Как в предпоследний раз меня выстрелили из пушки
Предпоследний раз, когда меня выстрелили из пушки, был после того, как Оделия ушла от меня, забрав сына. Я тогда работал уборщиком клеток в румынском цирке, который приехал на гастроли. Клетки тигров я убирал за полчаса, да и у медведей также, а вот клетки слонов – это был кошмар. Спина жутко болела и всё вокруг пропахло дерьмом. Моя жизнь разваливалась, и этому процессу сопутствовал запах дерьма.
Как-то я нашёл себе уголок за клетками и забил косячок, даже руки не помыл перед этим. После нескольких затяжек вдруг слышу за спиной такое деликатное покашливание – это подошёл директор цирка. Звали его Ижо, а цирк он вообще-то выиграл в карты.
Я думал, Ижо начнёт мне выговаривать, что я устроил себе перерыв в середине работы, однако он совсем не сердился.
– Скажи, парень, – продолжал он, – хочешь срубить тысчонку по-легкому?
Я кивнул.
– Я сейчас заходил в вагончик Иштвана, знаешь, этого – «живой снаряд». Так он пьян в стельку, а представление начинается через полчаса…
Рука Ижо описала в воздухе как бы траекторию снаряда, и его толстый короткий указательный палец уперся мне в лоб: «Даю тысячу наличными, если подменишь его…»
– Меня ещё никогда не пуляли из пушки, – ответил я и сделал хорошую затяжечку.
– Ещё как пуляли, парень, – продолжал Ижо. – А когда бросила жена? А когда сын сказал, что не хочет видеть тебя, потому что ты несчастный неудачник? А когда сбежал даже твой толстый кот? Так что осознай: чтобы стать «живым снарядом», тебе не нужно быть ни гибким, ни резвым, ни сильным, а только одиноким и несчастным…
…Перед выходом на арену меня обрядили в серебристый комбинезон, но даже в нём я продолжал пахнуть слоновьим дерьмом.
Подошёл директор цирка и потрепал меня по плечу:
– Запомни: после того, как тебя выстрелят, ты должен сразу вернуться на арену, улыбнуться и поклониться.
Зрители были совершенно счастливы. Они подбадривали клоунов, которые засовывали меня в ствол пушки. Один длинный клоун, с цветком, из которого била струя воды, спросил меня перед тем, как поджечь фитиль:
– А ты знаешь, что Иштван – наш последний «живой снаряд» – сейчас в больнице с двенадцатью сломанными рёбрами?
– Да нет, – возразил я, – он просто немного пьян, спит в своём вагончике.
– Ну, как скажешь, – вздохнул клоун с цветком-фонтаном и зажёг спичку…
…Теперь, после всего, я должен быть доволен тем, что угол подъема ствола пушки оказался слишком большим, и вместо того, чтобы поразить мишень, я полетел гораздо выше, пробил туго натянутый брезентовый потолок циркового шатра и просквозил дальше, чуть ниже темных облаков. Я летел над открытым кинотеатром drive in, где мы бывали с Оделией, над парком, в котором хозяева собак с привязанными к поводкам шуршащими полиэтиленовыми пакетами выгуливали своих питомцев, над улицей Ха-Яркон и американским посольством, возле мусорных баков которого я увидел своего толстого кота, который пытался сцапать голубя. Спустя несколько секунд я плюхнулся в море, и стоявшая на берегу группа людей принялась аплодировать мне, а когда я вышел из воды молодая девушка с пирсингом в носу протянула мне своё полотенце и улыбнулась…
Когда я вернулся, огни были погашены, цирковой шатер пуст, а в центре арены, рядом с пушкой сидел Ижо и подсчитывал дневную выручку.
– Ты промазал по мишени, – заворчал он, – и не вернулся, чтобы поклониться, как мы договаривались. За это я вычитаю у тебя четыреста шекелей.
Он протянул мне несколько смятых купюр, а когда увидел, что я их не беру, уставился на меня своим суровым восточноевропейским взглядом и проговорил:
– Ну, парень, что ты выбираешь – взять бабки или спорить со мной?
– Да оставь ты эти деньги, Ижо, – подмигнул я ему и подошёл к пушке. – Давай, сделай одолжение – запусти меня ещё раз…
перевод Александра Крюкова
Керет он чудесен. Просто израильский Ричард Бротиган. Спасибо. Переводите больше!