Гусар летучий: турецко-французский сефард Нисим де Камондо
На протяжении веков образ еврея ассоциировался – в том числе и самими евреями – исключительно с мирными занятиями: ремеслом и торговлей, медициной и финансами, музыкой и религиозным учением. О евреях-воинах вспоминали разве что при чтении Библии, насыщенной описаниями древних сражений, в которых прославили себя Самсон и Давид, Гидеон и Маккавеи. Представление о мирном еврее, вздрагивающем от одного вида ружья или сабли, стало меняться только во второй половине 19-го века, когда многие тысячи евреев оказались – часто без особого энтузиазма – в рядах армий Пруссии и Франции, Австро-Венгрии и Великобритании, и приняли участие в войнах, которые эти страны вели друг с другом на европейском континенте и за его пределами. Во всех этих странах евреи к тому времени пользовались полным гражданским равноправием (чего нельзя сказать о России) и могли при желании рассчитывать на военную карьеру, вплоть до высших офицерских чинов.
Окончательно стереотип еврея – “шпака” (пользуясь русской презрительной кличкой для всех невоенных мужчин) сломала Первая мировая война, в которой евреи сражались во всех воюющих армиях, как основных, так и менее значительных, таких как турецкая, итальянская и румынская. Этот очерк – об одном из еврейских героев той войны.
Путь воина
5 сентября 1917 года небо над живописной деревенькой Ремонкур недалеко от Нанси в Лотарингии было облачным. Это и помешало экипажу французского разведывательного биплана Dorand AR.1 эскадрильи F33, выполнявшему воздушную рекогносцировку прямо над линией фронта, вовремя заметить пару германских истребителей. Пулеметным огнем с дистанции 50 метров был убит летчик-наблюдатель лейтенант Луи дез Эссар – потомок легендарного королевского мушкетера, под началом которого якобы служил д’Артаньян – но до этого он успел все же всадить очередь в бензобак одного из вражеских самолетов. Тот загорелся и вышел из боя. Второй член французского экипажа, пилот лейтенант Ниссим де Камондо, будучи ранен в голову, попытался совершить вынужденную посадку на опушке леса, но не смог предотвратить крушение своего самолета. Прибежавшие на место катастрофы германские солдаты с воинскими почестями похоронили двух вражеских авиаторов на кладбище деревни Парруа. По окончании войны прах Ниссима де Камондо был перенесен семьей в фамильный склеп на парижском кладбище Монмартр.
Весть о гибели Ниссима де Камондо быстро достигла Парижа и повергла в глубокую печаль обитателей роскошного особняка на рю де Монсо – родного дома лейтенанта, его отца Моиза де Камондо и сестры Беатрис. Мать Ниссима, Ирен Каэн д’Анвер, в детстве запечатленная Огюстом Ренуаром на его знаменитом портрете “маленькой Ирен”, была в разводе с отцом и жила отдельно. Скорбящих мало утешили и сочувственное письмо Марселя Пруста, давнего друга семьи, и указ президента Франции о посмертном награждении Ниссима орденом Почетного легиона в дополнение к имевшимся у него при жизни Военному кресту с пальмовыми ветвями и медалям.
Лейтенант Ниссим де Камондо с самого начала своей карьеры военного авиатора пользовался репутацией мужественного, хладнокровного и находчивого летчика – сначала наблюдателя, а затем пилота, никогда не бросавшего в бою своих товарищей. Вот что писалось о нем в приказе по 6-й армии от 15 декабря 1916 года: «Лейтенант Ниссим де Камондо, наблюдатель эскадрильи F33, отличается как своей смелостью, так и хладнокровием, не менее важными, чем его профессиональное мастерство. Во время сражений при Вердене и Сомме, где был задействован армейский корпус, ему благодаря своей храбрости удалось выполнить значительное число заданий по аэрофотосъемке, бывших очень опасными из-за яростных атак сильно вооруженных истребителей противника».
Ниссим получил удостоверение военного пилота в ноябре 1916 г., но Первая мировая война началась для него гораздо раньше, в августе 1914, когда младший лейтенант запаса де Камондо прибыл по мобилизации в свой гусарский полк. Каким же образом парижский плейбой из богатейшей банкирской семьи угодил в гусары? Самым естественным: другой военной службы он для себя и не мыслил. В седле он уверенно сидел с детства, благо отец содержал одну из лучших в Париже конюшен породистых лошадей (хотя данное обстоятельство оказалось вредным для семейного счастья миллионера: его жена, мать Ниссима и бывшая ренуаровская “маленькая Ирен”, предпочла ему его собственного управляющего конюшней – правда, не абы какого, а настоящего итальянского графа. О скандальном бракоразводном процессе взахлеб писала вся парижская пресса. Но это так, к слову). Весь парижский высший свет, а в особенности юные девицы на выданье и их маменьки, в один голос одобрили элегантный гусарский мундир, как влитой сидевший на позвякивающем шпорами и побрякивающем саблей стройном новобранце.
