Приключения «Нового Хронографа»
(В Израиль перебрался известный российский книгоиздатель)
Бывают слова, которые в сочетании означают не совсем то, что по отдельности. Например, «дворянин» и «иерусалимский дворянин». Или «демократия» и «российская демократия». Или «новый» и «новый репатриант». Вот и словосочетание «издательский бизнес»: какое слово в нём главное – первое или второе? До сих пор я неоспоримо полагал, что второе. Бизнес есть бизнес, в какой бы сфере человеческих интересов он ни базировался. Но мне удалось встретиться с человеком, который умудрился возвести издательскую деятельность в род высокого искусства. Он выпустил на русском языке более тысячи разнообразных книг суммарным тиражом свыше 600 тысяч экземпляров. И в подавляющем большинстве своём эти книги активно востребованы как специалистами, так и широкой публикой. Теперь ему 81 год, он вместе с семьёй покинул российскую демократию, стал новым репатриантом, осваивает новые значения привычных слов – и за первые пять месяцев пребывания на исторической родине выпустил ещё четыре книги. В семидесятые годы ХХ века общественного деятеля такого уровня встречал бы в аэропорту «Бен-Гурион» министр абсорбции лично, но теперь алия принесла Израилю множество более политически значимых персон, поэтому репатриация этой семьи прошла без помпы. Позвольте представить: главный редактор и генеральный директор московского издательства «Новый Хронограф» Леонид Сергеевич Янович.
Перечислять продукцию этого издательства – всё равно что описывать сокровища Интернета. Есть сайт (http://novhron.info), есть страничка «Нового Хронографа» в «Фейсбуке»; желающие могут посмотреть там.
Скромная съемная квартира в Тель-Авиве. Очаровательная супруга Лидия нарезает лимонный пирог. Самому Леониду нелегко двигаться, но глаза блестят молодо и дерзко. Я вручаю ему свежий номер «Артикля». Он обещает внимательно прочитать. Когда-нибудь, на досуге.
Прежде чем договариваться о встрече, я тщательно переворошил Интернет. О книгах «Нового Хронографа» – масса информации на множестве сайтов, посвящённых истории и литературе, и на книготорговых площадках. О самом же издателе информация скупа и необильна. Но кое-что всё-таки есть. Что ж, тем лучше, Будем выпытывать профессиональные секреты.
– Вашего имени почему-то нет в «Википедии», но в Интернете вы довольно известны. Например, на сайте: https://baza.vgd.ru/post/1/13912/p42739.htm можно прочитать: «Янович Леонид Сергеевич, 22.07.1942, Белоруссия, г. Несвиж. Генеральный директор НИЦ “Сибирский хронограф”. Жена (с 1972, Новосибирск) Хаславская Лидия Михайловна, 1952. Дети: Сергей, Евгений, Андрей, Михаил, Пётр, Анастасия, Ульяна». Как человек из Белоруссии оказался в Новосибирском Академгородке? Как вам удалось перебраться в Москву?
– В Новосибирском Академгородке я оказался по распределению в 1965 году, после окончания технического вуза. Тогдашний Академгородок представлял собой нечто вроде сталинской шарашки и республики учёных одновременно. Но «шарашка» перевесила республику, и понаехавшие было в Сибирь москвичи и ленинградцы устремились назад, в культурную жизнь столиц.
В 1969 году, за «поведение, недостойное советского гражданина», меня исключили из комсомола, а потом и уволили с работы. Чтобы избежать обвинения в тунеядстве и сохранить за собой комнату в аспирантском общежитии, я с помощью друзей устроился в археологические экспедиции и надолго исчезал из Академгородка. Сезон 1970 года я провёл в археологической экспедиции в зоне затопления Зейской ГЭС, снимая планы раскопов и делая необходимые зарисовки. Зимой в дневное время я готовил планы к отчёту, а по вечерам в общежитии проводил время за чтением всего, что попадало под руку. Так однажды я открыл для себя философа Александра Львовича Янова, прочитав его статью «Предпосылки литературы». Подслеповатая машинописная копия этой статьи долго валялась у меня в комнате с другим бумажным хламом. Однако, начав читать, я буквально проглотил её залпом. Автор анализировал социальную функцию «самого мощного и яркого орудия интеллекта – русской литературы XVIII-XIX века». Предмет был для меня далёким, но написано было так, что сразу становилось ясно: человеку есть что сказать. После прочтения я немедленно захотел узнать об авторе: кто он, где живёт, что им ещё написано, и где это можно прочесть? К моему удивлению, тогда сделать это оказалось непросто, хотя к кому только я ни обращался.
