ЧЕЛОВЕК-ГОРА
Одиннадцатая глава из романа «Десятый жених»
Семнадцать миллионов. Семнадцать миллионов в лотерею. Розыгрыш завтра.
Дина снизила скорость: впереди светофор. Когда зажегся красный свет, покопалась в сумочке, извлекла тушь для ресниц и занялась правым глазом. К левому даже не прикоснулась. Светофора напротив супермаркета Найот, это она уже усвоила, хватает в точности, чтобы накрасить один глаз. Вторым она займется на следующем перекрестке, когда проедет долину крестоносцев. Чтобы припудриться и подкрасить губы, ей хватит светофоров на улице Кинг Джордж. Маршрут от своей квартиры и до Общинного Дома она освоила в деталях, точно знала, сколько простоит на каждом светофоре, и косметичку всегда оставляла открытой на переднем сидении. Некоторые женщины красятся на стоянке. Но пока она найдет стоянку напротив Русского Подворья, времени совсем не останется.
Реклама тем временем сменилась. Страховая фирма без агента, пытаясь заразить слушателей хорошо оплаченным энтузиазмом, сообщил диктор. Девять миллионов это не деньги. Это номер телефона.
Дина с ним была вполне согласна. Девять миллионов это не деньги. А вот семнадцать…
Розыгрыш завтра. После лекции, по дороге домой, она купит в киоске лотерейный билет. Нет, лучше пять или шесть билетов, тогда шансов на выигрыш будет больше.
Семнадцать миллионов. Конечно, на всю сумму рассчитывать не следует. Допустим, она окажется не единственной. Допустим, выигрыш поделят пополам. Восемь с половиной миллионов. Тоже кое-что.
Десять процентов на благотворительность. Восемьсот пятьдесят тысяч. Ладно, она не будет мелочиться, миллион. Часть она пожертвует. На остальные деньги поможет друзьям. Юдит и Илье, чтобы достроили, наконец, второй этаж, тогда у них будет нормальный дом. Бени она купит машину. Новую, серебристого оттенка, раз ему так нравится. Алисе тоже машину. Пусть сдает на права. Так, сколько осталось? Семь с половиной миллионов.
Квартира для мамы и бабушки. Не слишком большая. Три комнаты в Рехавии, на втором этаже и с балкончиком. Классическая квартира бабушек, массивный, темного дерева сервант в салоне, черно-белые, с размытыми от времени контурами, семейные фотографии под стеклом. Часы с кукушкой на стене, стол накрыт пожелтевшей с годами кружевной скатертью. Теплый запах яблочного пирога с ванилью из кухни. Прохладный, горьковатый, блеклый, как больничные простыни, запах лекарств из спальни. Сколько может стоить такая квартира, включая обстановку и ремонт?
Квартира для них с Михалькой. В Старом Катамоне, как можно ближе к маленькой круглой площади и тупичку после поворота направо и вниз. Двухэтажная квартира, четыре комнаты. Просторная кухня в деревенском стиле, шкафчики вишневого дерева, ситцевые в цветочек занавески, посредине тяжелый дубовый стол. Залитый солнцем салон, вид на город открывается с увитого вьющимися растениями балкона. Белый рояль для Михальки, белые кожаные диваны на разноцветном ярком ковре.
Примерно полмиллиона долларов. Два с половиной миллиона шекелей.
Новая машина. Квартира для Михалей. Если девочка вырастет в Старом Катамоне и получит собственную квартиру в приданое, у нее все шансы сделать прекрасную партию, даже если сама Дина замуж больше не выйдет. Так, еще порядка полутора миллионов.
Еще полмиллиона она потратит на частного детектива. Обратится в агентство. Да, я понимаю, дело непростое, я готова заплатить, сколько потребуется. Нужна девушка, опытная, профессионалка, облик — воплощенная наивность. Хрупкая голубоглазая шатенка. Ей нужно устроиться на «Коль а-Дегель». Разумеется, временно. Через месяц-полтора Дина представит Иоси фотографии. Впрочем, нет, сама она к нему не пойдет, пошлет детектива. Вот, смотрите, господин Розенфельд. Нет, Боже упаси, мы не хотим разрушать вашу семью. Совсем наоборот. Мой клиент как раз заинтересован в том, чтобы вы проводили в кругу семьи больше времени. Уделяли внимание жене.
