Редакция журнала “Артикль” поздравляет члена редколлегии, профессора Эдуарда Бормашенко с победой на конкурсе научных достижений 2017 – 2018 г.г.
Израиль и Россия:
Неизвлекаемость Опыта и Устойчивость Хронотопа
Борис Родоман в недавнем очерке писал следующее: «На территории Северной Евразии вот уже более половины тысячелетия существует некоторое огромное по площади государство, название которого то и дело меняется, а само государство периодически как бы распадается, исчезает, но снова восстанавливается, возрождается, как Феникс из пепла… при очередной смуте наша держава распадается, а после усмирения снова склеивается».1 Создается впечатление, что в России бьется загадочный пространственный пульс, сжимающий и расправляющий государственные границы России.
Напрашивается аналогия с историческим бытием Израиля, происходящим по следующей схеме: приход евреев в Сион-смута-изгнание. Сегодня мы находимся на пике третьего пришествия евреев в Израиль, и здесь бьется неведомый пульс, но более временной нежели пространственный, евреи доказали способность выживать в изгнании, вне очерченных пространственных рамок.
Борис Родоман, осознавая цикличность Российской Истории выдвинул «цивилизационно-географическую гипотезу распада», в самом деле, пульс распад-склейка видимо небезразличен к громадным размерам империи и ее ландшафту. Я думаю, что всякая «однониточная» теория (в терминах Г.С. Померанца), предложенная для прояснения такого глобального явления, как ритмичность российской или еврейской истории, будет неполна. Моя гипотеза тоже заведомо будет ущербна, но мне интересны российский и еврейский пространственно-временные пульсы, как феномены сознания, индивидуального и коллективного.
* * *
В ритмичности еврейской ли, российской ли историй обращает на себя внимание эффект неизвлекаемости опыта, события движутся по кругу, обещающему дурную бесконечность, о которой любил размышлять Мераб Мамардашвили. Последующие поколения наступают на те же самые грабли, на которые уже не раз напарывались их предки. В России ритм выглядит примерно так: для охраны гигантской территории требуется свирепая, обожествленная народом власть, выжимающая из населения соки. Периодически власть пытается быть более человечной (Александр II, Горбачев), а значит, неизбежно ведущей к полураспаду империи, сменяющемуся ее восстановлением при последующем уже вполне людоедском начальстве. Я наблюдал перестройку живьем и убежден в том, что единственной ее причиной было врожденное прекраснодушие Михаила Сергеевича, в сатрапы и опричники Горбачев не годился. Разговоры о экономическом крахе, неизбежно ведшем к падению социализма – смехотворны, русский народ выдерживал и не такие тяготы. СССР рассыпался не потому, что при Горбачеве не стало колбасы, а потому что Генеральный Секретарь подкопался под народную мифологию.
А мифология эта (коллективное бессознательное в терминах Юнга) не в последнюю очередь основывается на устойчивости священного российского хронотопа. Слово «хронотоп» (от древнегреческого χρόνος «время» и τόπος «место») придумал Ухтомский; я бы определил его несколько расширительно так: «хронотоп» это совокупность человеческих представлений о пространстве и времени. Затем термин был подхвачен Бахтиным2 и через него перекочевал в гуманитарное знание. Российская наука, в силу удаленности от западной и некоторой патриархальной отсталости, обладает своеобразными продуктивностью и глубиной. Стремление быть «в теме», «на переднем фронте», подкачиваемое грантами, играет с западными коллегами дурные шутки.
Привычный, обывательский хронотоп таков: пространство трехмерно (это неплохо иллюстрируют стенки моей комнаты, встречающиеся с полом под прямым углом), а время то ли циклично (Солнце всходит и заходит), то ли линейно (все рождается и умирает).
