Стихи войны, мира и не только…
Незваный гость
Мой дед, милиционер,
Выселял, например,
Крымских татар.
Он ходил по крымским дворам,
Вооруженный автоматом и матом,
И кричал: «Давай, а не то подожжём!»
Его пырнули ножом.
Так вот: он помер через год.
А тот, кто его пырнул,
Вернее – та, что пырнула –
«Десятку» свою тянула.
Но малость не дотянула –
Осталась на Колыме.
Так вы объясните мне,
Где справедливость?
Дед выполнял приказ.
Значит, не виноват!
И что – что не в первый раз?
Приказ — и в Москве приказ.
Москву же нельзя ножом.
И выселять – не смей.
И нет, говорят, пока
Такого АК, матюка,
Чтоб ей угрожать: «Подожжём»!
И в лагерь на Колыму
Рожать татарских детей
Москве идти ни к чему.
А почему?
А просто – приходит гость,
Незваный, конечно, гость,
Душевный, как в горле кость –
И говорит, поигрывая АК,
Акая и икая:
– Пословица есть такая,
Мудрая, как оружие:
«Гость с “калашом” – хуже…»
Грустная песня
Написано в апреле 2014 года
Расцветали яблони и груши,
Поплыли туманы над рекой…
Милый снайпер, зоркая Катюша,
Присмотрись, ну разве я такой?
У меня на вышитой сорочке
Нет ни звезд, ни свастик, ни ракет…
Среднерусской полосы цветочки,
Украинский простенький букет…
Слева – мак, непоправимо-алый,
Справа васильков голубизна.
На любовь бабуся вышивала –
На кохання мама берегла…
Неужели за мое желанье
Жить по совести и выбирать пути,
Ты готова, задержав дыханье,
Ты готова, Господи прости?..
Целишь в сердце, полное любови.
Я другого сердца не припас…
Не своди на переносье брови,
И не щурь с обидой левый глаз.
Сквозь прицел глаза не наглядятся…
Верю я – рассеется туман,
И такие груши уродятся
На кордонах дружественных стран.
Мы пойдем по киевскому маю
Соловейку слушать у реки…
Не забудь, пожалуйста, родная:
Слева мак, а справа васильки.
Моим друзьям и их джипам
Полвека работал, трудился как надо:
И джип есть, и дачка. И есть на валютных счетах.
Не буду скрывать – на четыре снаряда
Для гаубиц.
Если в валюте считать.
Есть пара квартир, но,
як брокери кажуть – наразі не варто…
Наразі. А от запрацює ембарго,
То я хоч кому, хоч Орбану1 продам —
Пильнуй за рекламою, пане Орбан.
И будет ещё на четыре снаряда…
Российская вдовушка, что ж ты не рада?
Спасёт пусть не тело, а душу солдата.
Молись, чтобы он не погряз безвозвратно
И в бучах свой каинов грех не умножил…
Молись, и снаряд мой поможет, быть может…
Полвека работал – что старому надо:
Кефир да овсянка,
Четыре снаряда…
А что ли, травичку косить не спеша,
аккуратно, как Шольц[1], на газоне?!
…Джипок мой при деле — бегает в теробороне.
Из «Ковида»
1
И пару слов касательно любви…
Что старику полуслепому – речи,
Когда и ноги все, и руки, плечи,
Когда слова больны и не слышны, –
Прикосновение – вот человечье…
Растирочка, какой-нибудь массаж,
Похлопайте, ладошку подержите,
И спинку почешите,
Поглаживая,
– можно каждый раз,
Не бойтесь патронажных, – покормите.
А можно, измеряя сатураж:
«Хотя бы – девяносто…» – умоляя,
Не возвращая долг сыновний наш, –
Коснитесь пальчика, любовь переливая.
Заветный дар – всевышняя жалель –
Не покидай меня на свете белом,
Звучи во мне, сияй моя капелла…
…Не это ли хотел сказать Микель –
хранитель наш по имени Анджело…
2
— Кажется, пошло на улучшение… —
Шепотом, тихонько, никому…
— Кажется, пошло…
Во всем дому
Шепотов и шорохов смешение.
— Кажется, — и Старший Домовой
Говорит Стиральному: – Потише!
Пусть поспит. Глубокий сон дневной
Старикам болеющим прописан.
— Форточку?
— Не надо! Сквозняки!
— Нешто Сквозняки не понимают?
— Молодые… Ветер в голове…
Дверь прикройте. Я понавеваю
Сны… Пусть спит…
— А кто это шуршит?
— Луч ползёт, — а этого нельзя, —
Замечает из щели усатый, —
Может разбудить.
А ну, ребята!
Тараканам старики — друзья.
Ну-ка, штору, дружно, ну-ка… А-а!
— Ты гляди, а сдвинули, однако…
— Тише, тише!
— Выключи отжим!
Тихий час – есть лучшее лечение…
Кажется, пошло на улучшение…
Уповаем, молим, ворожим…
***
Когда окончится война,
Когда настанет мир,
купив некрымского вина
я созову на пир
соседей, кроме одного,
который на Майдан
боялся выйти, клял его
и, не прощая ничего,
свободой был не пьян.
— За что, — кричал он, — лили кровь?
Его не одолеть.
Всё зря, и зло вернется вновь,
Оно – в народе… Где любовь?
Где чистота? Ответь!
Я убеждать его не стал.
Я невзлюбил его…
Себя я тоже не позвал
На это торжество.
[1] Шольц и Орбан – правители Германии и Венгрии