Баллада о двух друзьях
(пролог спектакля «Попытка к бегству»)
Пыльный двор,
Золотистые крыши,
Ручеек,
Убежавший с горы,
Двое смуглых курчавых мальчишек
И азарт их нехитрой игры.
Может, в Цфате,
А может, в Эйлате,
Знойным утром,
Вечерней порой…
Вот один – книгочей и мечтатель,
Забияка и воин – второй.
Кличут матери юных героев,
Пахнет медом и горечью хлеб…
Жаль, что позже история скроет
Странный узел на ткани судеб.
Как морская волна и пустыня,
Сталь и жемчуг,
Вода и вино –
Непохожи во всем.
Только имя,
Как в насмешку – досталось одно.
И все чаще
Серьезно и строго
Уносилось в подгорную высь:
«Ты, пожалуйста, друга не трогай.
Если надо – со мной подерись!»
Дальше будет привычно и жестко.
Стиснув зубы и сжав кулаки,
Спорят два большеглазых подростка
Над значеньем какой-то строки.
Жизнь полна нерешенных вопросов,
И вздохнуть никому не дает…
Вот вам первый – бродячий философ,
Вот второй – исступленный зелот.
Оба нищие – хвастаться нечем.
Оба знают, что в рабстве страна…
И пунктиром – короткие встречи
За дешевой бутылкой вина.
У надежды ломаются оси,
Страх и гнев раздирают народ.
«Как ты?
Маяться дурью не бросил?
Не рискуй головой,
Идиот!»
Встречи – реже,
И письма – все реже,
Не подставить бы друга под плеть…
А в умах поселяется нежить,
А в сердцах воцаряется смерть,
Правит миром,
Круша и калеча –
Вот и этим двоим на беду
Оказалась последняя встреча
На заре,
В Гефсиманском саду.
Кто припомнит, что было их – двое?
Нет свидетелей,
Как ни зови.
…Смех доносчика.
Топот конвоя.
Руки связаны.
Лица в крови.
Рвется крик над чернеющим садом,
Предрассветную зыбь леденя:
«Суки!
Сволочи!
Если вам надо –
Вот он я!
Арестуйте меня!!!»
А история дальше расскажет,
Как сомкнулась в кольцо колея…
…Быстрый суд.
Двое суток под стражей.
Взаперти –
Без еды и питья.
Режет плечи сырая дерюга,
Бьет охранник,
Кусают клопы…
…Лишь бы только не вывели друга
Умирать на глазах у толпы.
Взвесят все.
И надежду,
И веру,
И посмертья терновый венец…
«Отпустите его, лицемеры,
Разберитесь со мной, наконец!!!»
Вырастает легенда из были,
Без чиновников,
Мата
И вшей…
…Одного,
Как известно, казнили.
А другого – прогнали взашей.
…Так в легенду,
Сквозь битвы и грозы,
Ложь,
Наветы,
Кровавый туман
Шел,
Глотая соленые слезы,
Воин,
Мститель.
Бунтарь
Вар-Равван.
Финальный монолог Саула
(к спектаклю «Попытка к бегству»)
Мои друзья уходят в дым
Из лагерных печей.
Я не могу прорваться к ним
И грохнуть палачей.
Здесь мир – другой,
Язык – другой,
Иных столетий бег…
…Но тот же пепел под ногой
И грязный красный снег,
И тот же лай звенит в ушах,
И в проволоке ток,
И мерный, страшный, ровный шаг
Начищенных сапог,
И глухо-черная заря,
И робы серый цвет…
До горизонта – лагеря,
До горизонта – лагеря,
До горизонта – лагеря…
А будущего – нет.
Здесь тот же холод,
Тот же тиф,
Холера и цинга,
Здесь жизнь упрятана под гриф,
И смерть недорога,
Здесь рвется песня в белый свет,
И падает во тьму…
И сил бороться больше нет,
А где их взять? Кому?
И тот же стон застрял в груди,
И горлом кровь пошла…
Но только печи впереди,
Такие вот дела.
Кого ты выручишь, горя,
Кому доверишь месть?
До горизонта – лагеря,
До горизонта – лагеря,
До горизонта – лагеря,
И там они,
И здесь!
В любой вселенной,
Хоть ты плачь,
Молись,
Беги,
Кричи –
Есть коронованный палач
И слуги – палачи.
Тебя везде приговорят
Безмозглые скоты
За странный вид,
За странный взгляд,
За мысли,
За мечты…
За близость к тайнам бытия,
За то, что ты не «свой» –
Найдутся дело и статья,
Доносчик
И конвой…
И вышки выстроятся в ряд
В затоптанном снегу…
…Как жаль, что мертвые не мстят,
Но я – еще смогу.
Мои друзья летят сквозь нас
Из раскаленных труб –
Вглядись в провалы темных глаз,
Навеки смолкших губ…
И я за ними вслед пойду
По черному пути,
Сжимая желтую звезду
В обугленной горсти…
Zet zhe kinderlekh, gedenkt zhe, tayere,
Vos ir lernt do;
Zogt zhe nokh a mol un take nokh a mol:
Komets-alef: o!
Zogt zhe nokh a mol un take nokh a mol:
Komets-alef….
Колыбельная
(пролог второго действия к спектаклю
«Попытка к бегству»)
Ветер свищет по долине,
Гонит белые снега.
Спи, мой мальчик – день недлинен,
Ночь бессонная долга.
Жжется ветер, жгутся слезы,
А с зари и до зари
Лишь побои да угрозы,
Да сухарь с золой внутри.
