О ДЯДЬЯХ И О ЧЕРТЯХ
В понедельник приезжает дядя Миха и играет со мной в видеоигры, а если у нас что-нибудь ломается в бойлере, или компьютере, или миксере, то дядя Миха всегда чинит. Папа говорит о дяде Михе, что у него доброе сердце и золотые руки, а мама — что он неудачник, и что если в его возрасте человек не достиг хотя бы чего-нибудь, то, вероятнее всего, уже и не достигнет.
В четверг нас забегает навестить тетя Халина. Тетя Халина никогда не улыбается, а когда приходит, то они с мамой всегда сидят на кухне и разговаривают на каком-то странном языке, который понятен только им. Мама наливает себе чашку чая с лимоном, а тете Халине — только стакан кипяченой воды, потому что ее организм плохо реагирует почти на все. Мама говорит, что тетя Халина обижена судьбой, и что эта женщина испытала в жизни такое, чего никому не пожелаешь. Папа говорит, что от нее пахнет крокодилом, который не мылся неделю, и что она сама виновата во всем том, что с ней произошло.
Утром в пятницу приходит дядя Эстебан и приносит мне конфеты-жвачки. Папа рассказал мне, что дядя Эстебан приехал в Израиль недавно и, пока все не устроится, он будет здесь, а тетя Паула и их дети останутся в Аргентине. А поскольку он действительно хороший дядя, то мне не следует каждый раз упоминать, когда дядя Эстебан в очередной раз рассказывает одну и туже шутку и при этом треплет меня за щеку, так как все эти штуки и пощипывания очень помогают дяде Эстебану не чувствовать себя одиноким.
В субботу мы всегда едем навестить дядю Зеева. Он никогда не приезжает к нам, потому что наш дом маленький и без плавательного бассейна. Мама говорит, что дядя Зеев дьявольски умен, и все, к чему он прикасается, превращается в золото. Она говорит, что он так же силен в бизнесе, как наш папа в умении поесть и поспать. И поэтому папа работает на дядю Зеева, а не наоборот. Папа ничего не говорит про дядю Зеева, он даже не называет его «дядя Зеев», а исключительно «мамин брат» да и то лишь тогда, когда вынужден это делать.
Из окна гостиной дяди Зеева можно видеть море, а из окна кухни — говниловку, место, куда свозят мусор со всей страны. У входа в дядин дом стоит маленький человек и с русским акцентом спрашивает, к кому мы пришли, а потом сверяется по телефону с хозяевами. Чтобы попасть в квартиру к дяде Зеву, нужно долго ехать на лифте, а потом, уже внутри, есть еще один маленький лифт — поскольку в квартире много комнат, ее сделали двухэтажной.
Из всех моих дядьев дядя Зеев единственный, кто пожимает мне руку и спрашивает об отметках в школе, и только он говорит, что, если не доедим все, что на тарелке, не получим десерта, и лишь когда мы идем к нему, мама настаивает, чтобы я надел брюки, а не шорты, даже летом. Он очень хорошо играет в шахматы и шашки, и ему всегда нравится играть со мной и с папой и — побеждать. Он также любит рассказывать истории про всякие страны, где ему довелось побывать, и о разных зверях, которых он поубивал. Маму эти рассказы всегда приводят в восторг, отцу становится немного грустно, а мне бывает одновременно и весело и грустно, так как эти рассказы дяди Зеева и вправду забавные, но мне не очень нравится, когда убивают животных.
В ту субботу мама одела меня красивее, чем обычно, и попросила, чтобы я вел себя особенно хорошо, поскольку сегодня у дяди Зеева день рождения, а папа купил дяде Зееву от нас всех подарок — шахматы из слоновой кости, я подумал, что это замечательный подарок, но мама нашла его убогим.
У входа в здание, где стоял русский коротышка, мы встретили всех наших дядей и еще нескольких людей, кого я не знал. Все были принаряжены и держали в руках подарки. Дядя Миха принес почти новый волшебный фонарь, который починил своими руками. Тетя Галина — вышитый ею гобелен с изображением лица плачущей женщины. Дядя Эстебан принес старую и редкую пластинку какого-то певца, тот пел на таинственном языке, на котором говорят только мама и тетя Халина.
Дядя Зеев был очень-очень растроган. Мало того, что он пожал нам руки, он еще расцеловал всех в обе щеки и усадил нас в гостиной за одним длинным столом с золотыми приборами. Мне достался специальный стул как раз рядом с дядей Зеевом, мама сидела по другую сторону от него, а папа — далеко-далеко на другом конце стола. Еда была вкусная, и я съел все, что было на тарелке, поскольку видел огромный торт, предназначенный на десерт. Торт из шоколада и золота, на котором был рисунок из сливок и крема, изображающий дядю Зеева, который борется с единорогом.
