«На мой век дураков хватит…»
Поезд прибыл на перрон одесского вокзала точно по расписанию, в семь сорок. У Григория в этом городе не было не только квартиры, где деньги лежат, и ключа от неё, но даже знакомых. Однако он не сомневался, что со временем сможет всего добиться. С людьми, которые «много об себе понимают», как любила говорить соседка тётя Роза, он давно научился общаться и убедился, что они «понимают об себе» иногда слишком много, и этим можно с успехом пользоваться.
В кармане лежал листок с адресом родственников тёти Розы – так, пятая вода на киселе, как она говорила. А что делать? С чего-то же надо начинать…
Вот и этот дом на приличной улице, в квартале от оперного театра, о котором Григорий слышал, что он лучший в мире. Щас!.. Если верить тёте Розе, одесситы всё преувеличивают, их слова надо «делить на шешнацать, а то и больше».
«Пока мне не до театра, надо как-то зацепиться, потом пойдёт, – подумал он. – Если те люди такие же солидные, как этот дом, с ними имеет смысл пообщаться».
А это он умел, проверено не один раз.
Прежде чем позвонить, достал листок, обновил в памяти имена-отчества. Изобразил почтительную вежливость и позвонил. Дверь открыл молодой парень.
– Борис Семёнович здесь проживает? Я от его родственницы из Могилёва.
– Живёт здесь, но его нет дома. А в чём дело? Может, я могу помочь? Но я тороплюсь на занятия.
– Где учишься?
– В техникуме.
– Годится, пошли. Кстати, я Григорий. А ты?
– Семён.
– Ну, вот и познакомились.
В приёмной директора техникума сидела секретарша – так, ничего особенного, не первой молодости, наверняка тоже не из столиц, вниманием явно не избалована, но строит из себя… Однако на комплименты клюнула, с третьего захода растаяла и, поупиравшись, домашний адрес директора дала.
Директор, сидя в халате, завтракал.
«Из “бывших”, – подумал Григорий, – будет побаиваться. Главное – выдержать стиль и не перегнуть палку, войти в доверие».
Беседа потекла неспешно, по-накатанному. Через несколько минут Григорий ненавязчиво подтолкнул директора к рассказу о проблемах техникума, предложил варианты их решения и своё в этом участие:
– Нужно расположить к себе учком, убедить их. Сейчас от самоуправления зависит всё. Назначьте общее собрание, я выступлю. Дальнейшее беру на себя. Но для этого, как вы понимаете, я должен стать студентом.
– А как же это?.. – неуверенно сказал директор. – Занятия идут уже почти два месяца… Что скажет завуч? Ведь есть, знаете ли, инструкция…
– Не берите в голову эти мелочи, главное – решить проблему. А я её решу!
На общем собрании новоиспеченный студент выступил с пламенной речью, обозначил новые задачи, соблазнительно приблизил далёкие горизонты: «Вы понимаете, о чём я?» – и почти у всех загорелись глаза. Григорий настолько покорил аудиторию, что тут же был избран председателем учкома.
Такими пустяками, как посещение занятий, он себя не отягощал и занимался исключительно теми далёкими горизонтами. Их уже почти можно было потрогать, а то, что руки пока не дотягивались – так это временные трудности, осталось совсем чуть-чуть, преодолеем. Ну, как-то так…
В те годы именно студенты решали, как оценивать работу преподавателей, и в этом важную роль играл учком – пайки, талоны, а при неблагоприятной оценке, не дай Бог, и работу можно было потерять.
Неизвестно, чем бы это всё закончилось, и не захлестнули бы приблизившиеся прекрасные горизонты скучную реальность, но вскоре у Григория появились другие интересы. Он почувствовал себя уверенно и перестал появляться в техникуме.
Прошло время. На исходе тёплого дня в конце мая Семён, гулявший с друзьями по Дерибасовской, встретил Григория, ведущего под руки двух расфуфыренных девиц. Радостно воскликнув «Сеня!!», он энергично и широко раскинул для объятия руки, девицы разлетелись в разные стороны, и об их существовании Гриша больше не вспоминал. Он пригласил всех в «Гамбринус», не желая слушать их робкие попытки отговориться отсутствием времени, а на самом деле – денег.
– Возражения не принимаются. Я угощаю!
Поравнявшись с Городским садом, они ощутили пряное благоухание белой акации.
– Какой замечательный запах! – сказал Григорий. – У нас в Могилёве такого нет. Я давно хотел спросить – что это так пахнет?
– Это наша белая акация. Её привёз в Одессу из Вены сам Дюк!
– Это который на бульваре стоит?
– Тот самый – Арман-Эммануэль дю Плесси герцог де Ришелье, если полностью, — гордо сказал Семён. — В Одессе его больше ста лет почитают, как отца родного. Ладно, что это мы о цветочках, как нежные барышни? Куда пропал, Гриша, чем занимаешься?