Таков был результат погрома Академгородка, учинённого властью. Задушив всё, что было в Академгородке независимого и талантливого, власть обрекла его на участь заурядного населённого пункта, каких было много вокруг Новосибирска. Академгородок покидали лучшие исследователи и профессора, не пожелавшие задыхаться в атмосфере тотальной слежки и отупляющей бюрократии. Почти одновременно с этим исходом в стране началась еврейская эмиграция. Стремительно пустели в университете кафедры естественнонаучных факультетов, в академических институтах – отделы, сектора и лаборатории. Редел круг моих друзей и знакомых. В разговорах то и дело доносилось: «Выпустили того, этого…». Выпускают, как известно, из клеток. Те, кого выпустили, устраивали проводы, прощались с остававшимися друзьями, обещали писать, – и исчезали на годы. Пустело вокруг. Какая-то жизнь ещё теплилась на кухнях «отказников», но, наконец, выпускали и их, оскорбив и ограбив до нитки. Выдающийся историк и мыслитель Александр Янов, за свою докторскую диссертацию в 1974-м изгнанный из СССР, задолго до случившихся событий предсказал крах советской империи, а затем и поражение российской демократии, и торжество фашистской диктатуры в конце 1990-х – «нулевых» годах.
В 1985 году, после сумрачного андроповского времени, из форточки вдруг потянуло очередной оттепелью. Повеявший воздух свободы пьянил крепче всякого алкоголя. и для меня «жизнь вернулась так же беспричинно, как когда-то странно прервалась». Но росла семья, и жить с каждым годом становилось всё труднее. Чего я только не испробовал! Даже занялся пчеловодством и создал кооператив. Но, благодаря рекомендации друзей, знавших о моём увлечении историей, я получил заказ на поиски архивных материалов для диссертации о просветительской деятельности Алтайской духовной миссии. Работая в архивах Тобольска и Барнаула, я впервые задумался о собственных публикациях и связанной с ними издательской деятельности. Так возникла идея книжной серии «Русская философская классика для юношества». В качестве первого тома серии я подготовил сборник «У водоразделов мысли», состоявший из натурфилософских и автобиографических сочинений Павла Флоренского, и моей вступительной статьи. Не имея опыта издательской работы, я предложил сборник Новосибирскому областному книжному издательству. Предложение было принято, и книга вышла в 1990-м тиражом 50 тысяч экземпляров. Однако сделанные редакторами без моего согласия сокращения положили конец нашему сотрудничеству.
Другим задуманным проектом было издание краеведческого журнала «Сибирский тракт». Подготовив проект журнала, и сопроводив его письмом с просьбой о финансовой поддержке, я отвез его в приёмную губернатора области, в прошлом первого секретаря обкома КПСС. Но случившиеся вскоре события заставили меня забыть и о книжной серии, и о журнале. Впрочем, через полгода краеведческий журнал стал выходить в свет под названием «Земля Сибири». Выходил он недолго; и я бы о нём не вспомнил, если бы не такой случай. Через год, во время одной из встреч с Главным государственным архивистом России Рудольфом Германовичем Пихоя, мы чуть было не столкнулись перед входом в его кабинет с главредом этого журнала. Пихоя, зная историю моего проекта, решил нас познакомить. Но тот, услышав моё имя, неожиданно и резко свернул к лестничному пролёту, явно не желая со мной знакомиться. Как говорится, Бог ему судья.
