ЛЮБОВЬ  ПРОХОДИТ  МИМО

От долгих слез утешиться дорогой

И крепким чаем, и некрепким сном…

И говорить с тобой, а может, с Богом

На железнодорожном и ином,

На быстром, полустаночном, стучащем,

Почти ненастоящем языке –

О бытии, прекрасном и горчащем,

О неизбежной встрече вдалеке.

Любовь моя, просты у нас законы:

Чем хочешь, будь, что значишь – то и значь,

Когда плыву, как в лодке похоронной,

На верхней полке под вагонный плач.

                  ***

Завтра встанем рано-рано,

А пока считай баранов

И овечек, и мышей,

Всех, кто гонит нас взашей,

Палачей считай и катов,

Змей, людей и прочих гадов

И древесных, и морских,

Деревенских, городских,

Богомольных и безбожных,

Всех великих и ничтожных,

Приживалов и царей,

И людских поводырей.

Баю-бай, усни, душонка,

Жалкая, как у мышонка,

У летучего малышки, –

Чем ты хуже птички, мышки,

Палка-палка-огуречик,

Разнесчастный человечек…

                           ***

Может, и правильно – Он не дает

Этого или того,

Вся-то судьба – недолет, перелет

Гибели над головой.

Может, и правда: хромуше-любви

Нечего делать со мной –

И полуночных моих визави

Снова ведет стороной.

Поговорили – три шага назад,

Мимо бокал пронеси!

И отвожу в полумраке глаза,

И вызываю такси.

                               ***

…Из поцелованных мной по пьяни

Можно составить город,

Редакцию ежедневной газеты,

Очень толстого журнала или андеграундного издательства,

Собрать оркестр и хор мальчиков-зайчиков,

Провести первомайскую демонстрацию,

Мазками широкими выписать батальное полотно три на пять метров,

Где каждое лицо, смутное и нечеткое,

Врезается в нетрезвую память

Намертво, навсегда, и не отворачивайся, красавица,

И не смей говорить: «Не люблю» –

И не смейте мне отвечать: «Я тоже».

Потому что, как бы там ни было,

Мы уже обменялись дыханием,

Поделились паром, которым исходит душа из тела,

Паром, который срывается с губ на морозе,

Когда под снегом, на кладбище,

У могилы погибшего слишком рано

Целуешь первого, кто подаст тебе руку,

Чтобы поднять с мерзлой глины,

Первого, кто оботрет твои злые слезы.

Пьяными, мерзлыми, растрескавшимися губами –

Целуешь так, как болит насквозь твое сердце,

Как бродит по жилам спасительный алкоголь,

Безоглядно, отчаянно, цепляясь руками за плечи,

Выдыхая беду и вдыхая чужую боль,

Задыхаясь в тенетах бескрайнего горя – вместе,

Содрогаясь в животном вое,

Обнимая, спасая его и себя.

                        ГРУЗДИ И КУЗОВ

 

 «Из сборника рассказов «Точка росы», готовящегося к печати»

Однажды оказался я в Витебске в командировке с товарищем, Борькой.

Мы приехали на рабочей машине, со всем оборудованием и инструментами, набрав по дороге у обочины багажник груздей.

Четыре дня мы устанавливали в новой синагоге систему безопасности производства нашей фирмы: видеокамеры, сигнализация, досмотровый сканер.

Раввин Гуревич попросил нас работать в головных уборах.

Я отказался.

Борька послушно нацепил на лысеющий затылок кипу из лотка у входа.

Спали мы в молельном зале на столах.

За все время в синагоге я не видел никого, кроме раввина и его жены, беременной бледной женщины в парике с коляской, которая приносила нам еду и наставляла, как кошерно солить грузди: в подвале имелась небольшая кухня.

Борька пробовал молиться по сидуру, который дал ему Гуревич.

Я вечерами ходил на реку.

В последний день мы решили отпраздновать командировку.

Зашли в пустой ресторан «Орбита» на берегу Двины.

Я раскрыл меню толщиной с “Анну Каренину”.

Разнообразие состояло, в основном, из водки и салатов.

Подошла симпатичная официантка, лет сорока.

Борька поправил кипу и спросил:

— У вас есть кошерное?

— Ты спятил, — прошипел я, — сними шапку хотя бы.

Официантка покачала головой.

— Тогда дайте мне не нарезанных огурцов, помидоров и вареных яиц в скорлупе.

Так раввин Гуревич учил Борьку быть евреем в безвыходной ситуации.