Первоначально Ниссим был в 1911 г. зачислен во 2-й гусарский полк, дислоцировавшийся в городе Санлис в 40 километрах к северу от Парижа. Полк был основан еще в 1735 г. и с тех пор участвовал почти во всех войнах Франции, особо отличившись в сражениях при Аустерлице, Фридланде и Сольферино. Девизом полка с самого начала и по сей день – да-да, полк существует и сегодня в виде бронетанковой разведывательной части – было “Noblesse oblige, Chamborant autant” – “Честь обязывает, и Шамборан тоже”. Маркиз де Шамборан был первым командиром полка во времена Людовика XV. Во времена же Ниссима де Камондо полком командовал полковник Огюст Карле де Карбоньер.
Как и полагалось во французской армии, службу Ниссим начал в самом младшем солдатском чине “кавалериста 2-го класса”. Хотя он наравне с прочими новобранцами жил в казарме и выполнял все солдатские обязанности, социальное положение и воспитание давали о себе знать. В то время как остальным новобранцам приходилось учиться верховой езде, обращению с оружием и премудростям стрельбы из карабина и револьвера, с седла и из пеших положений “стоя”, “лежа”, “с колена” и “прикрывшись лошадью” – для Ниссима все это было давно пройденным этапом. Об отцовской конюшне мы уже упоминали, а еще его отец очень любил охоту, прекрасно стрелял, состоял в нескольких охотничьих клубах и часто брал сына с собой поохотиться в угодьях многочисленных друзей и приятелей из французской аристократии (при этом, к удовольствию своих охотничьих приятелей, на добытую дичь ни отец, ни сын не претендовали, соблюдая еврейские традиции кашрута). Часто такие охоты включали многочасовую скачку верхом по лесам и лугам в погоне за дичью. Поэтому немудрено, что уже через полгода Ниссим был за лихую езду и меткую стрельбу произведен в капралы, а по-кавалерийски – в бригадиры (не путать с одноименным генеральским чином!).
Единственное, что не очень нравилось Ниссиму в прославленном полку, так это цвета его униформы: сочетание коричневого доломана с лазоревыми чакчирами было не по вкусу юноше, выросшему в окружении великолепной коллекции искусства, украшавшей семейный особняк. Поэтому, когда в 1912 г. в Санлис был передислоцирован из Реймса 3-й гусарский полк, Ниссим с большой охотой и без труда перевелся туда – командование было только радо и заполучить отличного кавалериста, и через него познакомиться с богатым и влиятельным семейством. Новый полк был не таким старинным, но также отличился при Йене, Фридланде и Эйлау. А самое главное – куда более изящное сочетание серебристо-серых доломанов с красными чакчирами теперь радовало глаз как самого молодого эстета, так и знакомых юных парижанок.
В те времена французская армия еще не обеспечивала своих солдат-евреев кошерным питанием. Ниссим без труда договорился с местной еврейской семьей и по будням столовался у них, а на выходные дни уезжал домой – благо поездка по железной дороге от Сенлиса до парижского Северного вокзала отнимала немногим дольше часа.
Через год, в ноябре 1913 г., Ниссим закончил обязательную службу и был уволен в запас в чине сержанта. Вернувшись в Париж, он по договоренности с отцом поступил стажером в крупнейший и респектабельный банк Banque de Paris et des Pays-Bas, чтобы набраться там опыта, необходимого для постепенного принятия от отца ответственности за семейный банковский бизнес. Трудился Ниссим в банке с усердием, не всегда свойственным миллионерским сынкам, тем более с гусарскими замашками, и его начальство, встречаясь по делам с де Камондо-отцом, не могло за кофе и сигарами нахвалиться трудолюбием, острым умом и деловой хваткой де Камондо-сына.
К сожалению, длилась эта мирная идиллия недолго. В июне 1914 в Сараево выстрелы сербского недоросля в добродушного австрийского эрцгерцога и его симпатичную жену положили конец спокойствию на европейском континенте. 3 августа Германия объявила войну Франции – и снова, как в давние времена, прозвучал призыв “Марсельезы”: Aux armes, citoyens, formez vos bataillons, marchons, marchons! [К оружию, граждане, формируйте свои батальоны, марш, марш!]. Обуреваемые патриотическим энтузиазмом ситуайены толпами осадили призывные пункты, но нашего начинающего банкира среди них не было – он решил не терять времени (а то еще победят чертовых бошей без него!) и в тот же день отправился прямиком в свой 3-й гусарский полк.
Уже 1 сентября в приказе по полку значится: «21 августа во время патрулирования вокруг деревни Меллет четверо гусар под командой сержанта де Камондо были встречены винтовочным огнем противника и немедленно вступили в перестрелку. Один из всадников был ранен и упал наземь, причем собственная лошадь придавила его. Сержант де Камондо тут же спешился и под огнем вызволил раненого, после чего трое гусар атаковали противника, убив двоих немецких кавалеристов и взяв в плен троих. Остальная часть отряда противника, насчитывавшего 15 кавалеристов, бежала. Этот боевой подвиг был отмечен приказом по 3-й кавалерийской дивизии».
13 марта 1915 г. Ниссим де Камондо был произведен в младшие лейтенанты. К этому времени французскому командованию стало окончательно ясно, что время лихих кавалерийских атак с саблями наголо безвозвратно ушло, тем более в позиционной траншейной войне, к которой перешли противники на Западном фронте. В кавалерийских частях стали создаваться спешенные эскадроны, и Ниссим был переведен в такое пешее подразделение 21-го драгунского полка. Некоторым утешением служило то, что сам полк все же не пехотный, а какой ни на есть кавалерийский.
8 ноября 1915 г. с Ниссимом случился приступ аппендицита, его эвакуировали в Париж и там прооперировали. Довольно длительное время пришлось лежать в госпитале, после чего лейтенанта отправили в армейский реабилитационный центр в приморском курортном городке Довиль – куда его семья частенько выезжала на морские купания в безоблачные предвоенные годы. На долгую реабилитацию терпения у Ниссима не хватило, нужно было возвращаться на фронт – но вот в каком качестве? Снова в “пешие кавалеристы” не хотелось, возвращению в гусары препятствовало заключение врачебной комиссии. Принять решение помог случай – знакомство с летчиком, поправлявшимся после ранения там же в Довиле.
Надо сказать, что Ниссим давно с интересом и восхищением поглядывал на редкие тогда во французском небе аэропланы. Авиастроительных фирм во Франции было много, их имена были у всех на слуху: Фарман, Ньюпор, Блерио, Вуазен, Доран, Моран-Сонье, Спад… Но все они вместе к началу Первой мировой войны снабдили армию всего-навсего 132 боевыми самолетами, объединенными в 21 эскадрилью. Это уже к концу войны самые мощные тогда в мире французские военно-воздушные силы выросли до 3222 самолетов. Отец Ниссима интересовался новейшей техникой – помимо конюшни лошадей, он владел и одной из лучших в Париже “конюшен” дорогих автомобилей, в том числе первой спортивной машиной. Ниссим еще до военной службы освоил вождение отцовских автомобилей и разобрался в их устройстве, поэтому рассказы приятеля-летчика о сложностях управления аэропланом и непостижимых премудростях авиационных моторов вызывали у него лишь снисходительную улыбку. Он только все более убеждался в созревающем решении сменить уходящую в прошлое кавалерию на куда более современный и не менее геройский и романтический род войск – авиацию.
15 января 1916 года бывший гусар младший лейтенант Ниссим де Камондо прибыл к своему новому месту службы – в эскадрилью MF33 Aéronautique Militaire, действовавшую в районе крепости Верден, и приступил к освоению профессии летчика-наблюдателя. По окончании курса он был повышен в чине до лейтенанта. Остальное нам уже известно…
Памятник
В тихом 17-м округе Парижа, всего в четверти часа ходьбы от Елисейских полей и неподалеку от православного собора Александра Невского, зеленеет небольшой и уютный парк Монсо. А рядом с ним стоит необычный памятник отважному гусару и летчику Ниссиму де Камондо. В дневные часы каждый желающий может, уплатив несколько евро, войти внутрь этого памятника и и провести пару часов в созерцании прекрасных интерьеров и первоклассной коллекции декоративного искусства. Но если вам еще не стукнуло 26 – платить не нужно, для вас вход бесплатный. В память того, что именно до этого возраста не дожил Ниссим де Камондо, имя которого носит музей, расположившийся в его семейном особняке: Musée Nissim de Camondo.
Кто же такие де Камондо с их огромным богатством и страстью к коллекционированию чего угодно – предметов искусства, лошадей, автомобилей и захватывающих приключений?
Корни семьи Камондо – в средневековой Испании, где еще с римских времен жила многочисленная и благополучная еврейская община. Испания на иврите – “Сфарад”, поэтому испанских (а заодно и португальских) евреев называют сефардами. Но в 1492 г. случилось массовое изгнание евреев с Пиренейского полуострова, и множество сефардских семей переселилось в Османскую империю. Турецкий султан и его правительство с распростертыми объятиями встретили своих новых подданных, и в течение всего нескольких десятков лет они прочно обосновались во всех странах, входивших в огромную и могущественную империю – в том числе и в ее столице Стамбуле, бывшем византийском Константинополе. В их числе была и состоятельная семья Камондо, перебравшаяся в Турцию после довольно длительной “промежуточной остановки” в Венеции.
Прапрадед нашего героя Абрахам-Саломон Камондо, которого считают основателем «династии», родился в Константинополе в 1781 г. В 1832 г. он унаследовал банк «Isaac Camondo et Cie», основанный его братом, который умер бездетным. Значительно развив его на европейский манер, он превратил свой банк в одно из крупнейших финансовых учреждений Турции, которое предоставляло кредиты и займы Блистательной Порте – османскому правительству, с которым у Абрахама и его семьи сложились прекрасные, доверительные отношения. Ему даже удалось побудить султана издать фирман, в силу которого иностранцы отныне могли владеть землей в пределах Османской империи.
Будучи дальновидным человеком, Абрахам-Саломон Камондо внес значительный вклад в строительство европейской части Константинополя, особенно квартала Галата, где его именем названы улица, здания, знаменитая лестница и бани. Он также был щедрым филантропом; озабоченный интеграцией своей общины в Османскую империю, он стремился направить ее на путь современности, особенно с помощью образования. Заботясь об интересах евреев, Камондо организовал в Константинополе центральную консисторию турецких евреев и ввел целый ряд реформ в их общественную жизнь. В 1858 г. он основал в Пери-Паша (предместье Константинополя, населенное бедняками) училище, носящее название Institution Camondo.
Абрахам-Саломон чувствовал сильную привязанность к Италии, где его семья нашла убежище и провела длительное время перед тем, как перебраться в Константинополь. С теплом вспоминая годы, проведенные его предками и им самим в Венеции и Триесте и проявив и здесь завидную дальновидность, Абрахам-Саломон оказал значительную финансовую поддержку усилиям короля Виктора Эммануила II по объединению страны. И когда это наконец произошло, то благодарный король в 1867 г. возвел все семейство Камондо в дворянское достоинство с потомственным графским титулом и гербом, на котором красовались латинский девиз “Fideset Charitas” – “Вера и милосердие” и, среди прочих геральдических атрибутов, шесть золотых дукатов, недвусмысленно намекавших на причину королевской милости. Поэтому сам Абрахам-Саломон и его старшие мужские потомки по праву величали себя графами де Камондо. Наш же герой графом стать не успел, поскольку ушел из жизни раньше своего отца Моиза. Если бы графство было французским, то Нисим носил бы титул виконта, но у итальянских дворян такое не было заведено.
В 1869 году Абрахам-Саломон вместе с взрослыми внуками (единственного сына к тому времени уже не было в живых) перебрался в Париж, где он умер в 1873 г. Он был с большой помпой похоронен в семейном мавзолее на стамбульском кладбище Хаской в присутствии верховного визиря и всей столичной элиты.
Деда нашего героя звали, как и его, Ниссим. Он родился в Константинополе в 1830 г., и там же в 1855 появился на свет отец Ниссима-младшего Моиз. В Париже Ниссим-дед купил особняк на улице де Монсо, 63, а его брат Абрахам-Бехор выстроил себе особняк на соседнем участке. Между братьями не было соперничества, они были преданы друг другу и едины в своем желании стать частью парижского высшего общества, не отказываясь при этом от своих связей с Востоком. Как и его брат, Ниссим устраивал щедрые приемы и начал собирать коллекции картин и предметов прикладного искусства. Оба брата стали привычными фигурами на парижской фондовой бирже, а изысканного и элегантного Ниссима можно было часто увидеть в опере, на скачках и на фешенебельных курортах. Это привлекало озлобленное внимание многочисленных писателей и журналистов-антисемитов. Впрочем, ни самих де Камондо, ни французское правительство данное обстоятельство нисколько не смущало, и в 1882 г.оба брата были награждены орденом Почетного легиона “за выдающиеся заслуги перед Французской республикой”.
Полностью включившись в экономическую и социальную жизнь Франции, братья де Камондо продолжали поддерживать тесные связи с Турцией и представлять интересы Италии. Ниссим был избран президентом Итальянского благотворительного общества в Париже и даже председателем Итальянского комитета Парижской всемирной выставки 1889 года – той самой, для которой была сооружена Эйфелева башня. Но в том же году оба брата скончались один за другим, и все дела перешли к их сыновьям.
