Уездный город
(зарисовка)
На магистрате старые часы
Двенадцать кряду – отзвенели мерно.
Уездный город. Полночь. Брешут псы.
Бредёт гуляка к дому. Пьян, наверно.
Объяты сном базарные ряды.
Накрапывает дождь. Блестит брусчатка.
Небезопасно шляться без нужды,
Когда мещане спят в постелях сладко.
Бредёт гуляка прочь. Навеселе.
Пропах развратом и бенедектином.
От девицы, искусной в ремесле,
Которую ласкал в угаре винном.
До дома, почитай, ещё верста.
И лаковые хлюпают штиблеты.
Ему б найти сейчас рублёв полста!
На немку бы хватило, Генриетту!
Да Бог с ним! И за ним мы не пойдём.
Не ровен час – прогулка выйдет боком.
Уездный город. В нём мы и живём.
А вы мне – о прекрасном и высоком!
Крысолов
Я понял в чём тут дело, Крысолов.
Вся магия – в искусстве обещаний.
Слилась волшба произнесённых слов
С мелодией скрываемых желаний.
Мы были дети. Мы не знали зла.
Ты поманил, пообещав подарок.
А дудочка – манила и звала…
Мир за дверями был запретно-ярок!
Ты столько нам всего наобещал!
Мы были дети. Мы не знали страха.
Мы верили – идём на карнавал!
Венчали этот путь – костёр и плаха.
Я понял в чём тут дело, Крысолов.
Под каблуком хрустит скелет крысиный.
Теперь и сам я знаю силу слов!
Но… выхода не вижу из трясины.
Атлантида
Атлантида.
Красная Империя.
Золушкин хрустальный башмачок…
Я, смешная рыбка-латимерия –
Критику попался на крючок.
Там у них – метро и эскалаторы.
А у нас – тоска да комары.
Умывают руки прокураторы,
Знающие правила игры.
Я смешная рыбка-латимерия,
Бедный, деревенский дурачок.
Атлантида.
Красная Империя.
Золушкин хрустальный башмачок…
Выпотрошен вежливо и выслушан –
Рыбный день сегодня, человек.
По костям разобран – хвостик выброшен.
Заморозь меня – сибирский снег.
Стужа. Лёд и холод. Спит мистерия.
Но оттает, дайте только срок –
Атлантида.
Красная Империя.
Золушкин хрустальный башмачок…
Детская игра
Петух или курочка? – Помнишь такую игру?
Травинка в руках и… бескрайнее небо над нами.
И я был уверен – что я никогда не умру!
А нынче шагаю на кладбище – к папе и маме.
Оградки, надгробья – не место для детской игры.
Петух или курочка? Этот вопрос неуместен.
Взлетали до неба воздушные наши шары!
Блаженное время – где верный ответ неизвестен.
Петух или курочка? Травы да синь-небеса…
Всё было и будет. Но будет, я знаю, не с нами.
Наивные дети… и звонкие их голоса…
Под этими синими, словно сапфир, небесами.
Травинка в руках и… слеза на небритой щеке.
Петух или курочка? Можно играть бесконечно.
Мы просто травинки, плывущие вниз по реке.
Красивой до дрожи реке, но… увы, быстротечной.
Птицелов
Загорелая плоть. Соболиные брови.
И, предательски твёрдый, девичий сосок.
Юность жаждет обжечься. Мне это не внове.
Но не стану шептать – ах, как я одинок!
Я играл в эти игры ещё до потопа.
Триста тысяч историй в моём дневнике.
Я украл бы тебя – как Юпитер Европу.
Но молчанья печать на моём языке.
Обнажённые плечи. Ложбинка ключицы.
Лишь дотронься – и всё это будет твоё.
И ресницы – как крылья встревоженной птицы –
Ожидают обиды и… жаждут её.
Ты щебечешь игриво, порхаешь по-птичьи.
Это магия женских, проснувшихся сил.
Только я не охотник, а ты – не добыча.
Сотню пойманных птиц я давно отпустил.
Я не твой Одиссей. Не грусти, Пенелопа.
Но меня не устроит синица в руке.
Я играл в эти игры ещё до потопа.
Триста тысяч историй в моём дневнике.
Игры с мелом
Поиграем во взрослые игры – в любовь и разлуку?
Мы агенты печали – вот новая наша легенда.
Эта гонка по трассе – похожа на выстрел из лука.
Это наш ипподром – мы заложники финишной ленты.
Поиграем в погоню – а что нам ещё остаётся?
Пожиратели времени бьют под капотом копытом.
А красотка с рекламных щитов в сотый раз улыбнётся —
Нам напомнив – никто не забыт и ничто не забыто.
Поиграем – в бетонные кольца и белые стрелы?
В лабиринтах столицы мы знаем все мели и рифы.
Обгоняем по встречной нагруженные каравеллы,
Увернувшись от хватки пикирующих гиппогрифов.
Поиграем – в дорожные знаки и тайные цели?
По двойной и сплошной – до упора вжимая педали…
Притворяясь себе – что вот этого мы и хотели…
И соврав, не краснея – что с детства об этом мечтали.