Тёмное веселье
***
Я об этом ещё поплачу.
Осень будет тоскливой, длинной.
Всё могло сложиться иначе.
Но забудем. Не плачь, Poline.
И какая нужда, что проку?
Вот поручик — он едет драться.
Поглядит увлажнённым оком —
и убит. Вот изволь смеяться.
Вместо клятв и признаний жгучих —
тонет скорбь в голубом конверте.
То ли смерть выбирает лучших,
то ли лучшие ищут смерти.
Им не знать, как на летних дачах
вдов вчерашних улыбки сладки.
Ты одна ещё горько плачешь
на плече у меня украдкой.
Но и ты не найдёшь отрады
в торопливых слезах средь ночи.
Сердце будет иному радо.
Улыбайся, смежая очи.
Ветер новую вьюгу вертит.
Улетит и оставит слякоть.
Не затем ли желают смерти,
чтоб невесту заставить плакать?
Так оставь возносить молитвы
о мужах, чьи пути лукавы.
И утешься: утихнут битвы —
их поманит иная слава.
Не любовь и не жажда власти —
над тобою ли, над другою.
Здесь немногие ищут счастья.
Остальные — просто покоя.
Оботри солёную влагу.
Не на то ли они — солдаты:
не уймутся, пока не лягут —
посреди полыни и мяты
под большим молчаливым камнем,
на котором сотрётся имя.
Не тревожься: мы так же канем —
среди мяты, среди полыни.
***
Не плачь, моя бедная Лиза,
о том, что судьба тяжела:
зачем не княжной, не маркизой,
а женщиной только была?
О горькая женская доля —
сбирать луговые цветы!
Охота, что пуще неволи —
сжигать за собою мосты!
Извечна грядущая повесть,
плетение сладких словес:
герои, забывшие совесть,
да вопли убитых невест.
Не сыщешь в поднебесье рая,
не станет земное — благим.
Сплетай свой венок, дорогая,
и злобной судьбы не беги.
Коль так же светило сияет,
и сладок медлительный зной,
сплетай свой венок, дорогая:
нам нету заботы иной.
***
Как хороша зима, должно быть, в Ницце:
весёлые гуляют пешеходы
и украшать рождественские ёлки
торопятся прозрачными свечами.
Легчайший снег кружится над плечами
и выпрямляет завитые чёлки.
Попыхивают трубки мореходов.
Как весело, хотя и не в столице!
Закручивают ус рукой привычно
красивые и сильные мужчины.
Их женщины примеривают платья,
покуда взапуски резвятся дети.
Всем дело есть весёлое на свете,
лишь мне никак не сыщется занятья:
я не люблю смеяться беспричинно,
и плакать, в общем, тоже неприлично.
***
Только успокоишься, разложишь
злую мелочь по худым карманам,
сосчитаешь горькие пожитки
и ручьи солёные осушишь —
новая напасть спешит нарушить
равновесье и сулит убытки,
словно камень упадёт в тумане
в гладь воды и всплеском растревожит.
***
Всё равно я останусь счастливой
на большой развесёлой земле —
обрывать лиловые сливы
и ходить в лебединый балет.
Мне устроит суровую школу
персонаж звукового кино,
но я стану простой и весёлой,
и мне будет всё равно.
***
Ты будешь мой самый глубокий вздох.
Пусть катится звонкая денежка — жизнь,
но в час, когда душу поднимет Бог,
ты будешь мне — искупленье лжи.
Ты (имя), звенящее здесь и встарь —
в Египте и Новгороде — внемли:
ты (имя), кричавшее: князь и царь —
в пределах родной и чужой земли!
Я имя твоё положу к ногам
Владыки, вершащего Страшный Суд,
и душу к распахнутым воротам
тишайшие ангелы унесут:
в пустой, запредельный, блаженный край,
где дни и эпохи — капли дождя,
в высокий и светлый, покойный рай,
где я, наконец, забуду тебя.
***
Быстрая, лёгкая стрекоза
в небе парит.
Хочешь глядеть — открывай глаза
прямо в зенит.
Там, в светоносном чертоге дня,
из-под лучей
не разглядеть ни тебя, ни меня.
— Чей ты? — Ничей!
Словно пылинки пляшут в луче —
вместе и врозь.
Сдунет, растащит, сметёт — зачем,
чем и жилось?
Что ж, нам и дела — пляши, молись.
Луч оживит
танец пылинок, летящих ввысь —
в светлый зенит.