Моя работа в архивах получила продолжение, когда меня пригласили выступить с докладом о жизни и деятельности священника. Василия Вербицкого, алтайского миссионера, этнографа, лингвиста и тюрколога, на конференции, посвящённой столетию со дня его кончины. Конференция проходила в Доме учёных Сибирского отделения Академии Наук. После выступления я уже собрался покинуть Дом учёных, но меня в коридоре остановил академик Николай Николаевич Покровский, известный историк-медиевист и археограф. Мы с ним познакомились в 1968 году у Абрама Ильича Фета, доктора физико-математических наук, известного в Академгородке своим критическим отношением к советской науке, лично к товарищу Брежневу и всей его братии. Но с тех пор с Покровским виделись мы редко и только приветствовали друг друга. Поздоровавшись, он спросил, чем я занимаюсь. Я поделился своей идеей журнала «Сибирский тракт», в надежде, что это может его заинтересовать. Покровский в то время стал, что называется, фигурой знаковой, причём в масштабах, можно сказать, всей Сибири. Но журнал его не заинтересовал. Он предложил мне создать издательство и пригласил к себе, чтобы обсудить это.
Поначалу, признаюсь, это предложение меня обескуражило. Случись это кто-то другой – я бы отказался. Но это был Покровский!
Наша встреча проходила на кухне: Николай Николаевич несколько лет назад овдовел и жил один. Разговор был недолгим. Его предложение состояло в том, чтобы создать издательство, специализирующееся на публикации документальных и повествовательных источников по истории России, чтобы показать: «А как оно было на самом деле». Формирование редакционного портфеля он брал на себя, остальное ложилось на меня. В заключение встречи он предложил назвать будущее издательство – «Сибирский хронограф».
Покровский дал мне письмо к председателю правления Российского фонда культуры академику Дмитрию Лихачёву. который поддержал нас. Благодаря его хлопотам, созвали заседание правления. Я сделал короткий доклад о будущем издательстве, и мне показалось, что присутствующие ко мне отнеслись крайне неодобрительно. Но тут выступил первый заместитель председателя, бывший второй секретарь Пензенского обкома КПСС, профессиональный партийный босс. По-видимому, он привык говорить, когда внимают только ему. Он встал и, не слушая никого, зачитал постановление о том, что «Сибирскому хронографу» выделяется грант в триста тысяч рублей. Я полетел домой буквально как на крыльях. Нам выделили грант; было с чем начать. Не дожидаясь денег, мы зарегистрировали издательство и приступили к работе.
Но начали мы не с издания книг. а с печати бланков, акций и сертификатов. Я случайно оказался на собрании по акционированию предприятия. И заметил, что при обмене ваучеров на акции выдаются какие-то бумажки вместо напечатанных в типографии бланков ценных бумаг с элементами государственной символики. Всё, чтобы наладить производство – люди и техника, – в Академгородке имелось в избытке. Мы заключили договор на аренду так называемого полиграфучастка – малой типографии; такие типографии имелись при многих академических институтах для публикации научных изданий. И приступили к сбору и выполнению заказов от акционируемых предприятий.
Печатание бланков ценных бумаг оказалось делом весьма прибыльным, что позволило нам обзавестись офисом, автомобилем и необходимой для редакции техникой. Рентабельность печати однокрасочной печатной продукции зашкаливала за 300%. Вскоре мы приступили к работе и над первыми, поступившими от Покровского, выпусками книг серии «История Сибири. Первоисточники». Но в августе 1991 года наши планы и даже само существование издательства оказались под угрозой исчезновения. В первую очередь из-за выступления ГКЧП, повлекшего распад СССР и исчезновение Фонда культуры, так и не выполнившего решение о выделении издательству гранта. Это, в свою очередь, повлияло на настроении ведущих сотрудников издательства, которые в ультимативной форме потребовали прекратить работы по выпуску некоммерческой литературы. Привыкнув хорошо зарабатывать на печатании бланков и ценных бумаг, они пришли к мысли, что наше издательство может быть хорошей «крышей» для занятий бизнесом. Мои попытки убедить их в том, что всё это ненадолго, ни к чему не привели. И нам пришлось расстаться, после чего многое в издательстве пришлось восстанавливать заново.
– Издательская деятельность связана с финансовыми рисками. Вы вкладываете деньги в изготовление книг, и если их реализовать не удастся – терпите убыток, а если удастся – получаете прибыль. Израильские русскоязычные издательства минимизируют этот риск, издавая книги исключительно за счёт автора. Удавалось ли вам находить платёжеспособных авторов? Удавалось ли полностью реализовать тиражи?
