«Со мною вот что происходит…»
Позвонила мама и спросила, что я собираюсь подарить отцу на день рождения. Дело в том, что я, как правило, дарю книгу, а поскольку все обычно знают, какую книгу папа хочет, она тревожилась, чтобы мы все не принесли один и тот же подарок… Тогда я сказал, что найду что-нибудь другое и, действительно, побродив в Интернете, обнаружил нечто замечательное – записи песен альбома I Haven’t Got Anything Better To Do начала 50-х годов бразильской певицы Аструд Жилберту[1], который не продавался в Израиле. Тексты песен и музыка отражали очарование стилевых направлений: от берущей за сердце «босса новы» до утончённого джаза, пока он с годами не превратился в распространившуюся по всему миру заурядную индустрию.
Постепенно, килобайт за килобайтом, я скачал весь этот давнишний альбом на мой компьютер, перенёс запись на компакт-диск, сам напечатал конверт-обложку и, когда подошла дата дня рождения, отправился на праздничный обед с участием папы-мамы, брата и его семьи. Я знал, что папа будет от диска в полном восторге, и действительно, он чрезвычайно обрадовался подарку – его глаза сияли. К вечеру я вернулся домой, улёгся на диван перед телевизором и незаметно заснул.
Проснулся я спустя часа четыре – оттого, что кто-то осторожно тронул меня за плечо. Я приоткрыл глаза: надо мной стояла незнакомая молодая женщина, в правой руке она держала утюг… Когда я попытался приподняться, она отпрыгнула от дивана и подняла руку с утюгом, явно готовая к нападению.
Мы молча уставились друг на друга.
– Ты – кто? – спросила она.
– А ты кто? – спросил и я, осознав, что ситуация напряжённая и не стоит делать резких движений. – Я здесь живу.
– Нет, это я здесь живу.
Я машинально огляделся – всё было моё. Хотя… Нет, это же не мой дом! Это квартира, в которой мы жили, когда я только женился. Именно здесь, как я хотел, жил бы Йотам – мой сын, которого у меня так и не было…
Я похолодел.
– Извините, – произнёс я. – Извините, я попал не в тот дом.
– Да неужели?
– Извините, – повторил я. – Когда-то я жил здесь, а сейчас перепутал, не знаю – как… Как это произошло…
Она молчала, но было видно, что она пытается понять, правду ли я говорю. Затем прищурилась и всмотрелась в меня внимательно:
– Вы… Вы – тот писатель… который жил здесь когда-то.
– Точно…
Я улыбнулся ей самой извиняющейся и как бы растерянной улыбкой из своего арсенала улыбок.
– Я действительно сожалею, я сейчас принимаю эти таблетки, которые… ну, вконец задурили мне голову, простите…
Она чуть расслабилась. Утюг не положила, но опустила руку с ним.
– Нам говорили, что вы жили здесь. Говорила эта… – посредник из агентства.
– Да, я прожил тут десять лет.
Мы помолчали.
– Я действительно сожалею, – завёл я опять свою шарманку, – не знаю, как это случилось. Может… может я уже пойду?..
– Ладно.
Она чуть отступила назад с утюгом, не выпуская его из рук.
Я обулся и встал – она следила за мной.
– Вы тут практически ничего не изменили, – показал я вокруг.
Она промолчала, однако поставила утюг на обеденный стол, хотя и не отошла от него, на всякий случай – ведь нет гарантии, что писатели не подвержены вспышкам агрессии.
– Ну, я пойду.
Она кивнула, а я взял свою сумку и направился к двери.
– А как же вы вошли? – вдруг спросила она, за секунду до того, как я открыл дверь, чтобы выйти.
Я остановился. А ведь она права. Я огляделся и увидел мой ключ в замке двери с внутренней стороны; он был вставлен не до конца, выступал. Так мы с женой делали все годы, пока жили здесь, возвращаясь домой.
– Похоже, у меня остался ключ, – произнёс я и указал на замок, хотя и раньше помнил, что где-то у меня был этот ключ. Оказалось, я носил его с собой…
– Оставьте его там, – попросила она.
– Разумеется, – произнёс я и открыл дверь, – и извините ещё раз.
Она кивнула, но, похоже, всё ещё не очень верила мне.
Я вышел и услышал, как она поспешно заперла за мной дверь.
Когда я добрался домой, Лиат уже ждала меня, страшно сердитая.
– Где ты был?! Я уже четыре часа не могу связаться с тобой.
– Да отключил звук на телефоне, а что? Что-то случилось?
– Случилось?! Ты должен был отвезти Ширу к стоматологу.
– Сегодня?
– Именно сегодня! Да что с тобой такое? – продолжала она бушевать.
– Ох, даже не спрашивай, – начал я. – Я был у мамы и папы, и…
– У кого ты был? – прервала она меня.
– У папы был день рождения, и… – продолжил было я, и остановился, увидев, как она на меня уставилась.
– В чём дело? – спросил я.
– Да какой мог быть «день рождения»?!
И тут я замер, вспомнив, что папа умер семь лет назад… И брата у меня нет, но есть две сестры. И всё, что я начал рассказывать Лиат, не могло произойти…
– Ладно, это всё мне приснилось, – пробормотал я.
– Что?!
– Ну, я спал… и это мне приснилось.
– Это где же ты спал?
– В… – начал было я и осёкся: ну вот, не хватало мне ещё рассказать ей, как я пришёл в свою прежнюю квартиру и улёгся спать.
Обо всём произошедшем со мной я рассказал своему психиатру. Однако более всего его насторожило завершение истории: по прошествии двух дней я взял Ширу навестить бабушку – мою мать, которая одна продолжала жить в том доме, в котором родители прожили всю жизнь. Так вот, там звучали песни Аструд Жильберту с того диска, который я сделал для папы…
Перевёл с иврита Александр Крюков
[1]Альбом был выпущен компанией «Verve» (США) в 1970 году.