Следующее поколение семьи де Камондо, двое двоюродных братьев, Исаак (сын Абрахама-Бехора) и Моиз (сын Ниссима), также стали успешными бизнесменами, заметными деятелями мира искусства и энергичными и щедрыми коллекционерами. Обладая более разносторонними интересами, Исаак собрал впечатляющую коллекцию произведений искусства XVIII века, японских гравюр, предметов дальневосточного искусства и картин импрессионистов. Это собрание он в 1911 г. завещал национальному музею Лувр.
В отличие от кузена, Моиз интересовался только французским XVIII веком. Более того, ему захотелось иметь и дом в соответствующем стиле, где он мог бы гармонично разместить свою коллекцию. Без долгих размышлений он выбрал за образец ни более ни менее как Малый Трианон в Версале, построенный по приказу Людовика XV для маркизы де Помпадур. Задумано – сделано: в 1911 г. отцовский особняк был снесен, и на его месте модный архитектор Рене Сержан построил новый – наподобие Малого Трианона, но со всеми достижениями современного XX века. В доме были система отопления с теплым фильтрованным воздухом, сжатый воздух использовался для лифтов и системы пылеудаления, ванные комнаты были оборудованы по последнему слову санитарии и гигиены. Все, что только тогда было возможно, было электрифицировано. На случай перебоев в не очень надежном тогда электроснабжении имелся комплект батарей Leclanché, установленных в подвальных шкафах. В традиционных еврейских домах всегда было принято пользоваться отдельными кухонными принадлежностями для мясной и молочной пищи, но Моиз де Камондо этим не удовлетворился, поэтому полностью оборудованных просторных кухонь было две: мясная и молочная.
Сержан сохранил планировку внутреннего двора и сада бывшего особняка на улице де Монсо, но переделал хозяйственные постройки. С одной стороны располагались конюшни для лошадей, которые использовались для верховой езды в близлежащем Булонском лесу. Флигель с другой стороны переоборудовали в гараж для автомобилей с ремонтной мастерской и квартирами для “шоффэров”.
Коллекция
Почти все предметы, собранные графом Моизом де Камондо, представляют французское декоративное искусство второй половины XVIII века.
Старинные деревянные панели служат фоном для роскошной мебели. Предметы эпохи рококо, такие как пара лакированных угловых шкафов с опорами из позолоченной бронзы, отличаются превосходным качеством. Множество разнообразных предметов мебели эпохи Людовика XVI были тщательно отобраны, и характеризуются элегантной простотой – например, швейный столик для частных апартаментов королевы Марии-Антуанетты в замке Сен-Клу. Многие из предметов были изготовлены для королевских дворцов, например, ширма, для игровой комнаты Людовика XVI в Версале. Мебель дополняют многочисленные каминные и настенные часы, барометры, люстры и настенные светильники.
Стены и полы украшают прекрасные ковры и гобелены фабрик Gobelins, Beauvais и Aubusson. Великолепная серебряная посуда из т. н. “Орловского сервиза” была когда-то заказана российской императрицей Екатериной II парижскому мастеру Роттье, а сервиз «Бюффон» севрского фарфора украшен изображениями птиц из «Естественной истории птиц» выдающегося натуралиста графа де Бюффона.
Картины и скульптуры в залах особняка отражают вкусы их коллекционера. Помимо портретов Элизабет Виже-Лебрен и Франсуа-Юбера Друэ, тут есть виды Венеции Франческо Гварди, пейзажи Юбера Робера и уникальная серия эскизов, написанных Жан-Батистом Удри для гобеленов «Королевская охота Людовика XVI».
Моиз де Камондо продолжал пополнять и совершенствовать свою коллекцию до своей смерти в 1935г. По его завещанию особняк со всем содержимым перешел в дар общественной художественной организации Les Arts Décoratifs с условием: не меняя ничего в доме, превратить его в доступный для широкой публики музей, назвать его именем Ниссима де Камондо и… бесплатно пускать туда всех молодых людей, кому не стукнуло еще 26 лет. Так оно с тех пор и повелось.
Сегодня семьи де Камондо более не существует. Дочь Моиза и сестра Ниссима, красавица и чемпионка конного спорта Беатрис, а также ее муж Леон и дети Фанни и Бертран были в 1942 г. арестованы и помещены в концлагерь Дранси, а в 1944 отправлены в нацистский лагерь смерти Освенцим, откуда уже не вернулись. Так что прекрасный особняк на рю де Монсо 63 можно считать памятником и им тоже, и всей этой удивительной семье.