Недолгое эхо взрыва
на бульваре Ротшильда
4 декабря 1952 года на заседании Президиума ЦК КПСС заместитель министра госбезопасности Сергей Гоглидзе сделал подробное сообщение «О положении в МГБ и о вредительстве во врачебном деле».
Министр госбезопасности Семён Игнатьев, чиновник, в целом случайно оказавшийся на высоком посту на Лубянке, попал в такую государственно-политическую «мясорубку», что не выдержал и слёг с инфарктом. Его и заменял генерал-полковник Гоглидзе, бывший нарком внутренних дел Грузии, доверенный человек Берии с большим чекистским опытом. В ноябре 1952 года Гоглидзе был назначен первым заместителем министра и руководил всем аппаратом госбезопасности.
На заседании Президиума ЦК Сталин раздражённо говорил о «неблагополучии» в госбезопасности: «лень и разложение глубоко коснулись МГБ» и у чекистов «притупилась бдительность».
Было решено реорганизовать министерство госбезопасности. Все оперативные подразделения собрали в единое Главное разведывательное управление, как когда-то создали Главное управление государственной безопасности НКВД. В ГРУ Первое управление занималось внешней разведкой, Второе управление – контрразведкой. В его структуре и образовали отдел по борьбе с сионизмом.
13 января 1953 года «Правда» опубликовала сообщение ТАСС «Арест группы врачей-вредителей» и редакционную статью «Подлые шпионы и убийцы под маской профессоров-врачей». Советские люди узнали, что органами госбезопасности «раскрыта террористическая группа врачей, ставившая своей целью путем вредительского лечения сократить жизнь активным деятелям СССР».
В сообщении перечислялись арестованные врачи – шесть еврейских фамилий, три русские. «Большинство участников террористической группы, – говорилось в сообщении ТАСС, – были связаны с международной еврейской буржуазно-националистической организацией “Джойнт”, созданной американской разведкой… …Участники группы Виноградов В. Н., Коган М. Б., Егоров П. И. оказались давнишними агентами английской разведки».
Израильский посланник в Москве Шмуэль Эльяшив (Самуил Фридман) сообщил в Тель-Авив о «деле врачей».
Смолчать израильской стороне было трудно. 19 января 1953 года министр иностранных дел Моше Шарет выступил в Кнессете: «Правительство Израиля всегда рассматривало дружеские отношения с Советским Союзом как одну из основ своего международного положения и высоко ценило их значение для всего еврейского народа. С глубоким сожалением и беспокойством наблюдает оно за официально развёрнутой в Советском Союзе антисемитской клеветнической кампанией…»
20 января премьер-министр Бен-Гурион направил членам своего правительства письмо, в котором, в частности, говорилось: «Мы не должны делать того, что может ухудшить положение евреев в России. Понимаю также, что против этого гиганта мы бессильны. И, тем не менее, молчать мы не можем и не должны… Мы должны протестовать против кровавого навета и требовать (заранее понимая, что в практическом плане никакого ответа не будет) свободы репатриации: “Отпусти народ мой”»…
22 января Эльяшив сообщал в своё министерство иностранных дел: «В отличие от пражского процесса здесь все обвинения выдвигаются в адрес «сионизма», а не Государства Израиль… Пока Государство Израиль не обвиняется открыто, нам как государству (и правительству, и Кнессету, и миссии) следует воздержаться от какой-либо реакции. Возможно, здесь ещё произойдет что-то, что вынудит нас к энергичному ответу. Возможно также, что в результате отношения будут разорваны или персонал миссий взаимно сокращён до минимума. Но нам не следует подгонять такое развитие событий…».
В свете заявлений своего руководства генеральный директор МИД Израиля Вальтер Эйтан в циркулярной телеграмме 23 января инструктировал израильские представительства за рубежом: «Обратите внимание, что Израиль не упоминается в советском заявлении. Пока ни один израильский представитель не должен делать официальных заявлений на этот счет… Имейте в виду, что Израиль не заинтересован вступать в открытый конфликт с Советской Россией…»
24 января руководители отдела стран Ближнего и Среднего Востока министерства иностранных дел (А. Щиборин и С. Базаров, заместители заведующего отделом) доложили министру Андрею Вышинскому о реакции западной печати на арест в СССР «группы врачей-вредителей». Западные газеты, цитируя такие статьи, как «Сионистская агентура американской разведки» в журнале «Новое время», предсказывали, что Москва в скором времени разорвёт отношения с Израилем.
Вышинскому сообщили и о действиях представителей Израиля на международной арене, в частности, о выступлении представителя Израиля в ООН Аббы Эвена, который заявил, что поставил в ООН «вопрос о процессе в Чехословакии и вопрос о последствиях антисемитизма и кампании, проводимой против Израиля в некоторых странах».
22 января на обложке приложения к газете «Давар» была опубликована фотография пятилетней давности — советские евреи приветствуют Голду Меир перед московской синагогой в октябре сорок восьмого года. Израильские дипломаты в Москве были напуганы: худшего времени для публикации этого снимка трудно было придумать.
28 января Эльяшив телеграфировал в МИД Израиля: «Публикация даст предлог для обвинения миссии в “запретных связях” в СССР и организации беспорядков. Весь тон выступлений и статей в Израиле, выступление Эвена в США наполняют меня тревогой и беспокойством. Они оставляют впечатление демонстративного вызова и желания ускорить конец наших отношений с СССР…»
На самом деле эта публикация уже ничего не могла изменить, и усилия Израиля сдержать негативное развитие событий были обречены на неудачу. Интересно, что именно тогда советское руководство впервые стало проявлять устойчивый интерес к новым отношениям с арабскими государствами.
Так, 29 января советский посланник в Египте Семён Козырев нанес протокольный визит новому руководителю страны генералу Нагибу. После беседы Козырев отправил в Москву телеграмму, составленную в достаточно скептических выражениях. Но в министерстве обратили внимание на один пассаж, которому советский посланник не придал значения. Козырев говорил Нагибу о попытках Соединенных Штатов и Англии объединить страны региона в военный блок, что Москву никак не устраивало. Вдруг египетский премьер сказал: «Поставьте себя на мое место. Что в таком положении стали бы делать вы? Готова ли Россия продать Египту танки, самолеты и другое вооружение?»
Козырев ответил, что, как известно, самолеты и танки не являются предметом обычной торговли, и спросил, где сейчас Египет закупает такую технику. То есть обозначил нежелание развивать тему и, похоже, совершил ошибку. 10 февраля он получил указание Вышинского: «Если Нагиб вернётся к вопросу о продаже вооружения, сказать Нагибу, что… этот вопрос можно было бы рассмотреть, если египетское правительство заинтересовано в этом».
Однако эта попытка сблизиться с Египтом в сфере военно-технического сотрудничества не удалась. Генерал Нагиб, который, – после провозглашения Египта республикой 18 июня 1953 года, – стал президентом, позднее сказал, что вопрос о покупке оружия он не поднимает…
2 февраля министр иностранных дел Шарет телеграфировал послу Израиля в Соединенных Штатах Эвену, разъясняя: «Это не основная линия политического курса (советского руководства. – А.К.), а порождение общей тенденции укрепления режима…»
Следует отметить, что проблемы с безопасностью пребывания советских дипломатов в Израиле начались практически сразу после открытия миссии в Тель-Авиве. В сентябре 1948 года неизвестные вывели из строя машину посланника и сорвали государственный флаг СССР. 11 июля 1950 года Павел Ершов направил в МИД СССР телеграмму, в которой сообщал, что советская миссия получила письмо с «предупреждением о том, что если Россия и её сателлиты не дадут своим евреям право иммигрировать в Израиль… то миссия будет взорвана».
Об этом письме Ершов направил телеграмму и министру иностранных дел Израиля. В своем ответе Шарет сообщал, что «мы имеем дело с неуравновешенным субъектом», и «для предотвращения возможных инцидентов дано указание соответствующим органам усилить охрану миссии СССР».
Но взрыв всё-таки прогремел…
9 февраля посланник Ершов отправил в Москву срочную шифротелеграмму: «9 февраля в 22 часа 35 минут на территории миссии произошел сильный взрыв бомбы. Тяжело ранены жена посланника, жена завхоза и шофер Гришин, которые отправлены в госпиталь на машине скорой помощи. Повреждено здание миссии…
Данный террористический и диверсионный акт против советской миссии в Израиле является результатом антисоветской кампании, которая ведётся израильским правительством в последнее время. Считаю, что в связи с этим случаем было бы целесообразным разорвать дипломатические отношения с данным правительством Израиля».
Израильские власти в тот же день опубликовали заявление, начинавшееся так: «Правительство Израиля потрясено и возмущено преступным покушением, совершённым сегодня вечером в отношении советской миссии в Тель-Авиве…»
Бен-Гурион выступил с заявлением в Кнессете. Среди прочего он сказал: «Хулиганы, которые совершили это подлое преступление, являются больше врагами Государства Израиль, чем ненавистниками иностранного государства. Если своего рода еврейский патриотизм был движущим мотивом их грязного дела, и если их намерения заключались в борьбе за честь Израиля, тогда позвольте мне сказать, что именно они этим бессмысленным преступлением осквернили честь Израиля…»
Председатель Кнессета также сделал заявление, а президент страны Ицхак Бен-Цви прислал в советскую миссию письмо. 10 февраля министерство иностранных дел Израиля выразило глубокое сожаление и принесло извинения советской миссии. Но это уже ничего не могло изменить.