Наконец, я добрался до приложения: “Прейскурант на бой посуды” и посмотрел в глаза официантки:

— Два стакана водки, пожалуйста.

— “Пшеничная”, “Праздничная”, “Столичная”?

— “Житня”.

— Закуска?

— Мне большую пива.

— Я обойдусь, — ёрзнул на стуле Борька и снова поправил кипу.

— Люблю евреев, — вдруг сказала официантка.

— Какая связь?

— Тихие вы.

— Когда как, — защитил я Борьку.

— Не станете же посуду бить?

— Как знать, как знать.

— Меню оставить?

— Там скидка на полный сервиз есть?

— Нет.

— Тогда забирайте.

Через полчаса мы расплатились и вышли постоять над рекой.

Когда в первый день мы въехали в город, в нем почти ничего не угадывалось из картин Шагала: сплошь панельные и кирпичные дома советской застройки. Но мы выбрались к реке, и город покатился по ее берегам, вдоль плавной излучины, по изломам оврагов, заросших облетевшими уже, мокрыми липами. И тут я понял, что знаменитые летящие любовники Шагала в точности повторяют изогнутый рекой и оврагами рельеф города. Тела их, сошедшиеся в объятиях, вторят береговой линии. Любовники словно поднялись в высоту из своего отражения во времени-реке.

— Ты когда-нибудь бил посуду? — вдруг я спросил Борьку.

— Только случайно. Какой странный обычай: разбитый стакан — это счастье.

— Ты ей понравился, кстати.

— Кому? — робко поинтересовался Борька.

— Официантке.

— Так считаешь? — Борька потрогал кипу.

— Убей Бог меня из пистолета.

Борька остановился.

— Думаешь, стоит вернуться?

— Немедленно.

— Интересно, сколько ей лет?

— Тридцать пять. Ну, тридцать семь.

— Да, зря я пиво не взял.

Безотказная  герла

 

Кто тверёзый, кто набуханный,

Кто-то добрый, кто-то злой

Приходил на диспут кухонный,

Пополнял культурный слой:

Заседанье еженощное –

«Тайной вечери» под стать:

Было в этом что-то мощное,

Тектоническое, бл-ть!

 

Он казался нам безжалостным –

Поздний тот советский строй –

И Москва дырой казалась нам,

И Отечество – тюрьмой.

Так и было. Было-не-было,

Жизнь как будто замерла;

Лишь одна за водкой бегала

Безотказная герла.

 

Много чувств да мало разума,

Незабвенные года:

Словно что-то недосказано,

Что всегда звучит, всегда.

До сих пор – самовлюблёнными,

Обделёнными умом –

Над подземными разломами

И над безднами живём.

 

Больше трезвых, чем набуханных;

Меньше добрых, больше злых;

Не до споров стало кухонных,

Но, конечно, не без них.

Кто-то умер, кто-то здравствует;

Жизнь практически прошла;

В заседаньях не участвует

Безотказная герла.

 

Я над школьной фотографией,

Где всем классом – рассуждал:

Кто потом работал мафией,

Кто от мафии страдал,

Посреди того ужасного,

Но свободного житья.

Помнишь? – как там у Некрасова:

– Няня! Дай-ка мне дитя!

 

Воцарилась первозданная,

Как у Блока, тишина,

И в окне твоём – туманная

Только улица страшна.

Страх и ужас, словно приступы –

Постоянно со страной;

Наши кухонные диспуты

Вряд ли этому виной.

 

Над подземными разломами

И над безднами живём

Мы с тех пор непримирёнными,

И сплочёнными с трудом.

Непонятной дурью вштырилась

Безотказная герла –

А страна цветёт, расширилась –

Жаль, что ты не дожила.

 

В поисках живого тепла

 

Я —  энерговампир.

 Я узнала об этом  из интернета. Я всегда читаю что-нибудь по дороге в колледж.

В колледже я учусь на библиотекаря,  потому, что чтение для меня – все.

 Понимаете, дело не в том, что я  люблю читать. Любить читать – это хорошо, это мило.  А у меня другое. Я без чтения часа не протяну.  Сам по себе ряд печатных  строк, неважно даже на каком языке,   волшебным образом  приводит меня в чувство, встряхивает, и примиряет с действительностью. Вот  как иных стопка водки и сигарета. Ну, судя по их рассказам. Я-то не курить, ни водки не пробовала.

