Думаю, ты не поймёшь…
(Из сборника рассказов «Корабли сближаются», Тель-Авив, 2015)
Моя подруга звонит мне:
– Где ты?
– Еду к отцу, сегодня годовщина… – отвечаю я.
– Ладно, позвони потом, – просит она.
Как раз в тот момент, когда я паркуюсь возле дома отца, замечаю, что он стоит на пороге и прощается с тем человеком, и всё вдруг возвращается и охватывает меня…
В нашем детстве этот человек многие годы имел обыкновение приезжать к нам. Из своих странствий за границей он всегда привозил нам разные подарки. Шоколад «Сент-Мориц» для нас – детей, духи для мамы, бренди для отца. Герман – так его звали, был торговым агентом международной фармацевтической компании и приятелем нашей мамы.
У людей это называется «роман вне брака», но у нас это было не «вне», а как раз совершенно внутри. Три-четыре раза в год он приезжал, раздавал подарки и на несколько дней увозил маму. Отец оставался дома с нами, детьми…
Папа приглашает меня войти, и мы усаживаемся на кухне. На столе, рядом с тарелочкой с пирожными, стоит кружка кофе предшествующего гостя. Папа идёт в туалет, возвращается, рубашка наполовину заправлена в брюки, наполовину выбилась. Он садится напротив меня.
– Я был у мамы утром… Положил цветы.
– Что этот делал здесь?
– Кто, Герман? Мы продолжаем общаться.
– Да-а… – произношу я. – Не могу понять тебя, папа, что происходит?
– Думаю, ты не поймешь… Твоя мать любила его многие годы, пока не встретилась со мной. А он был такой закоренелый холостяк. Всё время в разъездах, и не хотел осесть. Детей не любил и не хотел. А я окружил её вниманием, мог дать ей дом и семью. Какое-то время мы как бы играли в это. Однако с самого начала мне было ясно, была как бы негласная договоренность, что его она любит больше, чем меня, и что продолжает оставаться в контакте с ним.
Папа машинально сгребает ладонью крошки от пирожных с пластиковой скатерти и отправляет их в рот.
– Но как ты мог терпеть это?
– Я любил её, получал, что мог получить… Это нельзя описать только чёрно-белым. Когда ты любишь кого-то, ты любишь вне зависимости от того, насколько любят тебя.
– Да, но сейчас-то что он делает здесь? Что это такое: «мы продолжаем общаться»?
– Мы иногда встречаемся. Я ничего не имею против него. Думаю, ты это не поймешь, но встретиться с ним иногда – это для меня словно стать ближе к ней…
Я вспоминаю, что иногда у нас не было выбора – каникулы или что-то ещё, и она с ним брали нас с собой – на выставку в музей или поесть мороженого. Она тогда на нас совсем не обращала внимания, а вот он как раз старался.
– И что, тебе иногда не хотелось убить его? – спрашиваю я совершенно серьёзно.
Отец всплёскивает руками, у него даже расширяются глаза.
– Если так, то только за то, – отвечает он, – что он уезжал в свои командировки, и это огорчало её. Но можешь быть уверен, что вся эта ситуация была очень непростой и для неё.
Я киваю и вспоминаю, как она курила сигарету за сигаретой, стоя у окна, забывала про свой остывающий чай, в котором плавали маленькие разноцветные лепестки цветов.
– Думаю, ты не поймёшь, – бормочет отец уже скорее для себя.
…Когда я выхожу от него и усаживаюсь в автомобиль, у меня ощущение, что в горле застряла горсть гвоздей.
Я набираю телефон своей подруги, она говорит:
– Муж сегодня вернется поздно – приезжай…
Перевёл с иврита Александр Крюков