БЕЗОТКАЗНАЯ ГЕРЛА
***
Кто тверёзый, кто набуханный,
Кто-то добрый, кто-то злой
Приходил на диспут кухонный,
Пополнял культурный слой:
Заседанье еженощное –
«Тайной вечери» под стать:
Было в этом что-то мощное,
Тектоническое, бл-ть!
Он казался нам безжалостным –
Поздний тот советский строй –
И Москва дырой казалась нам,
И Отечество – тюрьмой.
Так и было. Было-не-было,
Жизнь как будто замерла;
Лишь одна за водкой бегала
Безотказная герла.
Много чувств да мало разума,
Незабвенные года:
Словно что-то недосказано,
Что всегда звучит, всегда.
До сих пор – самовлюблёнными,
Обделёнными умом –
Над подземными разломами
И над безднами живём.
Больше трезвых, чем набуханных;
Меньше добрых, больше злых;
Не до споров стало кухонных,
Но, конечно, не без них.
Кто-то умер, кто-то здравствует;
Жизнь практически прошла;
В заседаньях не участвует
Безотказная герла.
Я над школьной фотографией,
Где всем классом – рассуждал:
Кто потом работал мафией,
Кто от мафии страдал,
Посреди того ужасного,
Но свободного житья.
Помнишь? – как там у Некрасова:
– Няня! Дай-ка мне дитя!
Воцарилась первозданная,
Как у Блока, тишина,
И в окне твоём – туманная
Только улица страшна.
Страх и ужас, словно приступы –
Постоянно со страной;
Наши кухонные диспуты
Вряд ли этому виной.
Над подземными разломами
И над безднами живём
Мы с тех пор непримирёнными,
И сплочёнными с трудом.
Непонятной дурью вштырилась
Безотказная герла –
А страна цветёт, расширилась –
Жаль, что ты не дожила.
***
Помнишь, умер тамагочи?
Хоронили мы его;
Как растёт тревога к ночи
И обида за него.
Азиатская игрушка,
Но досадно, всё равно.
Выпьем с горя; где же кружка?
Тихо, холодно, темно.
В ярком корпусе красивом –
Никогда не позабыть
Как он плакал, как просил он
Перед самой смертью пить.
Снег на крыше, рубероид.
Словно в пушкинских стихах,
Буря мглою небо кроет.
Мы на даче. Мы в гостях.
Прошлый раз, когда здесь были,
Без хозяев, в феврале,
Тамагочи мы забыли
На обеденном столе.
Ты сняла его с цепочки, –
«Подожди, – сказала, – брат».
Мы пришли полить цветочки
(Так обычно говорят).
Обнаружив, пешкодралом
Возвратились с полпути;
Но потом, как захворал он,
Не смогли его спасти.
В эротическом азарте
Не к тому стремились, не к…
В феврале. А позже, в марте,
Мы его зарыли в снег.
И, случившимся подавлен,
Я спросить тебя хотел:
Потому что был оставлен,
Может, он и заболел?
С той поры у нас, короче,
Тоже что-то не того…
Помнишь, умер тамагочи,
Как мы будем без него?
Небольшая элегия Сергею Шнурову
– Бабу будешь?
– Бабу буду! –
Начинается куплет.
Русский рок подобен чуду,
В зале – мрак, на сцене – свет.
Нам глаза культурой низкой
Не мозолил день-деньской
Мир мужской и шовинистский,
Шовинистский и мужской.
Ты в нём – царь! Забыв о многом,
В пляс пускаются, поют
Вокс-Бурмистрова и Коган –
Те, что после предадут.
Разве молодость остудишь?
Ты – как все, как молодёжь:
Баба есть – ты бабу будешь,
Бабы нет – о ней споёшь!
Нет давно чекистских чисток,
Но за мат опять гнобят,
И на баб у феминисток
Противоположный взгляд.
Не рассмотришь новых в лупу –
Ни музон их, ни видон…
Зря закрыл проект и группу
(«Группировку»! – миль пардон).
«Ленинград» – бесспорно, скрепа! –
Весь народ объединял;
Так зачем его – свирепо –
Раз – и нет?! Я не догнал!
В этой жизни злой и скотской,
Где потеряны края,
«Ленинград» – он как Высоцкий,
Он для всех – от «а» до «я».
Мэджик пипл, супер-вуду! –
В зале – мрак, на сцене – свет;
Русский рок подобен чуду –
Ты ушёл – и чуда нет.
Ты, конечно, в разных шоу:
Где ведущий, где судья,
Только это – гоу-гоу –
Для старпёров и бабья.
Мы же видим! Мы не слепы! –
Как помалу, день за днём,
Ты становишься – из скрепы –
Говорящим пиджаком.
На вопрос – ответ уродский –
Вот он! – может, всех верней:
Как бы вёл себя Высоцкий,
Доживи до наших дней?
***
То, что было огнём, то теперь – еб-тня
И зависит от звона монет:
Отойди, не гляди – денег нет у меня!
Денег нет.
Не заметили как наступил перелом,
Из троянского вышли коня:
То, что было говном, то теперь – эталон
Красоты уходящего дня.
Много было таких, много было сяких –
Всё, казалось, ещё впереди!
А теперь на любых – нету сил никаких,
Отойди.
Мы попробуем, но лучше этой вот всей
Суеты, лучше этого вот –
Уведи меня в ночь, где течёт Енисей
И сосна до звезды достаёт.
То, что было г-вном, то не станет огнём!
Уходящему дню вопреки
Мы как будто вдвоём старым садом идём
И жасмин достаёт до руки.
Нас обступит с тобой не цветущий Эдем,
А сожженная степь и кусты;
Мы чужие давно. Мы чужие совсем.
Но касаются локтя цветы,
И для свадьбы собачьей – построен маршрут
На дороге лежащей в огне.
Мне блаженства с тобой не дадут, не дадут,
Не-не-не!
Денег нет у меня. Нету сил никаких.
Но в любой еб-тне и вовне –
Мы с тобой – из таких, мы с тобой – из сяких,
Мы с тобой как в троянском коне.
Милорд
Ещё покажет fuck
Судьба тебе потом.
Детсад. Лицей. Филфак.
С отличием диплом.
И вот – Речной вокзал,
Винтажный ресторан.
Что ни клиент – амбал,
Придурок и мужлан.
Конечно, жизнь не торт,
Возможно – поделом:
Вначале был эскорт,
Потом – интим-салон;
Была простая цель:
Домой попасть живой;
Был дорогой бордель
С ореховской братвой.
Конечно – поделом.
Но был один момент,
Когда в интим-салон
Зашёл какой-то кент.
Сказала – как назло,
Как будто дёрнул чёрт:
– Здесь у меня тепло!
Скорей сюда, милорд!
В холодный зимний день
Могу я рассказать,
Где пишется «надень»
И где «одень» писать.
Та-ра-ра-ра,
Ра-ра!
Та-ра-ра-ра,
Ра-ра!
Та-ра-ра-ра,
Ра! Ра!
Та! Ра-ра,
Та-ра-ра!