Я без чтения  мру,  зверею, и могу даже стать опасной. Кое-кто уже убедился,  и теперь предпочитает не связываться. Пыталась тут  одна на переменке: «А ну, дай позырить, чего  там у тебя!» Ага! Позырила одна такая!  Так заехала локтем  – она всю неделю потом проморгаться не могла, каждое утро фингал под глазом запудривала. Зря, конечно – все равно заметно.  А я что? Я ж, если честно, когда читаю, не  отвечаю за себя. Особенно если текст качественный. У меня  от хороших текстов крыша напрочь слетает. Уносит меня  от них куда-то далеко-далеко… Короче, не лезь под локоть – целее будешь. Или  подожди хоть, пока я страницу  переверну.

Конечно, я бы предпочла читать  только  хорошее.  «Над пропастью во ржи», например, или   «Мастера с Маргаритой». Но это ж  не каждый день попадается.  Приходится в промежутках перебиваться чем бог пошлет,  детективами там или  любовятиной.  Или статьями из сетевых журналов. Вот как люди предпочитают пятизвездочный коньяк, или «Бурбон» какой-нибудь, а  глушат вместо этого плодово-выгодное или дешевый портвейн, или вообще настойку боярышника из аптеки. С соответствующими для здоровья последствиями.

Вот и статья эта, о том, как распознавать  энергетических вампиров, так мне попалась. Одна книжка кончилась, а другую я еще не придумала, какую скачать. И бумажного с собой, как на грех, ничего не оказалось. Обычно-то я вечно в рюкзаке н.з . какой-нибудь бумажный таскаю. Бывает,  неделями руки до него не доходят, а все душу греет, что мол, даже если на всей земле интернет вырубят или электричество  кончится, я все-таки не пропаду. Ну и вообще… Бумажные книги – они ж пахнут! Я, можно сказать, из-за одного  запаха в библиотекари поступила!

А тут вышла из дому в спешке, и забыла  приготовленную рядом с рюкзаком стопку. Начала от нечего делать прокручивать ленту, и вот, наткнулась.

Я с первых слов поняла, что это про меня.

«Оказавшись рядом с вампиром,  человек начинает ощущать тоску, апатию и сонливость. Регулярные  контакты с ним  приводят к   упадку душевных сил, чувству опустошенности и  отвращению к жизни.

 Происходит это потому, что вампир  подтачивает астральное тело,  в результате чего оно  истончается по краям, и  из него начинает истекать эктоплазма.

Опытный взгляд специалиста без труда заметит зияющие в ауре лакуны с неровными, обглоданными краями,  в местах, где присасывался вампир. Но и обычный наблюдатель рано или поздно обратит внимание на потухший взгляд и отсутствие ко всему интереса.

Сам по себе вампир, как правило,  человек серый и скучный. Однако в присутствии потенциального донора, вампир оживает,  становится  назойлив, шумен  и невероятно красноречив.

Красивыми словесами вампир завораживает своих жертв. Увлекшись разговором, человек делается  легкой добычей,  не замечая, что из него пьют.

Выпив человека досуха,  вампир немедленно  теряет к нему интерес  и устремляется на поиски новых жертв. Ведь он паразит, у него нет своих внутренних ресурсов, и он не способен на длительное существование без  внешней подпитки.

Не найдя подходящего донора, вампир становится злым, неуправляемым и даже  опасным. Он способен напугать жертву, заставив  ее испытывать ужас, рассердить ее, вызвав на скандал, или  сильно  расстроить –  для вампира лакомы любые сильные эмоции.

В ожидании  жертвы, вампир  какое-то время может продержаться на суррогатах, погрузившись в безудержное чтения книг, слушание музыки или созерцания предметов искусства.  Ведь авторы произведений искусства  вложили в них  частички души, то есть крохи своей астральной энергии. Вампиры часто становятся коллекционерами.

Но долго вампиру на суррогатах  не протянуть, поэтому он постоянно в поиске  новых жертв.

Будьте бдительны! Энерговампиры среди нас! Частое и долгое общение с ними приводит к тоске, депрессии,  душевному истощению и  суициду.
Защититься от вампира вам помогут медитация, аутотренинг и специальные  духовные практики »

Дальше уже было неинтересно.

Я прошерстила весь интернет, но нигде, к сожалению ни слова не говорилось о том, как   энерговампиру выжить и не скурвиться окончательно.

Вы думаете это приятно, знать, что ты  вампир, и, сам того не желая, пожираешь людей?

Я искала в Гугле, в Яндексе – тишина.

Конечно, кому мы на фиг нужны!

Пришлось бедному  маленькому вампирчику,  ломать  голову самому.

Потому, что без книг, мне конечно, совсем хана, но в какой-то момент и книги уже перестают спасать, и приходится волей-неволей идти на охоту.

