ВАСИЛИСК
Во взгляде синем василиска
Я вижу жертвенный уклад.
Когда рука над ним зависла,
Он рухнул, пораженью рад.
Он что-то телом прикрывает
От суеты чужих утех
В пустыне, милом ему крае,
Бесплодном рае не для всех.
Его поверг я первым взмахом,
И жалость разметала гнев,
Мне грязная его рубаха
Привиделась – как первый снег.
Он взглядом породил пустыню,
Он вздохом обошел ее,
И яд в глазах под небом стынет,
Как василек отброшенный.
***
Это – как увидеть город
Из штормовых волн.
Или же – по своей ли, чужой воле
Переживать в этом городе голод
Без еды или без любви, без дружбы.
Или по делам службы
Жить в стесненных обстоятельствах.
Еще это называется – швах,
Особенно если погрязнуть в мечтах.
И вот идешь так в голубой тени,
Потом – по солнцу.
И губы соленые. Они
В ее блаженном поте,
Или в морской соли,
Или в собственной крови.
СЛОН
И с обеих сторон переносицы –
Явь с одной, с другой сон,
То туда то сюда переносится
Хобот. Идет по саванне слон.
Так легко ему. Пить очень хочется,
Правда, – впадают бока.
Слон не назван по имени-отчеству,
И саванна, как день, глубока.
Миражи перед ним поднимаются,
И трубит он, приветствуя их,
Сам не знает, ликует он, мается;
Вот опять он, как небо, притих.
Непрестанно рождается заново
Яркий, нежный и ласковый цвет.
Что же это? Вода или марево?
Что же это? Уж близок ответ.
ЗАВСЕГДАТАЙ
Он пьет под крик чаек,
Живет в прибрежной хибаре.
Иногда что-то читает,
И то и дело появляется в баре.
Он, наверное, великий писатель,
А может быть, журналист,
Или бывший спасатель,
Или авантюрист.
Никто точно не знает.
Хотя его знают здесь все;
И когда он у стойки зевает,
Кажется, что он умрет к весне.
Кажется, что кричат чайки
Именно над его головой,
Когда, словно после качки
бешеной, он бредет сам не свой.
АЛЬБАТРОС
Дует шторм на блюдце с чаем,
Шторму мы не отвечаем.
А ответим, он – заглушит,
Стройную волну обрушит
На звенящий галькой берег.
И – плывет проливом Беринг,
Тянет снасти древний грек,
В капле соль свежа вовек.
В этом гуле смоет горе
Вечно царствующее море,
Бьющее с плеча в причал.
Там его перекричал
Лишь белесый альбатрос,
Скрипнувший, как ржавый трос.
Моря он любимый шут,
Полуптица-полуспрут.