Жмемся в кучу, словно стадо,
Слабых греем посреди…
Полосатые наряды,
Треугольник на груди.
Номера взамен фамилий,
Позабыты имена…
Спи, мой мальчик.
Спи, мой милый.
Ночь бессонная длинна…
Надрываются собаки,
Трубы дышат тяжело.
Твой отец лежит в бараке,
Весь прозрачный, как стекло.
Нас потом одной одриной
Друг на друге – как дрова –
Бросят в известь,
Бросят в глину,
В пасть загаженного рва…
Догорает блеклый месяц
До кровиночки,
Дотла.
Ничего уже не весят
Ни надежды,
Ни тела…
Ржавой двери тонкий скрежет,
Блеск солдатского штыка…
Только проволока брезжит –
Как свобода –
Сквозь века.
***
Опять бесчинствует режим
И за бедой беда.
Друзья советуют: «Бежим,
Покуда есть куда!»
Тащу навоз, как скарабей,
Из предпоследних сил.
Друзья советуют: «Забей,
Живи себе, как жил!»
Рассветы злы и горячи,
Ни веры,
Ни любви…
Друзья советуют: «Молчи,
И Бога не гневи!»
На фоне маршевых забав
Стою, заледенев…
Любой бежавший будет прав,
А не бежавший – лев.
Я спотыкаюсь и бреду
По выжженной стерне.
Ни там, в раю,
Ни здесь, в аду
Не вспомнят обо мне.
Ни опереться, ни вздохнуть,
Ни пот стереть со лба.
Бесценен дар,
Бесцелен путь –
Такая вот судьба.
Я не молчу.
Я не бегу.
Я не учу устав.
Смириться тоже не могу –
Не тот, простите, нрав.
Опять арест.
Обстрел.
Расстрел.
И завтра.
И вчера…
Я остаюсь.
Я – менестрель
Под знаменем добра.
На горьких тропах бытия
Зачем себя беречь?
Простая песенка моя
Важней, чем щит и меч.
***
Ни раздумий,
Ни кокетства.
Есть причина?
Есть.
Цель оправдывает средства,
Если это месть.
Вот стоишь,
На трубы глядя
Под собачий вой.
Гуманизм остался сзади,
Там, где ты – живой,
Где привычные заботы,
Мамино тепло,
На столе раскрыты ноты,
Кошка под столом,
Бок медовый верной скрипки,
Дружба на века,
Синий взгляд подружки Ривки,
Сладкая тоска,
Все подвластно,
Все – впервые,
Все – в твоих руках…
…А куда уйдут живые,
Ты не знал пока.
В дни затмений,
В годы бедствий
Есть надежда?
Есть:
Цель оправдывает средства,
Если это месть.
Ноги тонут в черной пыли,
Ждать и медлить – грех.
«У тебя кого убили?»
«Всех» – чуть слышно.
«Всех…»
***
В тесном круге
Концов,
Начал,
Там, где надежды нет,
Друг – не зеркало.
Друг – свеча,
Факел,
Маяк,
Рассвет.
В шаткой клетке убогой лжи,
Нам заменившей дом,
Друг – причина и повод жить,
Молот,
Кирка
И лом.
Там, где разум бредет во тьме,
Болью навек прошит,
В каждой драке,
В любом дерьме
Друг –
Твой клинок и щит.
Если взяли,
Заткнули рот,
Бросили в каземат,
Друг и в ад за тобой придет –
Что ему этот ад!
…А когда ты падешь в полях
Не досказав строки,
Друг – сырая от слез земля,
Ветер
И васильки…
У бутылки проглянет дно…
«Вырвемся…»
«Победим…»
Друг останется после –
Но
Будет совсем один.
***
Плачет старый каштан,
Пятипалый роняет лист,
Дождь стучит по крыльцу
Опустевшему сердцу в такт…
Уезжает Арончик в неведомый город Минск.
Зритель в зале рыдает,
К финалу идет спектакль.
Уезжает Арончик – дымит и чадит вокзал –
От отчаянья,
От материнской слепой любви…
В никуда бы убраться – да мир до смешного мал,
И везде ты – еврей.
Так уж водится.
Се ля ви.
Уезжает Арончик – дорога летит стрелой –
Чтоб с тоски не повеситься и не сойти с ума,
Чтоб ночами не слышать свой собственный жалкий вой,
Чтоб остаться чужим
Даже там, где евреев – тьма.
Через несколько лет природа возьмет свое:
Сердце тихо оттает,
Придет и в него весна.
…Крепкий дом за Немигой,
Простое житье-бытье,
Два сынишки-погодка,
Улыбчивая жена.
За делами и чаем секунды летят быстрей,
И былое порой вспоминаешь как страшный сон…
Но история снова выкрикнет:
«Ты – еврей!
И твои сыновья,
И внуки твои, Арон!
Будет некому вспомнить ни едкий вокзальный чад,
Ни базарную площадь, ни тихий семейный рай…
Здесь залают овчарки
И выстрелы зазвучат,
Здесь не станет евреев.
Начисто.
Юденфрай».
Но сквозь этот кошмар,
Сквозь страдания, дым и боль
Ты незримую тонкую ниточку протянул.
…И читает негромко Соня стихи Берггольц,
…И с последней обоймой выходит на бой Саул.
Уезжает Арончик.
Растаял вдали вокзал –
Неужели для нас и будущее мертво?
…Но стоит на подмостках Сима
И смотрит в зал.
Ей держать этот мир в руках.
«Комец…
Алеф…
О…»