Не возвращались домой по ночам, после того, как провели время с такими вот девушками. Работа на радио слишком многого от вас требует и к тому же изобилует соблазнами. Займитесь чем-нибудь другим, подальше от общественной жизни. Оставайтесь дома, в стороне от соблазнов, а мой клиент, со своей стороны, обязуется похоронить прошлое. Иоси согласится, она уверена. Куда он денется.
Пройдет еще месяц, и она ему позвонит. Как дела, Иоси, сто лет мы уже не разговаривали. Что это тебя совсем не слышно? Ах, ты решил заняться чем-нибудь другим. Поискать новые перспективы. У тебя получится, я уверена, ты такой способный. Ах, да, ты же не знаешь, у меня за это время многое в жизни изменилось. Я все собиралась тебе позвонить, но была занята переездом. Ремонт и все такое. Нет, не в Гиват Мордехай, я переехала в Старый Катамон. Да, хорошее место, недалеко от твоего брата. Нет, я не сняла, я купила. Небольшая квартирка, четыре комнаты и балкончик, правда, двухэтажная, мне так больше нравится, но не вилла, много ли мне надо, мне и Михальке. Нет, замуж я не вышла, не все продвигаются в жизни за счет выгодного брака. Ну, всего тебе хорошего, Иоси, привет семье.
Зазвонил мобильный телефон.
– Это Дина Гольденберг?
Незнакомый женский голос. Молодой, пронизанный уверенностью и таящий в себе обещание. Да, Дина Гольденберг — это я. Очень приятно, говорят из университета Бар Илан. Кафедра истории государства Израиль и еврейского ишува в Палестине. Мы слышали о ваших успехах в колледже Бейт-Шемеша. Вы ведь наша выпускница. Мы знаем, что у вас пока нет третьей степени, но как вы посмотрели бы на то, чтобы совмещать докторат и несколько часов у нас? Декан хотел бы с вами встретиться. В ближайшее воскресенье в три часа вас устроит? Прекрасно, ждем вас.
– Да, — отозвалась Дина, — слушаю вас.
– Говорят из бухгалтерии колледжа Бейт-Шемеша. Хочу вам напомнить, что с начала года вы так и не представили справку из налогового управления. Если вы не принесете справку до конца недели, из следующей зарплаты вам вычтут налог полностью, и вам потом придется добиваться возврата денег ретроактивно.
– Да, конечно,– сказала Дина, – завтра же иду за справкой. Спасибо, что напомнили.
Только она нажала на кнопку, как телефон снова зазвонил. Шуламит.
— Дина, как дела?
– Все в порядке.
– Я знаю, я тебе давно не звонила, но у меня не было на примете никого подходящего, а я ведь не буду предлагать тебе кого попало. Зато сейчас у меня сразу двое. Вообще-то, не в моих правилах предлагать клиентке сразу двоих, но ты так терпеливо ждала, для тебя я сделаю исключение. Один холостяк, 38 лет. Красивый, обаятельный, со второй степенью. Второй адвокат, разведен, только один ребенок, девочка. Оба иерусалимцы.
– Лучше разведенный, решила Дина, — хватит с меня холостяков.
– Он как раз не такой, как Уди. Очень мягкий, тактичный. Но я тебя понимаю. Кто на молоке обжегся… Значит, решили — адвокат. Он тебе позвонит в ближайшие дни.
Уже у двери в аудиторию она вспомнила, что забыла накрасить второй глаз. А косметичка осталась в машине.
Шуламит на этот раз зашла слишком далеко. Дина это поняла в первую же минуту, как только, с легким опозданием явившись на условленное место встречи, открыла дверь в маленькое кафе на улице Бен Иегуда. Пятый вариант она заметила сразу. Это был человек–гора. Не то чтобы очень полный, но — громадный. Массивный. Редкие сальные пряди неопределенного цвета приклеены к огромной квадратной голове. Плечи такой ширины, что в дверной проем их обладатель может протиснуться только боком. Руки, каждая как ствол столетнего дерева. Ноги как столбы. Плохо выглаженная бежевая рубашка сходится на нем с трудом. Похоже, она вот-вот лопнет, и пуговицы разлетятся во все стороны. Где это, интересно, такие гиганты покупают одежду?
