Зейра
Я люблю арамейские имена – Эзра, Акива, Гиора, Шрага и так далее. Буква алеф в конце этих имен кажется мне знаком устойчивости и основательности. И в то же время они звучат романтично и героически – писец Эзра, рабби Акива, Бар Гиора. Ну а Шрага, как известно, означает по-арамейски «светильник», «светоч». Я люблю арамейские имена. В принципе. Кроме моего собственного имени, Зейра. Так меня зовут. И в моем случае это, как сказано в Писании, «как назовет человек всякое существо живое, таково имя ему». «Зейра» означает по-арамейски «маленький». И это буквально обо мне.
Мои родители были врачами. Они начали задумываться о возвращении к вере, когда работали в Руанде после геноцида. Когда они нашли там меня – я приемный, они подумали о рабби Зейре – так они говорят, потому что я был очень серьезный, я ни за что не хотел смеяться, прямо как рабби Зейра, строго придерживавшийся правила, согласно которому «нельзя человеку наполнять рот свой смехом». Ну и, конечно, повлиял тот факт, что я был маленький. Само по себе это не беда. Все маленькие дети малы. Проблема в том, что я остался маленьким. Мои биологические родители были пигмеями-тва.
Сам я не считаю себя пигмеем-тва. Что еще за пигмей-тва?! По Галахе я кошерный еврей. Мои родители – я имею в виду папу и маму, не тех биологических родителей – вернулись к вере, и мне сделали гиюр. Вопрос о маленьком гере не слишком сложен. Об этом известно всем, кто когда-либо изучал трактат «Кетубот». Сказал рав Хуна: «Маленького гера погружают в микву по решению раввинского суда». Я учился в хедере, а потом продолжил в иешиве. Я праздновал бар-мицву, меня считают в миньяне. Что еще за пигмей-тва? Я не знаю их обычаев, я не знаю их языка. Я даже понятия не имею, как звали моих биологических родителей.
Но биология остается биологией. Прошли годы, а я все еще остался маленьким. Взрослый маленький гер. Зейра.
Мир больших людей не создан для меня. Их стулья и столы, и кровати, и потолки, и ступеньки и так далее. Я знаю, что я не единственный среди учащихся нашей иешивы, кто грешит иной раз тем, что тратит время, которое можно было бы посвятить изучению Торы, на чтение светских книжек. Но другие никогда не поймут, что я просто вынужден для того, чтобы поддерживать в себе хоть какую-то жизнерадостность, иногда перечитывать избранные места из знаменитых во всем большом мире книжек, те места, которые для других остаются фактически незамеченными. Например, во «Властелине колец» Толкина написано так: «Я вам прямо скажу: у нас есть для вас места! Еще когда мы строили корчму, специально выделили в северном крыле пару комнаток – а что, если придут хоббиты! Там, конечно, все ниже, чем здесь; все, как вы любите…» Я перечитываю это и представляю себе, что я – хоббит Фродо, странствующий вместе со своими друзьями, которые, как и он, хоббиты, и я наслаждаюсь. Как сказано, «чужаку этого не понять». А в этом вопросе для меня все чужаки, даже папа с мамой. И я не могу не обратить внимание на то, что на святом языке слово «чужак» и слово «букет» пишется одинаково. Потому что все они для меня чужие и все они для меня в каком-то смысле букеты – потому, что они не могут меня понять, и потому, что они красивы, как цветы.
Представления больших людей о том, что красиво и что нормально, тоже не подходят мне так же, как их стулья и столы. Или, точнее, я не подхожу для них. Я, не сглазить бы, здоров, и все же, как принято говорить, я человек с особыми потребностями, в известном смысле – инвалид. Приличные люди, конечно, никогда не скажут мне прямо в лицо, что я выгляжу странно. Но представьте себе меня: низенький чернокожий еврейчик в черном лапсердаке и черной шляпе или, не дай Бог, даже в штраймле, делающем меня похожим на гриб; и к тому же с пейсами, торчащими в стороны, а не свисающими вниз, как у людей…
Не удивительно, что мне до сих пор не нашлось пары. Если бы я был родовит, то что-то бы, наверное, отыскалось, но мои родители – вернувшиеся к вере, а я – приемный. Один раз мне пообещали найти карлицу, но не нашли набожной. Как сказано: «А жены из всех этих не нашел я». Таким образом, я до сих пор остаюсь живым доказательством истинности слов Творца «не хорошо быть человеку одному».
Иногда, довольно часто, злое начало подталкивает меня к мысли оставить все это, послать ко всем чертям сватов и иешиву и уехать в Африку, как рабби Зейра уехал из Вавилонии в Эрец-Исраэль, несмотря на то, что глава его иешивы рав Иегуда бар Ехезкель был против этого. Я ведь уеду из Эрец-Исраэль не просто так, а для того, чтобы найти себе пару. А Рамбам пишет в книге «Мишне Тора», что можно на время покинуть Эрец-Исраэль, чтобы взять себе из Изгнания жену. Так я поеду в Африку, в Руанду или еще куда-то, где живут пигмеи. Я возьму себе у них жену и вернусь с ней. Как учили мудрецы Талмуда, да благословенна будет память о них: «Все следует поднимать в Эрец-Исраэль». Мне могут сказать, что пигмеи – дикари и вообще иноверцы, и что сыну Торы не подобает крутиться среди них и тем более брать из их среды для себя жену. На это я отвечу, что рабби Зейра приближал к вере тивериадских громил, и, хотя поначалу это не нравилось тивериадским мудрецам, со временем громилы, то есть настоящие дикари, раскаялись и вернулись к вере. А чтобы все было по закону, я куплю себе у диких пигмеев рабыню, а потом приведу ее в раввинский суд, чтобы обратить ее в еврейство, и чтобы она стала моей женой по закону Моисея и Израиля. Потому что заповедь «плодитесь и размножайтесь» была дана раньше всех остальных заповедей.
Так что я пошлю ко всем чертям сватов и иешиву и уеду. Так я иногда про себя думаю. Это моя мечта. Минимальная, естественно.
Перевод с идиша – автора
Отличный рассказ!