Давид Шехтер

 

( Давид  Шехтер  и  председатель  Кнессета  Юлий  Эдельштейн)

“ОДИН  ДЕНЬ  ДЕПУТАТА  КНЕССЕТА”

О,  депутатское кресло в зале заседаний Кнессета! Ты – обитель горняя, подобная трону олимпийского небожителя. Редкий израильтянин хоть раз, хоть ненароком, не мечтает о тебе. За тебя живота не жалеют – ни своего, ни чужого.  Ради тебя не считают ни  деньги, ни  время. Из-за тебя разбиваются сердца, рушатся браки,  друзья становятся   недругами,   враги –  товарищами верными. Ты – недоступный смертным простым  источник силы, родник гордости, кладезь мудрости. И ты же – ключи от рая благодатных синекур,  открывающегося  обладателям титула «бывший депутат Кнессета».

Обтянутое желтой оленьей кожей, с высокой,  легко откидывающейся спинкой –  как блаженно сидение в тебе! Словно мать родная принимаешь ты в мягкие, убаюкивающие объятья свои!

В начале каденции Цви просиживал в зале долгие часы. Голоса, доносившиеся с соседних мест, завораживали.

– Такого человека и в директоры государственной компании? С окладом 50 тысяч в месяц? Я – против…

– Ваш законопроект я поддержу,  только если вы поддержите мой. Выиграем все…

– Через месяц делегация Кнессета вылетает в Англию. Пару дней болтовни в парламенте и – конец недели в Лондоне.    Хотите присоединиться?

Но интерес к  общим заседаниям парламента пропал быстро. Всё на самом деле решалось за кулисами – в депутатских комнатах, в буфете. А в зале депутаты работали на журналистов, на телекамеры.

Цви не мог, как они, звонко произносить свои речи и  прерывать криками с места речи других, картинно хвататься за голову или изображать  неизбывную скорбь. Ивритом он владел сносно, но паническая боязнь ошибиться витала над ним непрестанно. Журналисты внимательно следили за каждым словом, и  ловили депутатов на малейшей неточности. Лучше было промолчать, чем стать посмешищем.

Но выступать надо было. Надо!! Сперва,  перед каждым выступлением он  часами просиживал с Олей – по образованию  режиссером музыкальной комедии.

– Ты работаешь здесь точно по специальности, красавица!

Он  заучивал написанные Олей тексты, повторяя до одурения, пока слова автоматически не начинали переть из глотки.  Отрабатывал каждый взгляд, жест, паузу.  На бумаге с текстом речи Оля ставила специальные значки  – «маленькая пауза», «большая пауза», «вскинуть глаза», «поднять голову и посмотреть в зал».

Постепенно  Цви  научился обходиться без Олиных  значков, а потом и без ее режиссуры.  Во время выступлений появилась свобода в речи и   жестах, он даже начал порой импровизировать.

Теперь он держался раскованно, не цепляясь, по словам Оли,  за трибуну как за спасательный круг.   Вальяжно  грозил пальцем, обводил рукой зал,  стучал кулаком по полированной, темно-красного дерева трибуне.

Но сидеть в зале надо было. Надо!!  Вместе со скукой. Читать книгу? Сразу заметят. Газету?  Тем более. Мобильный телефон несколько скрашивал ситуацию – благодаря играм. Но и они надоели. Одно время Цви носился с идеей   слушать радио через наушник мобилки. Оля отговорила – «Попадетесь с этим наушником в фотообъектив, смешают с грязью». А обтянутое желтой кожей кресло непреодолимо тянуло в сон. Особенно после обеда….

Так и маялся. Но – свыкся. В конце-то концов, зарплата была замечательная.

Сегодня предстояло нечто занимательное,  интерес к предстоящему заседанию исходил даже  из  галерки прессы. Не каждый день президент Италии толкает речь в наших Палестинах.

Президент –  невысокий, плотный, седой старичок –  степенно  взошел на трибуну, аккуратно разложил перед собой листы с речью. И затараторил, не заглядывая в них.

Цви взялся было за наушник синхронного перевода, предусмотрительно положенный перед каждым депутатом, но, так и не надел. Речь президента неслась   со скоростью двести слов в минуту. Кое-какие были знакомы – «коалиция», «оппозиция», «парламенте». И без перевода было понятно –  речь  о политике. Но по мелодике безостановочно несущихся одна за другой фраз казалось – президент декламирует стихи.

В школе, институте Цви безуспешно учил английский, и терпеть его не мог. А  итальянский нравился. Он даже  купил самоучитель, так  и не открыв ни разу,  притащил  с собой в Израиль…

Президент говорил, и мелодия языка  завораживала Гришу,  напоминая  студенческие вечеринки под записи с сан-ремских фестивалей, танцплощадку в горсаду.

… Сколько было надежд! Какой ослепительной, словно залитые солнцем римские улицы, где гуляют Софи Лорен с Марчелло Мастрояни, казалась под эту музыку  будущая жизнь. Сколько  любви, удачи,  заморских путешествий обещала! Итальянские слова звучали так радостно, словно в них заключалась тайна светлого  будущего, которую еще предстояло раскрыть. И раскрыть непременно.  Они были заклинанием, заветом и  порукой тому,  именно так все и произойдет.

…А что осталось от этого двадцать лет спустя? Жена, с которой сплю по привычке? Балбесы отпрыски,  не понимающие ни моей души, ни даже моего языка? Депутатское кресло, добытое ежедневным унижением?

Да, я пролез в политику, в большую партию. Но место мое – последнее.  Не по номеру в списке, по сути. Падлы партийные меня в упор не видят. Кроме этой письки, Оли, мнением моим никто не интересуется. Да и она  – потому только, что я ей  башляю. Держат меня как приманку, как барана, приводящего тупорылое  стадо избирателей к избирательной урне.

Купили меня и используют, как последнюю блядь из массажного кабинета. За депутатскую зарплату,  за выпендреж  перед русскоязычными СМИ, за создание видимости,  будто от меня что-то зависит.

Себе-то я врать не буду – подержат  меня эту, максимум следующую каденцию и выбросят, как гондон использованный.

С голоду, правда, умереть не дадут  – пристроят куда-нибудь, чтоб не бухтел. Безработного депутата партия позволить себе не может. Вот так и закончится жизнь – ни шатко, ни валко. Никак. А опостылевшее сидение в кресле из оленьей кожи  вспоминать будешь, как звездный час.

Для этого ты появился на свет?

– Гиршеле, – говорила бабушка, – ты должен  преуспеть за всех нас.

Он никогда не спрашивал, что она имела в виду. Ему казалось, что понимал. А, может быть, нет?

Ближе к делу (из материалов следующего номера)

Комментарии

  1. ЗдОрово написано, как сам побывал.
    Но, полагаю, и в английском парламенте все точно также.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *