64(32) Инна Квасивка

Рядом – зло

***
Время человека обнажает, как дерево,
оставляя душу бескровную между
призраками сада безликого серого,
сбросившего тлеющую одежду.

От Эдема не сохранилось и листика,
яблока бочок закоптился, чёрный весь,
словно обгорелого пупса личико,
девочкой оставленного здесь.

Посреди пожарища – холодно, ветрено,
яблоневый ад – ветви напрочь голые,
мать глядит сквозь яблоки на земле, но
всюду видит кукольные головы.

Обернётся – тьма обжилась в развалинах
(мрачных окон взгляд пустой всех других родней) –
и хохочет долго, как ненормальная,
на ветру покачиваясь яблоней.

***
Самая большая в мире ложь:
если ты герой – то не умрёшь,
не вмирають, – говорят, – герої,
только мать не верит в это. – Мать!
Матери не нужно понимать,
почему живым могилы роют.

Мёртвому – победа и почёт,
траурная ленточка – не в счёт,
он – полковник в воинстве небесном,
только мать не верит в это, мать
продолжает кроху обнимать
на странице сына бессловесно.

***
А когда убежище это ближнее
будет заперто,
ты с последней своей надеждой
срастёшься намертво,
потому что кроме – не сыщется ничего,
потому что смерть – это больше,
чем просто мельница,
но пока ты не смолот – можно
ещё надеяться
на счастливый случай, фальш-цель
или ПВО.

А когда ты поймёшь, что надежда –
и есть укрытие,
что она тебя держит над бездной
кровавой нитями,
ты сплетёшь из неё паутину
в глухом углу
полумёртвого дома, где прошлое
обесточено,
где горячая тьма обжигает
и днём, и ночью, но
разве призрака ей дано
обратить в золу?

***
Такое лето здесь –
и не скажешь, мол, рядом зло…
бутоны роз раскрывает солнце,
как мать – младенца,
и вдруг ты сам ребёнком
сквозь розовое стекло
глядишь на мир – и миру
приятно в тебя глядеться,
ты по-цветочному оголяешь
своё нутро
и веришь ветру, пчеле,
случайной руке и Богу,
но близко смерть –
и она выходит из тех утроб,
в которых дети росли
счастливыми, пусть недолго.