Она застыла на месте, раздумывая, не скрыться ли потихоньку, но оказалось, что уже поздно. Человек-гора повернул голову и заметил ее, стоящую в дверях. За столом ему явно было тесно, и Дине показалось, что, если он сейчас встанет и заденет локтем стену или подоконник, маленькое кафе обрушится, как карточный домик. Под пристальным взглядом маленьких, глубоко посаженных, обрамленных короткими светлыми ресницами глаз она подошла к столику и села.
«Прекрати, – попыталась убедить себя Дина, – ты просто придираешься».
Она заказала кофе и ломтик лимонного торта. Это ненадолго, и она вскоре сможет распрощаться и уйти. Человек-гора заказал пасту с соусом. Я сегодня еще не обедал, объяснил он. Конечно, конечно, отозвалась Дина, делай как тебе удобно.
Ответственная Женщина, та сумела бы разобраться с Шуламит. Объяснила бы ей в достаточно категоричной форме, что этот вариант не считается, потому что Шуламит не сообщила ей всех подробностей заранее. Не то чтобы она ожидала увидеть неотразимого красавца брюнета, но все-таки за свои деньги она имеет право на что-то более приемлемое. Однако Дина прекрасно знала, что отношений с Шуламит выяснять не будет. Она не умеет отстаивать свои права. Никогда не умела.
Вот человек-гора, как выяснилось, тот умеет.
Официантка расстелила перед ним бумажную салфетку с золотистым вензелем кафе. Положила вилку и нож. Дине принесла кофе и тортик. Приятного аппетита, сказал пятый вариант. Так на чем мы остановились? Ага, точно, на последнем предупреждении, которое я послал в муниципалитет.
У него была квартира в Рехавии. Сосед решил застроить балкон и таким образом добавить себе комнату. Нет, это не был сосед снизу. Он жил в том же доме, но в другом подъезде. Но это несущественно. Важен принцип. У соседа не было разрешения на строительство, но муниципалитет попросту закрыл глаза на нарушение закона.
– А ты тоже хотел застроить балкон?
– Нет. Нам и так хватало. Нас в квартире было трое, мы с женой и дочка. Три с половиной комнаты. Меня устраивало.
– Тогда что за проблема?
– Ты не понимаешь. Вот и моя жена тоже не понимала. Она говорила, хочешь достраивать, так достраивай. Не хочешь, зачем тогда ты лезешь не в свое дело. А меня это задевало. Это было несправедливо. Я просто не мог позволить всякому мерзавцу нарушать закон как ему вздумается. И все почему? Потому, что у него связи в муниципалитете. А у меня влиятельных родственников нет. Я не папенькин сынок. Всего, чего я добился в жизни, я добился вот этими десятью пальцами.
Официантка принесла пасту. Человек-гора взял со стола вилку. В его пальцах вилка казалась тоненькой, вырезанной из фольги и ощущение было такое, что она вот-вот порвется.
– Брат его невестки пролез в советники к мэру. Не то чтобы он отличался способностями. Напротив. Полное ничтожество. Но он был вхож к министру транспорта. Мэр, тот вообще не собирался назначать его советником. Он даже не из его партии. Но вмешался министр. Взял и вмешался. Он сказал мэру, ты хочешь мост в Рамоте? Проект стоимостью в десятки миллионов шекелей? Тогда назначь такого-то советником. И не просто советником, советником на зарплату. А зарплаты в муниципалитете жирные. Ты не знаешь, но я-то знаю. Я дошел до комиссии по госконтролю. Нет, не в муниципалитете. В Кнессете. Но там тоже все трусы. Никто не хотел связываться с министром транспорта. И этот мерзавец стал советником. А мерзавец из соседнего подъезда, его родственничек, достроил балкон. Он знал, что ничего ему не сделают. Он только не учел, что имеет дело со мной. А у меня такого нет, рука руку моет. Я не ищу связей. Я стою за принципы. Я подал жалобу в комиссию по застройке. Никакой реакции. Я направил им последнее предупреждение прежде, чем обратиться в суд. Год спустя они наконец-то зашевелились. Вынесли постановление разрушить балкон. Ты понимаешь? Я победил. В один прекрасный день пришли с постановлением из муниципалитета, разрушать, что он там понастроил. Но эти олухи, они работают как черепахи. Только-только ему разрушили дверь, этому мерзавцу, и тут вмешался советник мэра, тот самый, человек министра транспорта. Сварганил разрешение, и работы прекратились. Меня это не удивило. Ничуть. Я другого и не ждал. Крутом коррупция. Все куплено с потрохами. Связи, только связи. А я не папенькин сынок. Я не родился с серебряной ложкой во рту.
