НИЧЕГО ПРО ХОЛЛИ НЕ ЗНАТЬ
На коробке было написано «Girl of your dream», и Марк сразу взбесился: еще недавно так рекламировали Барби девочкам лет до семи. Если бы семилетние девочки могли столько платить за мечты, он бы не возражал, но этот маркетинг, рассчитанный на мужчину, казался ему унизительным.
Марк подумал, что не работает в рекламе уже почти десять лет, он бросил после того, как Холли ушла, просто не мог больше ничего придумать. Точнее, мог, но слоганы были такими, что он сам бы не стал этот товар покупать. «Выпей или сдохни», – произнес он на презентации, и заказчики засмеялись, думая, что это остроумие для своих, а не реклама напитка для детской аудитории.
Какая разница, что там написано, кто это читает вообще.
Холли бы прочитала. Она всегда читала все этикетки и вывески, и потому казалось, что слишком разборчива: Холли изучала надписи на шампунях и шоколадках, разворачивала инструкцию к тостеру и смотрела, что пишут на пальто под значком «не стирать». Марк знал, что дело было в другом, ей просто нравились буквы – как они выглядят. А что они говорят – все равно.
Марк вскрыл коробку и тут же понял, что посылка испорчена. Девушка, чем-то и правда напоминавшая Барби, – каких делали в самом начале, с прямыми светлыми волосами и бессмысленными, густо раскрашенными глазами – работала, но Марку уже не хотелось.
Он схватил ее за ногу, высоко, под короткой юбкой с пайетками – мужчины редко знали такое слово, но Марк, Марк, конечно же, знал, Холли любила нарядное – и девушка моргнула и посмотрела, как ему показалось, не то что враждебно, но как-то излишне внимательно. Марк убрал руку. Сказал:
– Налить вам вина? – И вдруг испугался, что сходит с ума.
В инструкции на четырех языках говорилось, что с ними можно делать все, что захочется, нельзя только купать. Можно беседовать, есть темы на выбор: dirty-talk (это не переводилось), кухни мира, экология, спорт, политика, искусство – по категориям. Марк представил, как расстегивает штаны и спрашивает, как у нее с импрессионизмом, а она отвечает: «предпочитаю Дега».
Купить кукол было нельзя, по крайней мере легально. Марк не мог назвать ее роботом: звучит старомодно, к тому же, трахнуть робота казалось ему доблестью для подростка.
В Нью-Йорке с позапрошлого года их сдавали в аренду, на час или два, чтоб не привыкнуть. Закон «о гендерном искусственном интеллекте» протащили из гуманизма: мужчина, встречающий средний возраст один, нуждается в утешении. Это понимали и сенаторки, бывшие против, и феминистки с плакатами, требовавшие роботов запретить.
Можно было, конечно, найти настоящую