– Я организовал и возглавил профсоюз трубочистов, – небрежно ответил Григорий. – Работы много, времени совершенно не хватает. Закуривайте, ребята, прошу! – и непринуждённо достал из внутреннего кармана модного пиджака массивный золотой портсигар, как бы случайно демонстрируя гравировку на его крышке: «Дорогому председателю от благодарных трубочистов».
В знаменитом «Гамбринусе» Григорий щедро делал для всех заказы. Бокалы наполнялись снова и снова, инициатора застолья в тостах не забывали, он скромно улыбался, музыка играла, время летело незаметно.
– Жаль, наличные закончились, – вдруг сказал Гриша. – Ну, ничего. Вы, ребята, сидите, а мы с Сеней ненадолго сходим в одно место, решим вопрос.
Был уже близко к полуночи. Они вошли в полутёмное парадное солидного дома на Соборной площади. Оставив Семёна на междуэтажной площадке, Григорий поднялся и позвонил в одну из квартир.
После нескольких настойчивых звонков дверь открылась, и Семён услышал тихий разговор:
– Григорий Ефимович, это вы? Что случилось? Ведь уже ночь!
– Ситуация не терпит отлагательств. Завтра финотдел нагрянет к вам с проверкой. Есть мнение всё конфисковать, ваше дело прикрыть, а вас посадить. Если утром не решить вопрос… Ну, вы понимаете… То потом я уже ничего сделать не смогу.
– Григорий Ефимович, вы мой благодетель. Сколько нужно дать? – Семён услышал шёпот с вопросительной интонацией, – Так будет достаточно?
– Ну, не знаю, не знаю… Вы сами должны оценить – люди рискуют… Может быть, и хватит, но не гарантирую… Решайте сами….
За дверью послышался встревоженный женский голос, и нэпман тихо сказал:
– Циленька, солнышко, это наш спаситель Григорий Ефимович. Быстренько принеси деньги! Какое счастье, что у нас есть такой человек! Что бы мы делали без вас?… Дай вам Бог здоровья!
Спустя несколько минут невысокий толстяк в халате вышел на площадку, произнеся: «Что вы, что вы, через порог нельзя…», и что-то передал Григорию. Когда дверь за ним закрылась, и Гриша спустился на площадку, Семён осторожно спросил:
– Значит, ты сейчас работаешь в финотделе?
– Не забивай себе голову глупостями, – рассмеялся Григорий, – я похож на счетовода? Пошли, будем продолжать.
На «продолжать» им вполне хватило до закрытия «Гамбринуса»…
Однажды они снова встретились на Дерибасовской. Завернули за угол и небольшой компанией зашли в кафе Фанкони. Григорий поспорил на приличную сумму, заявив, что выпьет подряд десять стаканов чаю с лимоном. Ударили по рукам.
Попросив у буфетчика пустой чайный стакан и несколько лимонов, Гриша выбрал один из них, входивший в стакан плотно, а над лимоном почти не оставалось свободного места. Потом налил чай почти до верха стакана и выпил, сделав так десять раз. В ответ на протесты участников спора невозмутимо сказал:
– Я выпил десять стаканов чаю с лимоном? Выпил. В чём проблема? Попрошу мой выигрыш.
Время от времени Григорий неожиданно появлялся в квартире родителей Семёна, шокируя их рассказами о необычных историях из своей жизни и явно получая от этого удовольствие. В один из вечеров, удобно расположившись в кресле, он с довольной улыбкой сказал:
– Между прочим, я теперь уполномоченный по подписке на газеты и журналы одного из крупных московских издательств.
Из его недоговорок было ясно, что значительная часть полученных денег оседает в Гришиных карманах. Борис Семёнович пытался предостеречь («Ведь могут быть неприятности!»), но Григорий, улыбнувшись, отмахнулся:
– Не берите в голову, сейчас такое время.
Довольно долго он не появлялся, а при следующем посещении сказал:
– Одесский климат стал мне вреден, я уезжаю.
– Куда?
– На мой век дураков хватит.
Потом к Борису Семёновичу приходили из «органов», спрашивали о Григории и его возможном местопребывании. В ответ на вопросы сказали, что тот объявлен во всесоюзный розыск.
А через несколько лет знакомые Бориса Семёновича случайно увидели Григория в Умани, где тот работал (естественно, под другой фамилией)… заместителем начальника уголовного розыска!
И как вам это? Блеск, не так ли? Он вполне мог стать одним из прототипов Остапа Бендера – Илья Файнзильбер в те годы работал в Одессе.
Ведь и вправду – «на его век дураков хватало»!
Впрочем, не только на тот его век – и во все другие времена их всегда и всюду было предостаточно. А как бы иначе процветали ловкачи?