Про себя Дина подумала, что он слегка передергивает. Не будь у него обеспеченного папы, неоткуда было бы взяться вскоре после свадьбы и квартире в Рехавии. Она уже покончила с тортиком и кинула беглый взгляд на тарелку соседа напротив, в полной уверенности, что от пасты остались одни воспоминания. Но нет, порция была почти не тронута. Он ел медленно, нож в правой руке, вилка в левой, — редкая привычка в наших краях. Может, он и не родился с серебряной ложкой во рту, но ему наверняка очень рано вложили в руки мельхиоровую вилку.
Сосед тем временем начал новый рассказ. История его борьбы с муниципалитетом, поняла Дина, это не просто пухлый том. Это многотомник. Сага. Эпопея.
Кофе она уже допила, но встать и распрощаться вот так, прямо в середине главы, было невежливо. Она попросила официантку принести стакан воды с ломтиком лимона.
Потолок давил, нависая прямо над ними. Может быть, из-за жары. А может быть, потому, что человек-гора почти упирался в него головой. Кондиционер работал через пень в колоду, в самый пик жары останавливаясь, чтобы передохнуть. Недосмотр хозяев. А может быть, злостный заговор муниципалитета.
Было душно, и слова долетали до Дины, как сквозь ватную подушку. Вопиющая безалаберность… общественная собственность… рука руку моет… площадь принадлежит всем… эти мерзавцы знали, что им все сойдет с рук… я не папенькин сынок… последнее предупреждение… я как адвокат не могу допустить… Слова до конечной цели, добирались не все. Некоторые застревали по дороге.
Дина выглянула в окно. Вверх по мощеной камнем раскаленной улице, налево по запруженной машинами Кинг Джордж, и она в тенистой, зеленой Рехавии. Ветви старого дерева заглядывают в окно квартиры на втором этаже. Квартира темная, запущенная, заваленная бумагами — их тут куда больше, чем в квартире Бени. Бумаги повсюду. На столе в салоне, на кровати в спальне, кровати, которая была когдато супружеской, до того дня, когда хозяйка дома забрала ребенка и хлопнула дверью, оставив мужа одного вести свои нескончаемые войны. В бывшей детской, теперь превращенной в склад, где в углу паутина. Гости в этот дом не заглядывают, не тревожат ни пауков, ни хозяина. Целые дни проводит здесь человек-гора совсем один, сидит вечерами, склонившись над запыленным, загроможденным документацией столом, с потолка светит голая лампочка, тоже запыленная. Абажур взяла с собой жена. Женщины, когда уходят, всегда уносят абажуры. Дина тоже свой взяла с собой.
А от Бени давно ничего не слышно. Надо будет ему позвонить. Или заглянуть на днях.
– О чем ты думаешь?
Дина подняла голову. Этот вопрос ей задавали часто, но, тем не менее, он всегда заставал ее врасплох.
– Я вижу, ты задумалась, — настаивал человек-гора, — так о чем?
Ни о чем, обычно отвечала она автоматически, но на этот раз зачем-то сказала правду.
– О твоей жене. То есть, я хотела сказать, о бывшей жене.
– Почему мы развелись?
– Ну да… и об этом тоже.
– Ей мешал мой образ жизни. Она хотела бы, чтобы я сидел тихо и ни с кем не конфликтовал. Исключение она делала только для случаев, когда за это платят деньги. То есть, по поручению клиента.
– Ну да, — сказала Дина, — что-то в этом роде я и подумала. – А ты что об этом думаешь?
– Ты понимаешь, почему я не мог оставаться в стороне? Не мог молчать?
Он уже покончил с пастой. Самое время попросить у официантки счет.
– Ну, так что ты скажешь?
Дина вздохнула.
– Я тебя понимаю. Но понимаю и твою бывшую жену.
Похоже, звать официантку он не собирался.
– А, вот оно что, ты как тот раввин, который каждому из спорщиков сказал, что он прав.
– В спорах между мужем и женой это бывает. Что оба правы.
– А ты дипломат, — он явно был разочарован. — Шуламит мне про тебя говорила иначе.
– Вот как? — Дина забыла про официантку. — А что она говорила?
– Что ты идеалистка. Поселенка. Что у тебя принципы и для тебя важна справедливость.
Я жила в поселении, но после развода переехала в Иерусалим. В моем нынешнем положении так лучше…
– А если ты выйдешь замуж, ты хотела бы вернуться?
