Исход
***
Еврею главное веселье – погрустить
и в стену плача упереться лбом,
и, помня Бога, думать о былом,
еврей о будущем не помнит. Чья вина,
что на пути еврея всюду ждет стена,
и яма, плача сорванной землей,
как содранною кожей,
покрыть не может детской плоти божьей.
Как спрятать их надежней, наконец?
Хотя бы в дыме, вот они плывут,
и скрыты очертания телец,
и над землей летают, навсегда
там, где дожди и прочая вода,
как будто небо это – детский пруд.
Омытые от дыма не видны,
прозрачные, взлететь не могут выше,
пока все не отмолены, мы дышим,
мы дышим ими, стоя у стены.
***
Было бы окошко между временами,
Даже небольшое мутное стекло.
Подышал бы тихо и протер руками,
И смотрел бы долго, чтобы повезло.
Брошу две монетки, сдвинется заслонка.
Контролер в фуражке песенку свистит,
В очереди сзади кто-то плачет тонко,
Номер на ладонях, дождик моросит.
Наклонюсь над светом в пластиковой раме,
В нашем прошлом утро, солнце и тепло.
Может быть, увижу маму вместе с нами.
Жалко, не услышу – толстое стекло.
***
Солнце сонно лежит за печною трубой
На развалинах грешного бывшего рая,
Обветшалые бревна седого сарая
Держат парусом сеть паука над собой.
Опирается крыши опасный наклон
На ограду из пыльных прозрачных колонн,
Тлеет воздух с утра от лучей горячей,
Пахнет медом в загоне, где шорох ничей.
Но куда ни пойдешь в этом старом краю,
Отмывая окно и сквозняк запирая,
Ты на шаг у обрыва стоишь на краю
В расстоянье руки от забытого рая.
***
С утра до ночи во дворе,
От огорода до соседки,
Сушили на дневной жаре
Штаны, пеленки и жилетки.
И от колодца до стола,
Где лифчики с большим размахом,
На проволоке два крыла
Махали поутру рубахам.
Их можно было примерять,
Отмыв лицо и руки в шайке.
«О, Господи, на чью же мать?»
Судачили домохозяйки.
Они скликали дочерей
И прижимали, где лопатки,
А к ночи приходил еврей
В такой поношенной жилетке.
И восходили на чердак,
И небо разделив на части,
Всю ночь подпрыгивали так,
Чтоб ухватить, как рыбку, счастье.
Он выпускал их по одной,
Пока роса не засветилась.
Крыло у каждой за спиной,
Но лишь одна не возвратилась.
Босая обегала дом,
Как птица, взмывшая из клетки.
И вместе с ней летал потом
Кузнец в застиранной жилетке.
***
Как хорошо все это начиналось,
Как ожиданье праздничных часов.
И книжка перед сном запоминалась,
И дверь не закрывалась на засов.
Про беды и обиды забывая,
Ныряя в сон, выплескивался в день,
Где было утро без конца и края,
Хлеб с молоком и солнце, свет и тень,
Таинственное слово «понарошку»
И карусель со скрипом набекрень.
Вся жизнь вмещалась в две моих ладошки,
Которые отбрасывали тень.
Выбрасывать нельзя ни крошки хлеба,
И выдать штаб в кустах, где старый пень.
А самолет не запустить до неба,
И двор не перейти за целый день.
***
Будущее догоняет прошлое,
Нет ни шва, ни молнии, ни грома,
Будто бы ковер ночами вышила
Золушка, сбежавшая из дома.
Там цветы и лето, утро раннее,
Узелочки, ниточки, иголочки.
Отойдешь подальше, что-то давнее.
Ближе, фотокарточки на полочке.
Песенки, печали, сны плаксивые,
По краям, где солнце, краски выцвели,
А в углах все теплые, счастливые,
Словно там детей на речку вывели.
Светлая расцветка – флаг прощания,
Детство по следам с собой встречается.
Все, что было в прошлом, обещание.
В будущем обычно не сбывается.
Небеса, застегнутые в пуговицы,
Времена здесь строго проверяют.
И луна очищенною луковицей
По команде слезы выжимает.
Радуга, туман, под солнцем тающий,
Адреса и встречи до заката.
Прошлое, как мой ковер летающий,
Уплывает медленно куда-то.