***
Пришла незваная, собой
Весь белый свет загородила.
Она была глухой, слепой
Была, но всюду находила.
Уверена в своих правах,
Без разрешенья и ответа
Она садилась на кровать,
С ума сводила до рассвета.
Рыданьем разрывала грудь
Безжалостно, и очень мало
Она напоминала грусть
И радость не напоминала.
Кровь леденила, сердце жгла,
Её гнала, но неотвязно,
Как лучший друг, верна была,
И как заклятый враг, – опасна.
Пред ней земная красота
Лишалась цвета и звучанья,
Бессильно мучились уста
Бессильной мукою молчанья.
Являла мне из черноты
Его черты, узор ограды,
И на вопрос:
– Да кто же ты?
Сказала просто:
– Боль утраты…
***
Пока листва трепещет на ветру,
Пока роса сверкает поутру,
Пока с добычей зверь спешит в нору,
Течет река и камни точит сонно,
Мне грустно сознавать, что я умру,
Но я умру, и потому способна
Любить весь мир надежды и тщеты,
Добра и зла; и травы, и цветы;
Весь мир, сиянье дивной красоты
Любить, как предстоящую потерю, –
Безудержно, в преддверье пустоты
В её существование не веря.
Казанова
Вдали появится вокзал,
Там подаянье дам,
Чтоб старый пьяница сказал:
«Благодарю, мадам».
И я его благодарю
За всё, чем прежде был,
За прогоревшую зарю,
За Казановы пыл.
За то, что замер на бегу
И, словно пару крыл,
Весёлый бог на берегу
Объятья мне раскрыл.
За властный тон, за страстный стон,
За Казановы пыл,
За то, что в жизни только он
Со мною нежен был.
За то, что я одна из тех,
Кого он озарил,
С кем райской радостью утех
Печали серебрил.
Разлуки яд испив до дна,
Не пожелала зла.
Быть может, только я одна
Понять его смогла.
Он был отчаянно ничей –
Летящий плащ, клинок –
Он был и в пламени ночей
Щемяще одинок.
Я и теперь его пойму,
Что на ветру продрог,
Что бесприютности суму
Влачит в пыли дорог.
Я и теперь его пойму,
Что в жизни изнемог,
Что никогда и никому
Принадлежать не смог.
За то, что замер на бегу
И, словно пару крыл,
Весёлый бог на берегу
Объятья мне раскрыл,
Приду я снова на вокзал
И подаянье дам,
Чтоб Казанова мне сказал:
«Я помню вас, мадам»…