Девочки курили во дворе
***
Девочки курили во дворе за углом…
Рюкзачки за спиной, сигареты в ладошках…
И одна сказала: «Вот был бы облом —
Стать тёткой, которая кормит кошек».
И они засмеялись, глядя на ту,
Что к подвалу шла, людей не видя,
С губами, сведенными в одну черту,
И сыпала в миски корм, на корточках сидя.
Но где-то две кошки тоже вели разговор.
Они умеют так говорить, без слов.
И чёрная рыжей сказала: «В каждый двор
отправляет Небо своих послов.
Их любой узнает с первых минут
по свечению на одежде звёздных крошек.
Даже люди это знают и почтительно их зовут –
Тётки, которые кормят кошек».
А если это любовь….
Он всё не шёл. И длилось ожиданье.
В окне моём, как впрочем, и всегда,
Прохожие, кусты, деревья, зданья.
Всё серое. Но разве ж то беда?
Зачем он мне? Он так непостоянен.
Приходит и уходит без следа.
К чему мне это нежное сиянье,
Которое обычная вода?
Но вот он здесь. И я спешу навстречу,
И можно целовать его при всех.
Тоской моей почти очеловечен
Мой гость, мой друг, мой долгожданный снег.
***
Ирине Суглобовой
Говорила Анна Марине,
Или, может, Марина Анне,
Что сбывается всё в стихах.
Я желала тогда быть с ними!
Мне хотелось сесть в эти сани
И лететь, презирая страх.
Даже если сани — не с горки,
А боярыни той, с картины,
Упирающей перст в небеса,
— Это тоже великие гонки!
Отчего же Анны с Мариной
Так печально звенят голоса…
Но теперь я знаю про это…
Про свои и чужие сани…
И про горки в белых снегах.
И про нож золотого света,
Что был виден Марине и Анне,
И дрожит до сих пор в стихах.
***
Вот и свету осталось едва.
Виден стол, да посуда на нём.
В чистой банке цветы и трава,
Что с детьми собирали мы днём.
Вот и вечер. Не бойся, душа.
Напрягай настороженный слух.
То приходит к тебе не спеша
Бессловесное пенье старух.
Вот и полночь твоей темноты.
Но, как прежде, небесным огнём
Осияны трава и цветы,
Что с детьми собирали мы днём.
Ворчанье
Чего не хватишься, ничего у вас нет.
Один постмодерн, побери нелёгкая.
Раньше ведь как? Был поэт.
Слушал всякое там далеко-далёко…
И его путанная, на ощупь, речь
Вела — когда в тупик, а когда на волю.
И воды вновь начинали течь,
И сеятели новые шли по полю.
А сейчас чего… Кому он нужен, поэт?..
Денег с него – ноль. Ни в пиар, ни в гости…
Вот я и говорю: ничего у нас нет.
Только классики изглоданные кости.
Классика
На Украине ночь тиха.
Всё призрачно: деревья, зданья.
Меж хлопцев, спящих на майдане,
ПанЫчка ищет жениха.
То в лица пристально глядит,
От спички спичку зажигая,
То ляжет и прильнет к груди.
Красивая. Почти живая.
Мертвячка жалобно поёт,
И чудный голос души гложет.
И снится всем одно и то же.
Но утро здесь не настаёт.
Спит город, мрачный, как редут.
Трамвай не лязгнет, пёс не гавкнет.
И только, вечные, бредут
Сквозь Киев — Гоголь и Булгаков.