За годы работы в Академгородке издательство «Сибирский хронограф» выпустило более 400 наименований книг. Большая часть списка была выполнена по договорам с Росархивом и ведущими архивами страны – ГА РФ, РГВИА, РГАДА, а также по заказам московских академических институтов и отдельных исследователей. Многие издания были осуществлены за счёт грантов «Роспечати», департамента рекламы и СМИ правительства Москвы, фонда Сороса и научных фондов РГНФ и РФФИ, а также посольств США, Великобритании, Франции, которые выделяли гранты как на переводы, так и на издания, подготовленные их исследователями. Обращение за финансовой поддержкой в эти учреждения и организации было обычной практикой издательств, выпускающих некоммерческую и научную литературу. В продажу эти книги отпускались значительно ниже себестоимости. Прибыли у нас фактически не было. Но небольшой процент книг выходил за счёт авторов. В таком случае тиражи выпущенных книг передавались авторам, и дальнейшее распространение оказывалось их заботой. К нам неоднократно обращались с просьбой издать за авторский счёт ту или другую книгу, но мы не всегда на это соглашались. Реализация готовых тиражей книг в среднем происходила так: 30% тиража уходило в течение первого года, остальные 70% – за три-пять лет.
Неожиданными для издательства стали заказы, поступившие от славистических центров ряда университетов в США. С течением времени нам удалось наладить сотрудничество с центрами славистики из Канады, Великобритании, Германии и Австралии.
Особенно продуктивным в 1990-е и в «нулевые» годы стало сотрудничество с группой исследователей, объединившихся вокруг доктора философии Александра Самойловича Ахиезера, автора монументального философско-исторического труда «Россия: критика исторического опыта». Этот труд выходил в нашем издательстве дважды – в 1996-м и в 2013-м. Многие сотрудники Ахиезера на долгие годы стали нашими авторами. Их труды на протяжении многих лет выходили в серии «Российское общество. Современные исследования». Не менее продуктивным в 90-е годы было и сотрудничество с исследователями Института славяноведения РАН. Своего сайта у «Сибирского хронографа» не было, и потому значительная часть книг, выпущенных за годы работы в Сибири, на сайте издательства «Новый Хронограф» не отражена…
– Он начинал ещё до перестройки, – включается в беседу Лидия Михайловна. – Когда мы познакомились, только у Лёни были книги, которых нигде в других местах нельзя было достать. Этим он просто покорил меня. В частности, конечно, этим. Самиздат, тамиздат, редкие книжки – всё проходило через него. Помню, только одну книжку, которую я хотела, он тогда мне не дал. Какую? «Под сенью девушек в цвету» Марселя Пруста. Но я тогда на него даже не рассердилась… Понимаете ли, для успешности издателю нужны две линии, два чувства: любовь к книге, во-первых, и во-вторых – уровень образования, знание дела.
– Добавьте и обязательное третье условие – поддержку от близких людей. Но вот ещё одна цитата из Интернета[1], касающаяся вас. Писатель в интервью жалуется на скудность литературного рынка в России. Интервьюер возражает: «– Но ведь московский «Новый Хронограф» существует и выпускает ваши книги? – Леонид Сергеевич Янович – великолепный издатель, он чувствует, что печатать, прочитывает за день колоссальное количество рукописных страниц. Но его издательство живёт только случайными заказами. К примеру, какой-то деятель хочет опубликовать свои воспоминания и гарантирует оплату. За счёт этого «Хронограф» издаёт хорошую литературу». Действительно ли ваше издательство жило только случайными заказами?
– В своём интервью газете “Победа” писатель и мой дорогой друг Лев Леонидович Штуден ошибается. Мы сотрудничали с Росархивом, с другими архивами и с академическими институтами, с которыми регулярно согласовывали свои издательские планы. Например, с Институтом российской истории и с Институтом социологии Академии Наук мы сотрудничали на постоянной основе. Так что и выстраивали мы свои издательские планы в соответствии с их планами. Но изменялась внутренняя политика государства – изменялось и отношение к нашей работе.
В конце 1990-х, по предложению руководства Росархива, я переехал в Москву, но составленный мною проект создания издательства, учрежденного Росархивом, по причине изменений в законодательстве, не состоялся. Стать чиновником в Росархиве я отказался, и в 2001-м создал издательство «Новый Хронограф». Учредителями нового издательства выступили Теодор Шанин, ректор Московской высшей школы социальных и экономических наук, и Александр Яковлев, президент фонда «Демократия», бывший член горбачевского политбюро, «архитектор перестройки».