– Вообще-то, да. Но ведь решать буду не я одна.
Он пошевелился на стуле, устраиваясь поудобнее. Столик покачнулся, и вилка со звоном ударилась о край тарелки.
– Я предпочитаю город. Я городской житель. Но при определенных обстоятельствах я, возможно, и согласился бы переехать в ишув.
Дина постаралась подавить улыбку.
Человек-гора в Мигдаль-Эдер. «Возмутительная безалаберность! Я как адвокат не могу с этим мириться! Этот Шнайдер безответственный разгильдяй! В секретариате засели жулики и паразиты! Наживаются за общественный счет! Рука руку моет! Со мной у них этот номер не пройдет! Нет, в эту синагогу я ни ногой! С этими я не буду молиться в одном миньяне!» Сочувственные взгляды соседей. И соседок. Бедная Дина, ее первый муж все-таки был лучше, ты не думаешь? Да, конечно. Но что поделаешь. Во второй раз замуж выйти непросто. Выбирать особо не приходится.
– Не думаю, — осторожно заметила она, — что жизнь в ишуве тебе подойдет. Там не те масштабы.
– Слишком тесно, — согласился он, — я же и сам говорю, что я городской человек. И я всю жизнь прожил в этой квартире. Она родительская. Мне не хотелось бы никуда из нее переезжать. А насчет масштабов, ты права. В ишувах, конечно, нет такой чудовищной коррупции. Зато налицо разгильдяйство, балаган и несуразное использование общественных средств. Мне приходилось кое-где бывать, так что я видел. Своими глазами. Так что мы решили?
– Мы разве что-то решили?
– Насчет дальнейшего. Тебе наши отношения представляются перспективными?
Дина поковырялась соломинкой в пустом стакане. Извлекла со дна дольку лимона, посыпала сахаром. Она ненавидела отвечать на этот вопрос.
Он ждал.
– Ну… я не знаю… боюсь, что нет.
— Нет?
– У меня… как бы это объяснить… слишком много общего с твоей бывшей женой.
– Ты же ее в жизни не видела!
Лимон, даже с сахаром, оказался слишком кислым. Зубы сводило.
– Я обычная женщина. Хочу спокойной жизни. Без… как бы это сказать… без катаклизмов. Хочу свой дом. Гардины, абажуры, розы у крыльца и хорошие отношения с соседями.
– Но как же Шуламит мне говорила…
– Шуламит меня неправильно поняла. Я не люблю революций.
– Тебя мир устраивает таким, как он есть?
– Не всегда. Но те, кто брались переделывать мир, в конечном итоге его только портили.
– Я не революционер. Я только отстаиваю справедливость.
– Революционеры ломают жизнь всей стране. А кустари-одиночки – только своей семье. Но их женам от этого не легче.
Официантка принесла счет.
– Пополам? — предложила Дина, вспомнив Уди.
– Оставь, — отмахнулся он, — меня это не разорит.
Стемнело, жара спала, и камни, которыми была вымощена улица Бен-Иегуды, окрасились в сумеречно-сиреневый цвет. Цветочные магазины у перекрестка обрамляли улицу с обеих сторон, как зеленая арка. Дина остановилась у выставленного у входа карликового апельсинового деревца, потрогала блестевшие в свете фонарей листья.
– Красиво, правда? — тут же появился из магазинчика хозяин, — и ухаживать за ним совсем нетрудно, не раздумывай, тебе я отдам со скидкой, потому что глаза у тебя зеленые, совсем как эти листья.
Дина улыбнулась, покачала головой. В квартире и без того тесно. Деревце подошло бы для дома в Мигдаль-Эдер.
Перезвонила Шуламит вечером, когда Дина, устроившись с ногами на диване, уже собиралась отключить на ночь телефон.
– Ничего, что я так поздно?
– Ничего.
– Я была на свадьбе.
Она была на свадьбе.
– Племянница, объяснила Шуламит, — старшая дочка сестры. Младшие все почти уже замужем, а ей под тридцать, сестра одно время уже просто рукой махнула, но никогда нельзя отчаиваться, все свыше. Они очень мило все организовали, в киббуще, сейчас любят на открытом воздухе, в зале уже не так модно, освещение прекрасное, вечером очень романтично. Я так понимаю, у вас ничего не вышло?
– Не вышло, — сказала Дина, — попробуем холостяка.