Уроки прошлого
***
Ни Гераклом, ни атлантом
не пришлось родиться мне,
проживаю эмигрантом
в замечательной стране.
Проживаю, не скучаю,
адрес: Белая гора,
выпивая чашку чая,
выхожу во двор – жара.
В небе праздничным парадом
проплывают облака,
ресторан грузинский рядом,
сладок дым от шашлыка.
Ах, как жили б без печали,
пили Псоу и Лыхны,
если б сердце не пронзали
стрелы черные войны…
***
Волну рассекает весло,
и трудно глазам против света
смотреть… Вот и лето прошло,
и бабье кончается лето.
В преддверье вечерней поры
деревьев пронзительней тени,
спускается город с горы,
домов чередуя ступени.
Трамваи трезвонят, о чем?
Что прячет в кварталах округа?
Вот город, и мы здесь живем
и, кажется, любим друг друга.
И видим тревожные сны,
да вспомнить боимся, что снилось –
на фоне чумы и войны
с надеждой на божию милость.
***
Зонт не забыл – какое счастье,
опять взъерошен ветром клен,
опять бессрочное ненастье
воспринимаешь, как закон.
Бежишь к друзьям или по делу,
бормочешь странные слова –
сырой озноб сквозит по телу,
вползая через рукава.
Избыток мглы, избыток влаги
средь вздохов и житейских драм,
и, затопив уже пол-Праги,
дождь бьет шрапнелью по зонтам.
Так осень будто входит в зрелость,
скользя зеркальной мостовой,
но это все такая мелочь
в сравненье с длящейся бедой…
***
И снова, новости открыв,
над каждым словом цепенею –
еще я помню Тель-Авив,
огромных фикусов аллеи.
Дочь у кого-то, чей-то брат
застыли в жуткой пантомиме…
Ракеты новые летят,
и сын мой в Иерусалиме.
От новостей в глазах темно,
да защитит нас власть Господня…
А небо, кажется, полно
шестиконечных звезд сегодня.
***
Уроки прошлого не впрок,
а ненависть разлить так просто –
срок действия, видать, истек
прививки страшной Холокостом.
Пошло как будто время вспять
во тьму времен, довольно круто –
и оказалось, что опять
евреи портят жизнь кому-то.
Окутывает разум тьма,
став разновидностью ковида –
уже в Париже на дома
наносится звезда Давида.
Пока играют в бридж и в гольф,
пьют шнапс, штудируют науку,
воскресший под шумок Адольф
в пространство простирает руку…
***
Транспорт звали у Слуцкого «Глория»…
И опять тянет дымом с полей –
снова пишется кровью история,
где времен не припомнить подлей.
Никакого для радости повода –
и трамвайным звонком за углом
бьет в окно дисгармония города,
как морская волна в волнолом…
***
Стареет мир, стареют моды,
времен извилистей река –
куда уходят наши годы,
куда плывут, как облака?
Былой изыск глядится пошлым,
что было в будущем – прошло,
и я порой плутаю в прошлом,
как в кадрах старого кино.
Тогда не так писались книжки,
не так сходился клином свет –
и коль была кому-то крышка,
то это был другой сюжет.
Пытались выглядеть достойно
и власть, и «лучшие умы»,
там даже маленькие войны
велись как бы из-под полы.
Припомнишь вдруг – погода диво,
и планов тьма, и жизнь не вся,
сидишь, поцеживая пиво,
глаза на женщину кося…
***
Когда уж вышел сам в тираж
и если кофе, то морковный,
порою вспомнится пейзаж,
не городской, а подмосковный.
С пригорка дач видны вдали
разнокалиберные крыши,
там были окна и мои,
теперь мне до Берлина ближе.
Немного портят сельский вид
для электронной связи вышки,
а рядом трактор тарахтит,
верней, не трактор, тракторишка.
Он тарахтел в сороковых,
ну, а потом – в пятидесятых,
да так и остается в них –
днях, новизною не богатых…
Там полукружием леса,
там елки сумрачны и строги,
в полях дороги полоса
и две фигурки на дороге.
***
Снег толстым слоем землю покрывал
и тротуар, и редкие куртины –
вдруг вспомнится Савеловский вокзал
и зимней Тимирязевки картины.
Вдруг вспомнится, и как не вспоминать,
когда вот-вот предстанешь перед Богом:
там рядышком еще отец и мать,
нам хорошо втроем в быту убогом.
Но как же было весело зимой,
когда окрестный люд вставал на лыжи,
а «серый волк» таился под горой
и был никто морозом не обижен.
Еще добавить нужно пару строк –
когда не так куражилась погода,
спешили всей оравой на каток
или в кино, в клуб фабрики «Свобода».
«Свободой» эта фабрика звалась,
в насмешку над иным, свободным миром –
плохое снова затевала власть,
и кто-то крест нанес на дверь квартиры.
Тогда иерихонская труба
активных граждан призывала к бою –
велась с космополитами борьба
и рисковал отец своей судьбою.
А снег валил по-крупному опять
и за ночь промораживало стены.
Никто, никто не мог предугадать,
что на носу большие перемены…
***
А оказалось, жизнь покруче,
чем представлялось наперед,
и солнце зимнее сквозь тучи
тепло в окно чужое льет.
Но, слава богу, не без крова –
над ближней крышею труба,
я не в обиде, право слово,
что повернулась так судьба.
Не месть, не горькая расплата,
а просто нет пути назад,
туда, где раньше жил когда-то,
где каждый помнится фасад.
И где сегодня мрак и злоба,
а кровь дешевле, чем вода,
куда из-под чужого крова
не возвращусь я никогда…