Переезд в Москву в известной мере послужил на пользу издательству – именно в Москве на время нам открылась богатейшая архивная база. Подружившись с главой федеральной архивной службы, я подтолкнул рассекречивание некоторых категорий документов. Приоткрылись архивы Политбюро; по этим материалам мы выпустили несколько книг. Тиражи сравнительно небольшие – по тысяче экземпляров. В Москве я продолжил начатую ещё в Академгородке книжную серию «Российское общество: современные исследования», дополнив её документальной серией «История создания и развития оборонно-промышленного комплекса России и СССР. 1900-1963» и серией «СВАГ (Советская военная администрация в Германии. 1944-1948 гг.». К сожалению, всё это, при быстро меняющейся социально-политической обстановке, как возникало, так и исчезало. Более длительный срок был отпущен книжным сериям «Социальное пространство» и «От первого лица: история России в воспоминаниях, дневниках, письмах».
Конечно, из Москвы книги расходятся по всей стране, и распространять их гораздо легче, чем из Новосибирска. Но и жулики в Москве гораздо активнее, гораздо жёстче новосибирских. В 2005 году наше издательство очень сильно обманули, мы пережили банкротство – и всё же вернулись к работе. Подробности об этом рассказывать не буду. Со временем всё больше наших книг оказывались неугодными для представителей высшей российской власти. В условиях закрытия доступа исследователям к архивным фондам и прекращения сотрудничества с архивными учреждениями, а также из-за ликвидации научных фондов, финансировавших работу исследователей и издателей, публикующих их труды, дальнейшая работа издательства в Москве потеряла смысл.
– Каким вам показался Израиль? Изменилось ли после переезда ваше личное самоощущение? Интересуетесь ли вы так называемой русско-израильской литературой, то есть русскоязычным сегментом рынка израильских изданий?
– Чувствую в Израиле я себя прекрасно. Здесь много солнца, тепло и светло. В июле 2023 года мне исполнился 81 год. Встречал я его уже не в Москве, а в Тель-Авиве, куда мы с женой и старшим сыном Сергеем репатриировались в начале июня. В Израиле в этот день была уже вся моя семья, – четыре сына, две дочери и десять внуков.
Для меня Израиль – это прежде всего мои друзья-евреи, делившиеся со мной запасами своих знаний, своими увлечениями, спасавшие меня от сумрачности окружавшей нас жизни. Через их судьбы я пережил и века рассеяния, и Холокост, через них – и события 7 октября 2023 года. Когда в консульстве меня спросили, кто я по национальности, я ответил «русский», хотя, если быть точным, я и русским-то не являюсь. И вот теперь, когда я задаю себе этот вопрос, единственное, в чём я убеждён: что по духовному строю и строю своих мыслей, я – еврей.
Знаю, что Израиль – многонациональная страна, но это только увеличивает моё уважение к ней. Саму страну и её достопримечательности я знаю, конечно, маловато – по причине возраста и малоподвижности. Но я довольно много читал и об истории евреев, и о становлении Государства Израиль. Впрочем, мне кажется, что Израиль – это тема не о культуре, а скорее о метафизике, то есть в размышлениях о вечном.
О русско-израильской литературе я пока знаю немногое. В русских книжных магазинах Тель-Авива не бывал, для меня они труднодоступны. С деятельностью израильского Союза русскоязычных писателей ещё не знаком, как и с проблемами русскоязычного литературного пространства за границами России. Вы хотите сказать, что теперь это стало и моими проблемами тоже?
– А это уж решать вам. Издательство «Новый Хронограф» было ярким элементом в пейзаже современной российской культуры. Ваш переезд в Израиль – безусловно, большая экзистенциальная радость для Израиля и невосполнимая потеря для России. Ведь духовное богатство – не только во фразах на бумажных страницах или на экране компьютера, но и в душах людей, которые эти фразы публикуют. Как говорится: нашего полку прибыло!
[1] Цитирую по сайту газеты «Победа», Феодосия; https://gorod24.online/feodosiya/news/19291o-lev_shtuden__vyisshaya_sila_nichego_vmesto_nas_delat_ne_budet.html.: