланк со знакомыми до боли атрибутами – Армия Обороны Израиля (ЦАХАЛ).
Положим, такое письмо для меня не в новинку. Я, как и многие в Израиле – резервист, по-здешнему милуимщик. И еще — я врач. Прочитал здесь же, у входа в подъезд: в течение 24 часов должен явиться к месту назначения.
Всё наготове: старая выцветшая зелёная форма без погон, армейская куртка, поношенные жёлтые ботинки на шнуровке. Вещмешок, что в Союзе называли «сидором».
День второй
Самый ранний автобус из Иерусалима в Беер-Шеву от таханы мерказит (центральной автостанции) отходит в 5 утра. Все места заняты. Едут почти одни солдаты. Молодо – зелено. Из резервистов – только я. Старый зубр 32 лет отроду. Я один без оружия, без погон и лычек. На соседнем сиденье сладко посапывает голубоглазая блондинистая солдатка, ростом сантиметров на тридцать выше своей длинноствольной винтовки М-16. Рот чуть приоткрыт, между ровных белых зубов аппетитно проглядывает кончик розового языка. Длинные ресницы подрагивают. Впрочем, эта «кнопка» уже с нашивкой на рукаве и салатовым беретом батальона «Каракаль». Значит, не совсем уж и «зелень». Насмотрелся я на них за годы службы, на таких обманчиво-молоденьких. Это те еще диффчонки — «крутые» бойцы, с ними шутки плохи.
Армейская база, цель моего утреннего путешествия, находится минутах в пяти езды на такси от таханы мерказит Беер-Шевы.
Доложился начальству. Оказывается, выступаем завтра. Поступил приказ до утра проверить и укомплектовать все необходимые причиндалы, медикаменты, инструмент. Хотя, всё здесь уже давно учтено и проверено, все стерильно и одноразово, но приказы не обсуждают.
День третий.
Встали затемно…
Наш командир – подполковник, взял меня и еще двоих заместителей подразделения – майоров, в свой новенький джип «Субару-Форестер». «Фалафели» (аналоги российских звезд) у всех троих на погонах не потертые, значит только-только получили очередное звание.
— К Газе едем-то…
— Ночью на Сдерот ещё несколько «Касамов» просЫпалось. Когда же это кончится?
Командир:
— Вот завтра и кончится. Вернее, начнётся. Скоро будем на месте.
День четвёртый
За все годы службы такое я вижу впервые. Море боевой техники, танков. И солдаты, и командование – все в полевой форме. До сектора Газы – рукой подать. С раннего утра в небе барражируют самолеты и вертолеты. Земля периодически сотрясается от взрывов авиабомб. Над городом поднимается чёрный столб дыма.
Мой медпункт, возможно, самое тихое место в лагере. Я начал свой прием. По иронии судьбы первыми пациентами оказались арабы. Мне не привыкать лечить арабов, но сегодня… И потом, это не раненые и поражённые. Ближайшая арабская деревня упросила наше командование разрешить медицинский приём арабских жителей. Пациенты — все как один угрюмые, хмурые, но от израильской медицинской помощи не отказываются. С удовольствием принимают из моих рук бесплатные антибиотики и медикаменты. Женщины доверяют лечить своих детей.
Одна бедуинка принесла на руках маленькую голубоглазую девочку. Голубые глаза у бедуинов – редкость … Девочка страдает остеомиелитом, если его не лечить – потеряет ногу. Дал им направление в беер-шевскую хирургию.
Так и трудился до вечера. По радио объявили, что ХАМАС обстреливает Беер-Шеву и Ашдод. Есть раненые среди гражданского населения. Позвонил своему другу в больницу «Сорока» в Беер Шеве. Пока терпимо, настроение бодрое. Но готовятся к приёму с фронта наших солдат.
День пятый
В Газе по-прежнему рвутся бомбы. От них тоже с адским свистом взвиваются в небо белые столбы – на наши города летят «их» «Касамы» и русские «Грады».
Утром (герой, блин!) пошёл самовольно в арабскую деревню – проверить больного ребёнка. На обратном пути арабские детишки забросали меня камнями. Один из них попал-таки мне по кисти правой руки. Указательный палец распух и болит – теперь трудно будет работать.
Ави, наш командир, прослышал о моем «подвиге», вызвал и дал мне нахлобучку.