Сетевое общение? Не смешите.

 Иногда прям хочется перевернуть компьютер или телефон, и трясти, трясти, как обезьяна пустую  коробку из-под бананов, в ярости, что нету там ничего, нету, совсем  нету, кончилось, а может и не было никогда…

Кончилось что?

Ну, как это можно объяснить словами?

В статье говорилось об эктоплазме и астральной энергии. Я называю это  — живое тепло. Что-то такое нематериальное, что переходит от одного человека к другому, когда говоришь с ним  или касаешься руками.

Особенно, когда касаешься.

Если бы у меня был парень или  близкая подруга, я бы обязательно  просила  иногда у него или   у нее разрешения погладить по голове. Погладить просто – и все.

Иной раз настолько тоской изойдешь, что уже даже есть не хочется.  Ходишь по улицам, и заглядываешь людям в глаза: может, с этим попытаться заговорить? Или с тем? Или вон с той девушкой?

Но все заняты,  погружены в свои мысли, слушают музыку в наушниках или болтают по телефону, время от времени сверяя свой путь по Гуглу. Сегодня  редко кто  смотрит по сторонам.

Близких подруг у меня не сложилось. Пока  в школе училась, мы с мамой  часто, почти каждый год, переезжали с места на место. То у бабушки жили, то у маминых друзей, то вообще за город на чью-то зимнюю дачу уехали. Оттуда до школы зимой было не добраться, так что я тот год вообще пробыла на домашнем обучении.

Короче, только подружишься с кем-нибудь, как уже приходится расставаться.

Не, с некоторыми я, конечно,  общаюсь,  до сих пор по сети. Но по сети ведь невозможно  погладить по голове или обняться.

В моем случае лучший выход – голосовое общение. Перекрывает потребности примерно на семьдесят процентов. А остальные тридцать… Что ж, если я в кои-то веки с кем-то лично встречусь, примерно в полгода раз, вряд ли ему от этого большой вред выйдет…

 Я составила таблицу,  график звонков и встреч,  чтобы не дергать чересчур часто одних и тех же людей, и  не опустошить их таким образом невзначай. Чтоб все по честному,  брать от всех понемногу. Ведь «если от многого берут немножко, то это не кража, а только дележка», как писал Максим Горький.

 Ну неужели полчаса  болтовни со мною  раз в  месяц  кому-нибудь повредят?

              МАРТ

Этою весной, этою весной

воздух замелькает подворотней.

По бутылке пива ледяной –

целый день, как говорят, свободный.

 

Этою весной земля сыра,

замывают тротуар из кранов,

дождь идет в моем окне с утра,

знаки препинания расставив.

 

И стоят деревья в  тишине,

в зеркале воды идет прохожий

этою весной в сыром окне,

этою весною, мой хороший.

 

***

Уходит все, что я любила,

в рассеянную синеву,

как будто парус белокрылый,

со всем прощаясь наяву.

 

По эту сторону предела

сияет свет на вираже,

а он несется белый-белый

и бледно-розовый уже.

 

Его толкает в спину ветер

с волнами борется беглец,

все унося на белом свете,

всех подбирая под конец.

 

ПИСЬМО ИЗ СТОЛИЦЫ

 

Ты пишешь из провинции такой,

где дни проходят в тихом разговоре,

где кудри в узел связаны простой,

где много одиночества и моря.

 

Пусть нет театра, оперы вдали,

простые платья там на горожанах

но надо богу вознести хвалы,

что нет в глухой провинции тирана.

 

Подруга милая, подруга юных дней,

вот так и надо жить вдали от мира,

где властвует умами лицедей.

Не дай нам, Боже, сотворить кумира!

 

фото Валентины Костюхиной

… А Кайсери унесёт ветер

Ещё три года назад я ничего не знала о городе с манким названием Кайсери. И о его удивительной и противоречивой трёхтысячелетней истории тоже не ведала. Впрочем, как и почти все мои друзья. Но всё изменилось после президентских выборов 2018-го года, когда меня признали виновной по статье 5.69 КоАП РФ «Вмешательство в осуществление избирательной комиссией полномочий, установленных законодательством о выборах и референдумах, либо создание помех участию избирателей, участников референдума в голосовании». Приглашение турецкого университета Эрджиэс по рекомендации одного из известных московских критиков преподавать русскую литературу оказалось едва ли не единственным выходом в той сложившейся для меня ситуации.