Со временем – неясность, российское и еврейское времена вроде бы цикличны («что было, то и будет»), а с другой стороны, мир сотворен и предвидится конец света. Но эта непроясненность жить мешает разве очень глубоким и любознательным одиночкам, вроде Эйнштейна, совершившего великую революцию хронотопа, собравшего вкупе пространство и время. Заметим, что эйнштейновский хронотоп нормальным, обывательским сознанием не востребован, и по жизни не нужен и представляет собою жреческий, священный хронотоп ученых.
Впрочем, священный хронотоп существовал давным-давно и представлял собою совокупность священных мест («теменос») и времени. «В узком смысле слова «теменос» – это район храма. В слове «теменос» есть корень «тем» – резать. Впрочем, такой же корень имеет латинское слово ”templum” (храм)» (Курт Хюбнер, «Истина Мифа»3). Кажется, тот же самый корень притаился и в template. В самом деле и template, и храм превращают разнузданный Хаос в упорядоченный Космос. Итак, «теменос» – «всякое место, в котором живет бог, или где постоянно находится и возобновляется «архе» (Курт Хюбнер, «Истина Мифа»). А священное пространство и священное время образуют священный хронотоп. Я хочу предложить следующую гипотезу: стабильность священного хронотопа не в последнюю очередь обеспечивает устойчивость народного существования. При разрушении хронотопа пресекается бытие народа, как целостности. Россия и Израиль предъявляют поразительно устойчивый коллективный хронотоп.
По мнению Ухтомского, устойчивый хронотоп гармонизирует индивидуальное и народное бытие, этот вывод подтверждают наблюдения замечательного психолога Виктора Франкла, прошедшего гитлеровский лагерь уничтожения: разрушение личности в лагере начинается с разрушения представлений о времени: у заключенных нет будущего, они теряют счет дням и неделям.
Разрушение хронотопа провоцирует и обозначает слом жизненного уклада. Не случайно революционеры первым делом пытаются сломать устоявшийся временной ритм. Французская революция реформирует календарь и вводит вместо недель декады, Октябрьская революция переводит Россию с юлианского календаря на григорианский и вводит жёлтый, розовый, красный, фиолетовый, зелёный дни. Косный народ продолжает встречать Новый год и выпивать по старому стилю, и наплевательски относится к фиолетовым дням.
«Новое время», освященное наукой, не только переименовывает дни недели, но ломает саму структуру традиционного хронотопа. Новое время – время науки – однородно. Мифологическое время – неоднородно, иногда оно тянется, иногда несется вскачь, что куда более соответствует нашему личному опыту: полчаса, отмученные в кресле дантиста, текут для нас куда медленнее, чем те же полчаса, проведенные с любимой девушкой (цитирую А. Воронеля). Зачастую, в мифологическом хронотопе привычного нам неумолимого хода времени самого по себе вообще нет, время неотделимо от происходящих в нем событий.3
В хронотопе науки праздничное время ничем не отличается от будничного; в традиционном календаре, напротив, – самое течение времени в праздник иное. В скобках заметим, что именно однородность и изотропия пространства-времени влекут за собой законы сохранения, на которых, как на гигантской черепахе, покоится храм современной науки. И главное: в изотропном пространстве-времени – нет чудес. Все происходит по установленному законами сохранения порядку.
Не ограничиваясь временем, реформаторы и революционеры переворачивают и священное пространство, перенося столицы. Эхнатон в Египте, введя новый религиозный культ, основывает и новую столицу Ахет-Атон. В древнем Китае столицы меняли местоположение неоднократно. Перенос столицы из Рима в Константинополь обозначил окончательный крах римской империи. В российской истории перенос столицы из Новгорода в Киев и затем из Москвы в Петербург, и возвращение столицы в Москву был знаковым, мятник русского хронотопа раскачивался и продолжает раскачиваться между востоком и западом. Эдуард Лимонов предлагает отстроить новую столицу России в Сибири. Это грезы, но, если это произойдет, азиатский выбор России свершится.