11 февраля вопрос был решён в советском руководстве. Сотрудникам министерства иностранных дел СССР оставалось только составить текст ноты.
12 февраля в час ночи министр Вышинский вызвал в МИД израильского посланника Эльяшива. Министр зачитал и вручил последнему ноту советского правительства в связи с терактом, совершенным против советской миссии в Израиле. Приём длился семь минут…
В ноте говорилось: «…В свете общеизвестных, неоспоримых фактов участия представителей правительства Израиля в систематическом разжигании ненависти и вражды к Советскому Союзу и подстрекательства к враждебным против Советского Союза действиям, совершенно очевидно, что заявления и извинения правительства Израиля по поводу террористического акта 9 февраля на территории Советской миссии являются фальшивой игрой, преследующей цель замести следы совершенного против Советского Союза преступления и уйти от лежащей на правительстве Израиля ответственности за это злодеяние…
Советское Правительство отзывает Посланника Советского Союза и состав Советской миссии в Израиле и прекращает отношения с Правительством Израиля.
Советское Правительство вместе с тем заявляет о невозможности дальнейшего пребывания в Москве Миссии Израиля и требует, чтобы персонал Миссии незамедлительно покинул пределы Советского Союза».
С ведома заместителя председателя Совмина Георгия Маленкова из Израиля также отозвали корреспондента ТАСС и представителя «Совэкспортфильма». В стране оставили только представителя Российского палестинского общества при Академии наук и шесть человек миссии, командированной Московской патриархией.
Защиту интересов Советского Союза в Израиле взяла на себя Болгария, защиту интересов Израиля в СССР — Нидерланды. Другие соцстраны сообщили руководству Советского Союза, что тоже готовы разорвать дипломатические отношения с Израилем, однако из Москвы ответили, что считают это нецелесообразным.
В Израиле были поражены разрывом дипломатических отношений.
С начала 1953-го года Сталин чувствовал себя плохо. В последний раз он побывал в Кремле 17 февраля. Документы, которые присылали ему на дачу, не читал. Важнейшими текущими делами занимался член Президиума ЦК, секретарь ЦК и заместитель председателя Совмина Георгий Маленков.
21 февраля утром заместитель министра иностранных дел Яков Малик доложил Маленкову, что накануне, покинув Москву, израильская миссия пересекла финскую границу в половине двенадцатого вечера. 20 февраля выехал на родину и персонал советской миссии.
Разрыв дипломатических отношений казался предвестием трагических событий в отношениях между двумя странами, к тому же в Израиле гадали, как теперь изменится положение евреев – граждан СССР, но когда советские дипломаты, покинувшие Израиль, добрались до Москвы, Сталин был уже мёртв…
Уже спустя месяц-полтора руководители Израиля по дипломатическим каналам и через западных журналистов начали предпринимать попытки зондажа реакции советского руководства на предложение о восстановлении дипотношений между двумя странами. Так, 4 апреля министр Шарет заявил корреспондентам газет в Нью-Йорке, что «его страна будет приветствовать возобновление дипломатических отношений с Советским Союзом».
Отражением внимательного мониторинга советскими аналитиками в МИДе наметившегося процесса стала секретная справка отдела стран Ближнего и Среднего Востока «О попытках Израиля восстановить дипломатические отношения с СССР» от 18 мая 1953 года.
Спустя десять дней, 28 мая, израильская сторона по дипломатическим каналам обратилась к советской с предложением восстановить дипломатические отношения. А 6 июля Моше Шарет направил министру иностранных дел СССР Вячеславу Молотову официальное предложение «восстановить в духе подлинной международной дружбы нормальные дипломатические отношения, которые были прерваны 12 февраля 1953 года». В ответном письме от 15 июля Молотов сообщил о «желании (советского руководства. – А.К.) иметь дружественные отношения с Израилем… …и считает возможным восстановить дипломатические отношения с правительством Израиля».
17 июля одновременно в Москве и Иерусалиме было обнародовано сообщение о восстановлении дипломатических отношений между двумя странами.
«Брогез-брогез афпаам…»[1]
[1] Строка из детской песенки, которую обычно поют при примирении. Русский аналог: «Мир, мир навсегда. Ссора, ссора – никогда».
(Примечание редакции).