Адану унесёт сель, а Кайсери – ветер… Так говорит турецкая пословица. Кайсери – это город ветров и циклонов, а ещё молниеносно меняющейся погоды, из-за которой не всегда можно увидеть потухший две с половиной тысячи лет назад вулкан Эрджиэс, у основания которого и расположился город. Облака-тучи порой надёжно прячут его от людских глаз. В течение дня здесь может наблюдать четыре времени года. Местные так и говорят, кивая задумчиво головой, в любом разговоре о погоде: “Это Кайсери…”. И выглядит это немного смешно. Они словно делятся с тобой особой важной новостью.

Кайсери владели ассирийцы и хеты, сельджуки и монголы, римляне и византийцы. До нашей эры город имел несколько названий: Канеш, Карум, Мазака и Евсебия. Тщеславный Римский император Тиберий в 1 веке н.э. переименовал город в Кесарию (в честь Кесаря, то есть себя), отсюда происходит его нынешнее название. Кайсери ещё называют воротами в Каппадокию, дивное место, где остановилось время…

Город находится на высоте 1043 метра, умеренное и целебное высокогорье, которое я никак не ощущаю. Но некоторые проходят через нелегкую акклиматизацию. Главная примечательность города – потухший вулкан Эрджиэс, который дал название университету, где я преподаю. Его высота почти 4000 метров. И, как Эйфелева башня, он виден отовсюду.

…Меня порой изумляет отношение турков ко времени. К своему и чужому. Здесь не торопятся. И торопить турков не стоит. Как здесь всё при этом работает, просто загадка. В юности я приходила на любовные свидания точно ко времени, но, понимая, что девушка должна быть немного ветреной, кружила по соседним улицам, чтобы опоздать хотя бы на пятнадцать минут. Всегда считала опоздание чем-то недостойным для приличного человека. Но оказалось, что к подобному можно привыкнуть и даже начать находить что-то положительное. Если другие не волнуются то, возможно, и мне не стоит. А вот самолёты Туркиш Эйрлайнс, к счастью, отличаются пунктуальностью. Эта авиакомпания как Аэрофлот в России, такая же государственная и брендовая. Но есть ещё турецкий лоукостер Пегасус. Каждый его вылет задерживается, как минимум, на полчаса. К этому надо просто быть готовой. И у меня это стало получаться.

Сообразно своей ментальности турки не склонны драматизировать жизнь, ни свою, ни чужую. При этом они искренни и отзывчивы к чужой беде. Для них дело чести – помочь ближнему. И сделают они это без лишних просьб и уговоров. Периодически я захлопываю дверь своей студии, оставив ключ внутри. И никто из соседей ни разу не отказался помочь открыть дверь. Один даже влез в маленькое окно, потом я долго смотрела на него (окно), пытаясь понять, как он всё же пролез в него. Коллега с факультета изящных искусств, с готовностью взялся починить велосипед, когда из-за какой-то отлетевшей гайки или чего-то другого технического я упала с него по дороге из универа. Вначале, правда, он предложил мне чай или кофе, чем несказанно удивил меня. Мы ведь привыкли, что вначале дело, а потом всё остальной. Здесь же вначале слово (неторопливая беседа) и чай-кофе, а остальное может подождать.

Иерусалимский дневник

                свежие гарики

В распахнутом душевном разговоре

я скрытен в биографии своей:

в моих воспоминаний коридоре

есть много заколоченных дверей.

*

Я вкусно ем любой обед,

курить и пить я сроду призван,

а что на пользу, что во вред –

уже забота организма.

*

Я старый усыхающий еврей,

и горько мне от общего бесстыдства:

к интимной анатомии моей

никто не проявляет любопытства.

*

Живя во время беспокойное

над суетой пустопорожней,

люблю я чтение запойное,

и нет наркотика надёжней.

*

Выдумка, талант и мастерство,

ярая азартность молодая –

в редкое живое существо

вместе попадают, совпадая.

*

Когда порой стишок пишу,

подобно прочим графоманам

я вижу в мареве туманном,

что путь в бессмертие вершу.

*

Стабильно в этой жизни зыбкой

текут печалящие годы;

блаженны, кто встречал улыбкой

любые новые невзгоды.

*

В застольной пьяной болтовне

отменно знал я толк,

но после скучно стало мне,

и я замолк.

*

Мои года хоть и богатство,

и волноваться ни к чему,

но окружающее блядство

вредит покою моему.

*

Хмельной в себя залил я много влаги,

свой дух вознаграждая за труды,

но бедной терпеливице бумаге

досталось ещё более воды.

*

Во время странствий и разлук

при полной внешней безмятежности

слышней сердечный тонкий звук

любви, участия и нежности