Москва, даже не будучи столицей, оставалась и остается центром священного русского хронотопа, обладающего поразительной устойчивостью. Когда русский говорит «священная русская земля» – это не метафора, и не фигура речи. Всякая земля, на которую единожды наступил сапог русского солдата, священна. На западе сегодня это понимают плохо, но это тесно чувствуют соседи России, чья безопасность гарантирована лишь желанием и самоотверженностью народа в отстаивании своей земли. Священные земли народов имеют прискорбное свойство пересекаться. Достаточно вспомнить Эльзас и Лотарингию, Донбасс, или судьбу Польши.
Русский человек убежден в том, что осмысленная жизнь возможна лишь в России. Эмигрантская литература так и не стала частью русской литературы. Марк Алданов, Владимир Максимов и Александр Воронель в России совершенно неизвестны. Когда я проживал в пределах Российской Империи, меня печатал недурной журнал «Знание – сила». После переезда в Израиль все мои попытки пробиться в российские журналы твердо заканчивались ничем. Ни журнал «22», ни «Артикль» так и не пробились в «Журнальный Зал». Эмигрантам заказан путь в священный русский мир.
Если священный пространственный порядок поврежден, это значит: на дворе революция. Джон Рид рассказывает такой случай: через неделю после февральской революции он оказался на Красной площади. На площадь валом валил народ. Никто не снял шапку. Кремль перестал быть сердцевиной священного хронотопа. Еще две недели назад это было немыслимо. Так вот, загадочный пространственный пульс, сжимающий и расправляющий государственные границы России, обусловлен устойчивым пульсированием священного русского хронотопа.
Еще более устойчивым представляется священный еврейский хронотоп. Почти невероятно, но еврейский календарь не корректировался с 358 года новой эры со времен главы Санхедрина Гиллеля второго (о поражающем воображение своей точностью и самосогласованностью лунно-солнечном еврейском календаре замечательно рассказывает статья профессора Шломо Гендельмана «Все врут календари»4). Бен-Гурион, как все порядочные революционеры, покушался на еврейские названия дней недели, но сегодня об этом уже никто и не помнит, ибо эти названия произрастают из центра священного хронотопа – Субботы. В Израиле светское население предпочитает юлианский календарь, религиозное держится календаря Гиллеля второго. Не менее стабильна и пространственная компонента еврейского священного хронотопа: «если я забуду тебя, Иерусалим…» Небесный Иерусалим – идеальная, совершенно устойчивая сердцевина священного хронотопа, он не может быть разрушен.
Распад традиционного еврейского общества произошел не после разрушения Храма, а когда немецкие евреи объявили Берлин Иерусалимом. Еще более поразительно, что все проекты создания еврейского государства рухнули, за исключением безумного сионистского предприятия. Судьба государства Израиль нам не известна, но пока жив и пульсирует священный еврейский хронотоп – будут жить и евреи.
Ничто так явственно не обозначает раздвоенность современного еврейского национального существование как фактическое параллельное существование двух столиц: Тель-Авива и Иерусалима. В центре светского хронотопа – Тель-Авив; в нем время однородно, ни Праздники, ни Суббота практически не ощущаются, а ночь мало отличается от дня. Тель-Авив живет в однородном времени современной науки. Об Иерусалиме и говорить не приходится: в Субботу и Праздники Иерусалим живет в священном времени, то ли замершем, то ли вовсе остановившемся. Пространство Тель-Авивского хронотопа не вполне однородно, его точки сгущения смещены к скоплениям денег: бирже, громадным магазинам.
Устойчивость священного хронотопа разрешается неизвлекаемостью опыта. Ведь в священном хронотопе все возвращается на круги своя, что было, то и будет, и нет под Солнцем нового. В нем разгулялась непотопляемая хронотопская ведьма, обнуляющая все усилия прогрессистов и прогрессоров. Мы не знаем причин устойчивости и эрозии священных хронотопов, но пример Израиля и России, кажется, свидетельствует о следующем: народ жив до тех пор, пока его священные пространство-время недвижимы, целостны и не разъедаемы. Реальная, кровавая политическая география напрямую замкнута на священный хронотоп нации и его стабильность.