Однако в середине ужина, как раз между супом и запеканкой, случилось странное. Я вдруг услышал голос из своего живота. Такой глухой голос, который слышал только я один. И голос произнес: «Мамочки, я заточен! Пожалуйста, пожалуйста, дайте мне выйти!» Я тихо-тихо спросил у голоса, кто он такой, поскольку маме очень не нравится, когда я начинаю странно вести себя на людях. И голос ответил, что он волшебник, и что его захватили в плен пираты с корабля, и злая старая колдунья наложила на него заклятие и заточила в моем в животе на веки вечные.
— Дай мне выйти, я умоляю. Я знаю, ты мальчик с добрым сердцем. Я ведь у тебя в животе, и могу видеть твое сердце.
Я сказал голосу, что очень-очень хочу помочь ему, но как раз сейчас нахожусь на важном-преважном семейном торжестве, так что ему придется подождать, пока оно не кончится.
— Ты не понимаешь, — рыдал голос, – пока что заклятие временное, но если ты не освободишь меня немедленно, то оно станет вечным, и я навсегда останусь заточенным в твоем животе. Пожалуйста, ты должен освободить меня прямо сейчас.
Когда он увидел, что я заколебался, то поклялся: «Если освободишь меня сейчас, то взамен я выполню любое твое желание, чего бы ты ни захотел».
— Я хочу, — сказал я, – чтобы дядя Миха достиг чего-нибудь в жизни, и чтобы организм тети Халины хорошо реагировал на чай и на многие другие вещи, и чтобы семья дяди Эстебана приехала в Израиль и он бы не чувствовал себя одиноким, и этот русский, который работает в здании дяди Зеева, перестал быть карликом и стал важным-преважным человеком, и я хочу, чтобы дядя Зеев работал у моего папы, а не наоборот.
— Я согласен, – простонал голос в моем животе, – хотя ты попросил гораздо больше, чем одно желание, однако в моем положении не приходится торговаться.
— А, вот еще, – добавил я еще одно, последнее условие, – когда я освобожу тебя, я хочу, чтобы ты вышел тихо-тихо и исчез себе, не привлекая внимания.
— Хорошо, – нетерпеливо отозвался голос, – только дай, наконец, выйти.
Дядя Зеев был как раз в середине рассказа о том, как он охотился на белого кита в Австралии, когда я выпустил голос. Однако вместо того, чтобы выйти тихо, он вырвался с оглушающим звуком, словно одновременно раздался особенно сильный раскат грома, как бывает зимой, и прозвучал трубный гудок огромного парохода в открытом море. И в этот самый момент я понял, что это был совсем не голос заточенного волшебника, а голос черта – хитрого и злого. Дядя Зеев оборвал свой рассказ про китов на самом напряженном месте, замолчал и уставился на меня.
…Похоже, что на моих губах все еще блуждала непроизвольная улыбка от осуществления всех задуманных желаний, и это всё еще продолжало сердить маму. Всю обратную дорогу домой она только и делала, что укоризненно смотрела на меня в зеркало заднего вида. Я рассказал ей и папе о голосе и о том, что выпустил его только ради того, чтобы помочь папе и всем нашим дядюшкам, но думаю, что они оба не поверили мне. Папа сказал, что не важно, из-за чего это произошло, это, в конце концов, не самое страшное, и потрепал меня по волосам, как он обычно делает, когда чем-то по-настоящему доволен. Мама же взглянула на него сердито и сказала, что вот она как раз чувствует себя почти убитой.
Поздно ночью, совсем перед тем, как мне заснуть, меня вдруг пронзила такая грустная мысль, что я едва сдержал слезы: что, если голос соврал, и вообще это был не волшебник, попавший в трудное положение, а черт, тогда, значит, не исполнятся и все мои желания? С другой стороны, думал я, даже если клятву приносят черти-лгуны, они все равно обязаны ее исполнить, так что перед тем, как плакать, я уж лучше подожду и посмотрю, что будет. И действительно, в четверг, когда пришла тетя Халина, я дождался, пока мама пойдет отвечать на телефонный звонок, и предложил тете пирожное, хотя сахар ей вреден. Тетя Халина взяла у меня пирожное и, даже не сказав «спасибо», просто надкусила его, и ее организм воспринял это пирожное настолько хорошо, что на тетином лице вдруг засияла улыбка.
(Рассказ получен от автора в рукописи осенью 2004 г.)
Введение и перевод – Александр Крюков