Из подземелья
***
Мир в перелом, как об колено,
выгнут углом и непременно
треснет от тяжести двух сторон.
Не уползти из-под обломков,
как ни крути, теперь потомкам
рыться в руинах, пугать ворон.
Мы продрались за перекаты,
всё – зашибись! Хоть небогато,
перебивались, кто как мог.
Жизнь без большой войны растлила.
Что за душой – не в этом сила,
с кем-то удача, с кем-то Бог.
Жалко детей, а больше внуков –
век без затей чесночен, луков,
горек, что с пряностями, что без…
Им предстоит такая гонка!
Жуток на вид, порвёт, где тонко
страшный, висящий над всеми вес.
Чепуха, лезущая в голову осенним утром
Вот, скажем, этот лист,
прижавшийся к зелёной траве
на лужайке у дома, жёлтый,
слегка пожухший по краю,
один, не затерянный в остальной
сметённой в общую кучу листве,
зачем так вцепился в траву? Что под ним?
Как узнать это, не подбирая?
Не поднимая его, во-первых, потому,
что болит спина,
и если, кряхтя, раскорячившись,
я нагнусь, чтобы это сделать,
не только трава под листом
станет всем видна,
но и жалкая неуклюжесть
моего пожухлого тела.
А во-вторых, даже если,
предположим, окажется вдруг,
что под ним что-то есть
помимо травы, я же всё нарушу,
и неловким движением – смотри выше –
неуклюжих рук
обнажу, выставлю на обозрение
чью-то дрожащую душу.
И даже когда ветер через минуту
его сметёт, унесёт туда,
в большую общую кучу
к пожухшим, уже сметённым,
и станет видно, что там ничего,
только трава, – и тогда
вопрос, что под ним сейчас, пока он ещё здесь,
останется неразрешённым.
И может быть, главная тайна жизни в этом-то и состоит.
***
Повалиться ничком на кровать,
зажимая руками затылок,
и орать, в полный голос орать,
не заметив ехидных ухмылок.
Ни о чём. Знаю сам, ни о чём –
нет беды для подобного ора,
да и то, что свербит под плечом,
всё пройдёт. И, наверное, скоро.
Но ведь, чёрт побери, не смогу!
Не дано с поводка мне сорваться –
только гнать через строчки пургу
и в постыдных слезах признаваться.
Песенка о невезении
Как не выпить коньячку за удачу друга!
Я и чаще бы не прочь – пусть друзьям везёт,
да с удачами у нас что-то нынче туго,
плачь не плачь, а всё равно карта не идёт.
Стоит старым пням пустить свежие побеги,
стоит листьям зашуметь на мажорный лад –
тут же тянутся в наш лес по дрова телеги,
о точильные бруски топоры визжат.
Не прибавила ума голова седая,
а судьба за годом год лепит всё назло…
Нет сомнений, что добро в жизни побеждает,
это просто нам с тобой так не повезло.
Хоть кого сведёт с ума чёртова погода –
снег с дождём над головой, а кругом тепло…
Говорят, в семье любой всё ж не без урода,
всё в порядке, это нам так не повезло.
Романтический пейзаж, речка, склон мохнатый,
тут же башня на скале, жёсткий поворот…
Дождь немного поутих, речка прёт куда-то…
Жизнь прекрасна… Коньячку – и друзьям везёт!
На берегу
Берег моря, лунный свет,
лунная дорожка.
Будто никого тут нет,
только я немножко.
В море виден огонёк,
там корабль, наверно,
им, матросам, невдомёк,
как бывает скверно.
И с чего бы, хрен поймёшь, —
объясните, братцы! –
ну, луна над морем, ¬– что ж
с этого стреляться?
Что так давит поперёк,
что свербит в печёнке?
Ну, луна, ну, огонёк…
Берег. Ночь. Потёмки.
Убийца
«Это сделал, в блузе светло-серой,
Невысокий старый человек».
Н. Гумилёв
Мой однокурсник стал убийцей,
Преуспевающим притом, —
Сумел немалого добиться
На этом поприще крутом.
За основательной оградой,
3а очень строгой проходной,
Где гонит прочь кого не надо
Недружелюбный постовой,
Сидит мой бывший однокашник,
Творя своё на благо всем,
Такой усталый и нестрашный
Перед дисплеем ЭВМ.
Но вот окончен день рабочий.
Звонок. Семнадцать сорок пять.
Домой, домой, к жене и дочке
Герой наш едет отдыхать.
В портфеле хлеб, пакет кефира,
Американский детектив….
Метро. Подъезд. Этаж. Квартира.
Убийца дома. Весел. Жив.
А где-то за Полярным кругом
Зашевелится мерзлота,
Неторопливо, без натуги
Отъедет в сторону плита…
Остервенело и нелепо
Сквозь снеговую круговерть
Из подземелья смотрит в небо
Тобой рассчитанная смерть.