После обеда привезли двух солдат – у обоих легкие огнестрельные ранения. Обработал и отправил в больницу «Барзилай» в Ашкелоне.
Уже к вечеру наши разведчики доставили арабского мальчика лет 4-х «из сектора». Ребята делали вылазку в Газу, пытались захватить одного хамасовца. Тот передвигался с ребенком на руках, а когда скрылся в подъезде, то бросил его. Малыш упал и сломал ручку… Вот так они воюют. Иммобилизировал перелом и отправил мальца в «Сороку», не возвращать же обратно в сектор.
День шестой
Из Газы днём и ночью поднимается дымный столб, город окутан пылевым облаком. К границе подтянули наши танки – по моей прикидке не меньше танковой бригады. Когда больше сотни «Меркав» грохочут моторами и чадят своим чёрным дымом – наверное, даже кислородная палатка не спасёт. А чумазым танкистам хоть бы что — хохочут, шумят рвутся в бой …
Работать трудно. Палец мой распух, посинел. Болит, анальгетики не помогают.
Звоню домой — жена плачет, дочь хнычет. Успокаиваю: «Да ладно вам, я не в Газе», – а сам надеваю бронежилет и каску. Именно туда мы и передислоцируемся. А там по домам их снайперы засели.
В последний момент доставили пленную молодую арабку с простреленным плечом. Девка красивая необыкновенно. Выглядит испуганной. Вот такая вот «шахидка» — пыталась взорвать себя вблизи наших солдат. После долгих уговоров позволила-таки обработать рану. Не страшно – ранение навылет, до свадьбы заживёт. Спрашиваю её «киф халек?» (как дела-то?), а она в слёзы.
День седьмой
Всё-таки наши ребята – герои. Они переодеваются в арабские одежды и идут в город, переполненный вооруженными хамасовцами. Но те все время в гуще женщин и детей. Поодиночке вообще не ходят, в бой не ввязываются. Их боевики минируют жилые дома и школы, запрещают мирным гражданам и ученикам оттуда выходить. Сами же снаряжают в этих местах минометы и стреляют «Касамами» по нашим городам. Вот такая война …
Стало чуть легче дышать, дым и пыль частично осели. Но «Меркавы», проезжая, гремят и чадят. Колонны с гуманитарным грузом для Газы движутся непрерывным потоком. Десятки автоплатформ с амбулансами.
Сегодня принял одного раненого в живот бойца. Вольнонаёмный из России. Отправил его в тыл – говорят, не доехал…
Сказать по-честному, очень устал. Опух уже не палец, вся ладонь. Болит…
Объявили широкий призыв резервистов. Значит, операция все-таки вступит в третью фазу. Наверное, и меня скоро сменят…
День восьмой
На войне, как на войне. Наш танк выстрелил и попал в своих. Здесь это называют «дружественный огонь». Есть убитые, раненые. Много, много крови…
А «Касамы» от них всё летят и летят. Неправ был командир… Ави … Его ведь тоже нашёл хамасовский снайпер. Жить Ави , слава Б-гу, будет. Но служить – нет.
День девятый
Кстати, арабов я тоже продолжаю лечить. Один из них, старик, подарил мне свою палестинскую куфию. Неожиданно. Мой мирный трофей из Газы.
А завтра я уезжаю. Домой, в Иерусалим. Звонил в хирургию больницы «Шаарей Цедек», где прохожу обучение. Заведующий отделением веселым голосом сказал: «Аль тидаг (не волнуйся). Нерапе ат а-эцба шельха (вылечим мы твой палец)». А я и не волнуюсь. Я знаю. Он уже и сам стал проходить. Ура, я возвращаюсь домой.
День десятый
Снова автобус из Беер-Шевы в Иерусалим. На этот раз — почти пустой. Только два офицера ШАБАСа и заплаканная женщина. Я прилег на задних сиденьях и … уснул. Впервые за последнюю неделю уснул. Крепко-крепко. И снился мне мальчишка – арабчонок со сломанной рукой. Он протягивал мне свою здоровую смуглую ручку и улыбался… И говорил голосом командира Ави: «Асита арбе ле арцейну (Ты сделал много для нашей страны). Соф-соф ие шалом (в конце концов наступит мир)» …