Найти себя в себе
Вам говорит что-нибудь имя Владимир Хавкин? Вот именно.
Это имя известно немногим. Некоторым историкам народовольчества, некоторым одесским краеведам, да еще микробиологам и эпидемиологам.
А Владимир (Вальдемар, Маркус-Вольф) Хавкин был личностью уникальной. Он был настоящим победителем – сильным, отважным, иногда безрассудным, но в то же время сомневающимся, колеблющимся и томимым духовной жаждою.
Владимир Хавкин победил не Зло в битве под израильским Мегидо и не Капабланку в партии за мировую шахматную корону. Он – и эта победа нисколько не уступает ни первой, ни второй – победил холеру и чуму. Он внес неоценимый вклад в новую тогда науку — микробиологию, основы которой заложили Луи Пастер и Илья Мечников.
Я не буду пересказывать здесь биографию этого выдающегося человека. Она достаточно ярко представлена в романе, о котором я хочу рассказать – в первом романе о Владимире Хавкине, в романе Давида Маркиша «Махатма».
В первой половине XX века медицинских технологий в современном понятии вообще не существовало. Медицинская статистика находилась в зародышевом состоянии. Опыты на животных проводились, но вряд ли кто-то тогда понимал, как рассчитать репрезентативную выборку и вообще что это такое. Зато статистика смертей от пандемий была налицо. Приблизительная, конечно – сто тысяч туда, сто тысяч сюда – какая разница.
Хавкин изучал биологию в Одесском университете. Там он примкнул к народовольцам, принял участие в убийстве военного прокурора Одессы генерал-майора Василия Стрельникова. И хотя участвовал в этом теракте в качестве второстепенной фигуры — что называется, стоял на стреме, — в скором времени он почувствовал отвращение к убийствам и террору, к революциям и политике в целом.
Он покинул Одессу, большую часть своей жизни прожил в Швейцарии, Франции и Англии, а также в Индии, где за свое подвижничество в вакцинации населения и получил прозвище «Махатма», что означает «великая душа».
Давид Маркиш дал своему роману такой подзаголовок: «Вольные фантазии из жизни самого неизвестного человека». Вольные фантазии Маркиша, в которых, вероятно, далеко не все факты совпадают с конкретной биографией Вальди Хавкина, тем не менее, предоставили писателю ту самую свободу, которая позволила ему создать образ ученого-подвижника, беззаветно преданного своей науке и, в то же время, крайне противоречивого.
Хавкин все примерял на себя: от участия в борцовских поединках в цирке шапито – до работы в мясном ряду на парижском рынке, от созданных им вакцин против холеры и чумы – до участия в сверхсекретных проектах британской разведки. (Именно он, увы, впервые в истории создал образцы биологического оружия).
Давид Маркиш со свойственным ему виртуозным умением смешивать прошлое и настоящее, а затем хорошенько взбалтывать эту гремучую смесь, не пренебрегает отступлениями от повествования. Он направляет читательский взор то во времена русских революций, то в кровавую эпоху сталинских репрессий, то в советские реалии, то в постсоветское настоящее, а то и в будущее. Удивительным образом эти, казалось бы, почти публицистические отступления «работают» на образ главного героя, высвечивая и оттеняя те или иные его качества, те или иные переживания.
Венцом странствий ученого Хавкина становится его посещение Земли Обетованной. Во всяком случае, Давид Маркиш именно так подает короткое путешествие Хавкина в Цфат и Иерусалим.
В Цфате герой долго разговаривает с великим еврейским каббалистом рабби Альрои, умершим почти полтысячелетия назад. Они ведут беседу такой философской и теологической насыщенности, что просто дух захватывает. И сразу после этого на вопрос своего спутника и современника рава Авраама Бен-Элиэйзера из Пинска, ищет ли он, приехав в Цфат, себя в народе, Хавкин отвечает: «Я ищу себя в себе…»
В романе есть все, что положено роману – и первая любовь, с годами постаревшая и расплывшаяся до полного несообразия, и горькие поражения, и триумфы. Продвигаясь шаг за шагом по жизни, как по бенгальским джунглям, убеждая консерваторов от науки — буквально на собственном теле — в правильности избранного пути, в романе Давида Маркиша Вальди Хавкин и предстает тем единственным, кто этот путь избрал. «Мы не избранники, мы избравшие: Авраам избрал Бога, а не наоборот», — говорит ему рабби Альрои.
Владимир (Вальдемар, Маркус-Вольф) Хавкин, великий ученый XIX-XX веков, по странному стечению обстоятельств, был обречен на долгое забвение.
И спасибо писателю Давиду Маркишу, что проломил бетонную стену этого забвения и явил нам образ Хавкина во всей его глубине и во всем его величии!