Ты знаешь, они же из Абу-Гош…
В прошлый четверг я пошел с моим двоюродным братом Амиром на море. Говорят, что это одно из преимуществ жизни в Яффо: никогда не ездят к морю, а идут, в прямом смысле этого слова, пешком.
Наш путь пересекает шумный из-за движения транспорта Иерусалимский бульвар, там мы останавливаемся купить соленого домашнего сыра и горячих пит, между шаткими прилавками блошиного рынка, где, несмотря на жару, мы задерживаемся, чтобы полюбоваться персидскими коврами, покупать которые не собираемся. У нас конкретная цель – пустынный отрезок берега за старой башней с городскими часами, расположенный в считанных метрах от холма Андромеды и начала улицы Яфет.
Мы спускались по асфальтовой дорожке к прибрежной полосе и еще до того, как увидели море, почувствовали идущий от него запах сточных вод, которые в этом районе Яффо, очевидно, все еще продолжают сбрасывать в море. Мы остановились, глядя на коричневые волны, и громко выругались. Затем, опустив головы, пошли дальше, на север, в сторону набережной. В отличие от естественного в выходные дни обилия людей, сейчас тель-авивское побережье было почти совершенно пустым, и хотя волны, бившиеся о берег там, были волнами того же моря, что и в Яффо, они были гораздо чище. Расстроенные этим открытием, мы уселись под одним из навесов, недалеко от девушки нашего возраста, которая лежала на песке с закрытыми глазами, одна, и уже издали привлекла наше внимание.
Амир расстелил свое белое полотенце на разумном расстоянии – не слишком далеко и достаточно близко, чтобы пофлиртовать, и с этого момента обращался ко мне только на иврите. У молодых яффских арабов есть твердое правило: чтобы произвести впечатление на девушку, а ведь большинство стоящих девушек – еврейки, нельзя при них говорить по-арабски. Словно владение ивритом дает нам какое-то право участвовать в том, чего мы не заслуживаем.
Когда Амир заметил, что девушка на него не реагирует, хотя он говорил намеренно громко, он придвинулся ко мне и зашептал по-арабски, чтобы я взглянул на ее фигуру. Я взглянул, одобрительно ухмыльнулся ему в ответ и уселся возле него на полотенце. Когда мы доставали из сумок бутылки с водой, прибежали трое похожих друг на друга и ужасно шумных детей, которые по-арабски обратились к нашей соседке, захватила ли она что-нибудь поесть. Амир повернул ко мне растерянное лицо:
– Они разговаривали с ней по…
– Я думаю, да… – смутился я.
– Не может быть.
– Что, тебе кажется, что она арабка? – спросил я, а когда повернулся к девушке, увидел, что она улыбается.
Амир обратился к ней, его щеки порозовели:
– Ты арабка?
Она кивнула.
– Мы были уверены, что ты еврейка… – он попытался рассмеяться.
– Я? – удивилась она. – Но это вы говорили на иврите.
Амир промолчал.
– Откуда вы? – спросил я.
– Из Абу-Гош, – ответила она и выпрямилась. Дети, окружившие ее, начали копаться в пакетах, лежавших у ног девушки, и она прикрикнула на малышей, чтобы они прекратили.
– Хотите есть? – спросил Амир и протянул руку к своей сумке. – У нас полно всего. Мы взяли слишком много.
– Нет, нет. Чего это вдруг? – ее лицо вспыхнуло. – Все в порядке, мы сейчас возвращаемся домой.
– В этом нет ничего стыдного, правда, – настаивал он. – Мы – арабы, такие же, как и вы. Если уж не у нас вы возьмете, то у кого?
– У нас действительно все в порядке, – девушка казалась обиженной.
Мы улеглись на своих полотенцах и постарались не глядеть в ее сторону. Она поднялась, поручила одному из детей присмотреть за сумками, сгребла в охапку двух других и направилась в сторону киоска.
Амир заложил руки за голову и сказал, что надеется, что она не слышала, как мы обсуждали ее фигуру. Я рассмеялся и ответил, что это маловероятно, – она ведь была достаточно приветлива с нами, и что в любом случае ему не о чем беспокоиться, поскольку она из Абу-Гош, и мне трудно предположить, что она готова уйти с моря вместе с ним.
Тем временем перед нами по пляжу прошли продавцы мороженого, которые предлагали и ломтики холодного арбуза, сочные и сладкие. Мы купили пару и снова уселись, чтобы съесть их. Амир взглянул на море и сказал, что здесь чего-то не хватает. Посмотрев южнее в направлении яффского порта и увидев на причале торчавшие старые ржавые прутья арматуры, я понял, что он имеет в виду. На их фоне в ярком полуденном свете сверкали огромные алюминиевые щиты, возвещавшие о “ремонтных работах в Тель-Авиве – Яффо”. Под щитами, на камнях, отделявших автостоянку от входа на пляж, кто-то написал черной краской: “Рав Кахане был прав”. Я снова посмотрел на Амира и откусил от арбузного ломтя.
– Пошли, окунемся, – он поднялся и двумя руками потянул меня за собой.
Когда мы уже шли по горячему песку к воде, у нас за спиной послышался незнакомый голос, который был явно обращен к нам: “Эй, там, возле навеса!” Мы обернулись.
Издали я увидел, что худой человек в потемневшей от пота форме охранника одной рукой тащит за собой нашу девушку, а другой рукой пытается удержать двоих детей. “Знаете эту девушку? – спросил он и толкнул ее по направлению к нам. – Битый час я пытаюсь разобраться с ней, но не понимаю ничего из того, что она говорит. Мы задержали ее здесь, в киоске”.
– Задержали ее?.. – Амир выглядел испуганным.
– Говорю вам, она не знает иврита. У нее нет ни удостоверения личности, ничего. В конце концов она показала сюда, на вас. Знаете вы ее или нет?
– Конечно, конечно мы ее знаем, – ответил Амир раздраженно. – Она пришла с нами. Отпусти ее, ненормальный, что с тобой?
– Ненормальный? – человек презрительно взглянул на него. – Тебе нужно как следует подумать, с кем ты общаешься. Мы поймали ее, когда она пыталась украсть сэндвичи из буфета, – выкрикнул он и резко толкнул к нам троих своих пленников, отпуская их.
Долгую минуту она стояла неподвижно, испуганно уставившись на нас, затем подхватила обоих детей и побежала назад к навесу. Амир смотрел на них, пока они не сели на песок, и лишь потом мы снова стали заходить в воду.
– Ты видел? – он прикусил нижнюю губу. – Как он ее тащил, а? Словно террористку.
– Но она пыталась украсть еду в буфете.
– И что? Думаешь, он вел бы себя так же с еврейкой?
Я пожал плечами.
– Кстати, мой бумажник у тебя? Я хочу, чтобы мы зашли на рынок на обратном пути.
– Да, – ответил я. – В сумке.
– Скажи, тебе не кажется, что они могут там что-нибудь взять?
– Кто? Девушка и эти дети?
– Там у меня удостоверение личности и кредитная карточка…
– Не думаю… Это ведь ты сказал, что они точно такие же арабы, как и мы.
– Да-да, я помню, но все-таки… – Амир погрузил голову в воду, а когда поднял ее, выглядел встревоженным уже не на шутку. – Ты знаешь, они же из Абу-Гош…
Перевёл Александр Крюков