Изменяю тебе с сентябрем
…И не забудь про меня.
Б. Окуджава
Мёртвые – похоронены.
Кто там живой? – Нема.
Отче, помилуй родину
Грешную – и меня.
Крыши под снежной толщею,
Изгородь, частокол.
Сколько убили? – То-то же.
Вот мы – глазами в пол:
Трусы, вруны кромешные,
Сорные семена.
Отче, помилуй грешную
Родину – и меня.
Ты же нас создал – зря, что ли,
Выдал нам имена.
Отче, помилуй страшную
Родину – и меня.
***
Не воскреснет Россия, пока не умрёт,
Докатившись до срама, до вора на троне,
Разбазарив богатство, и честь, и народ,
Пробиваясь сквозь щели травой на перроне.
Только поезд уже не идёт никуда –
Ни на юг, ни на север, ни в райские кущи,
Проплывают над ним облаков города,
Провода с воробьями и дождик секущий.
Нет, уже не воскреснет Россия, пока,
Как зерно, не зароется в хилый суглинок.
Прорастут ли ее городов облака
Посреди пустырей и культей тополиных,
Непонятно, но воздух, как порох, горюч,
И откуда-то звук долетает нечеткий:
Это прошлое, запертое на ключ,
Воет яростно и сотрясает решётку.
***
А жизнь – всегда не удалась.
Ночной состав идет порожним.
И в вечности гнилую пасть
Вплывает блюдечко с пирожным,
И залихватское авось,
И отзвуки глухого лая,
И мокрый снег, как тайный гость,
Идет, следов не оставляя.
***
Я изменяю тебе с сентябрём,
С каждым листом – золоченым, багровым,
С горестным запахом, что растворён
В воздухе, с синим просторным покровом,
Лёгшим на головы дальних осин,
Тёмное поле, сияющий тополь,
С шорохом, с дождиком быстрым косым,
Что прохудившийся вечер заштопал,
Я изменяю бездумно, взахлёб –
С облаком, с пёстрой лесною подстилкой:
Видно, врасплох меня осень застигла,
Лёгкими пальцами трогая лоб.
Вот я кладу, как на шею твою,
Руку на жёлтую ветку резную,
Вот я лицо погружаю в струю
Стынущих листьев – и слышу: “ревную”.
Весна
Грязь непролазная, наледи, лужи –
Схватки погоды,
Глянцевый ворон над крышами кружит,
Талые воды
С шумом отходят – нужна акушерка.
Синяя жилка
Бьётся на небе. То зябко, то жарко.
Муторно. Жалко
Тающей жизни, под ноги текущей
Тёпленькой струйки,
Клетчатой скатерти, яблочной гущи
В вазочке, в руки
Взятой ладони. Раскинуты ляжки
Снега. Макушка
Сморщенной суши, родившейся тяжко,
Жёлтая стружка
Мокрых волосок. Взлетает сорока.
Вот – уже видно
Землю, кровиночку. Вьётся дорога –
Нить, пуповина.
***
Тебя любили все женщины, и каждая говорила,
Встречая меня: я тоже его любила.
Расспрашивали дотошно.
А я любила – не тоже.
А я любила, зажмурившись, как будто на солнце глядя,
Как будто в воду входила – круги по холодной глади.
Не ведаю, кем была тебе –
Горошинами на платье,
Что, помню, копейки стоило,
Небесной тропой, землёю ли,
Травинкой, в ладони стиснутой,
Невнятною речью лиственной.
***
Как там тебе летается
Вечером в облаках?
Ангел похож на аиста?
Что у него в руках –
Кара или прощение,
Милость или закон?
Колокол в отдалении
Слышно – звонит по ком?
Мы из своей истерики
Редко теперь глядим
В облачную мистерию
Белого с голубым.
Что же вы так кричите-то?
Слышишь, ты там спроси
Всё же – когда мучительство
Кончится на Руси.
***
Вот же, ты видишь, они и за мной пришли.
Жёлтые листья сохнут, лежат в пыли.
Дни суетливы, ночи мои тихи,
Ходят за мною чёрные пастухи.
Ты-то слыхал осторожные их шаги,
Ты-то качал головою – беги, беги,
Я-то бегу – до красной своей строки,
Только они сужают свои круги.
Время разбить бы – бронзовый монолит,
Сесть бы на кухне, водочки бы налить,
Были бы сумерки – хрупкие, из стекла,
Плыли бы наши тающие тела
В небе, как будто их рисовал Шагал,
А по Неве бы, качаясь, плыла шуга.
Вот же, ты видишь, чёрные пастухи
Ходят за мною, горсти сырой трухи,
Глины в глаза кидают, пучки травы.
Знаю, ты прав, конечно, они мертвы –
Вот и стоят на пути, нагоняя жуть,
Воют по-волчьи – но я за тебя держусь.