Жуткой израильской стужей
Жуткой израильской стужей –
Плюс двадцать два,
Выйду, рассветом разбужен:
Скверик, трава.
Тень вырастающей ветки,
Блеск от перил,
В спину мне с лестничной клетки –
Шубу забыл.
Радужный цвет бугенвиллий,
Клумба из роз,
это, они пошутили
Или всерьёз?
Шаркают тапочки-шкеры,
Стол, преферанс,
Шахматы, пенсионеры,
Но не у нас.
Плавится в теле истома,
День декабря.
Господи, как же знакома
Эта Земля.
Здесь на вопрос Московита –
Как или где? –
Враз переходят с иврита
На фрикативное «Г».
Тут г-образны куртины,
Дома дома.
В кронах торчат мандарины,
Значит – зима.
До Рождества – две недели,
Солнышко, – чиз.
Вместо заснеженной ели
Здесь кипарис.
Вот он, вполне рукотворный
Рай на земле!
Кадр прокрутился повторный –
Ёлка в Кремле:
Край трудового упадка,
Доллар прогноз,
Где расцветает в лопатках
Стылых хондроз.
Гроб Господень
За тысячелетия сколько страстей
И страждущих видела эта дорога,
Паломников Истрии и Пиреней;
Из Пскова, Бердичева, из Таганрога.
Затылок в затылок, сменяется род,
Живём во грехе и проходим почия,
Но длится у гроба всю ночь литургия,
А днём, как песок, нескончаем народ.
О, сколько ступало здесь скорбных сусал:
Сюда приходили великие тени –
Здесь Гоголь беззвучно молитву шептал,
Тут Готфрид Бульонский вставал на колени.
И здесь я взгрустнул перед гробом святым,
О ближних – далёких поплакал немного,
Что жизнь скоротечна, что вот невредим
Средь смертных, и нет пред собой мне итога.
Но что-то в моей завершилось судьбе,
Но пятясь спиною, застыл у порога:
В кувуклии видя отсутствие Бога,
Его обретая невольно в себе.
Ливень над Тель-Авивом
1
Гром раскатился лаем,
С Яфы дыхнуло йодом.
Я понимаю – в мае,
Но перед Новым годом?
С красной строки секущий
Вдруг зарядил курсивом,
Неистребимый, сущий
Ливень над Тель-Авивом.
Двинуло, оглушило:
Вот она катастрофа,
И показалось, смыло
Улицу Дизенгофа.
Так, словно в минном поле,
Через потоки-реки,
Люди в воде по голень
Прыгали, как калеки.
Ливень над Тель-Авивом,
Ливень над Тель-Авивом…
Будь под зонтом раввином
Или всесильным джином,–
Всё до костей едино.
2
Грелись аперитивом,
Виктора ждали, Галю.
Ливень над Тель-Авивом,
Сети раскинул далью.
Ну, наконец-то – Дима,
С чем-то – Сусанна, Феликс.
Время необратимо,
Спешно за стол расселись.
Значит, вперёд, успели –
Снег над Москвой, куранты.
Пили, читали, пели,
Прополоскали гланды.
А разошлись, не помню,
Кажется, в пять. Счастливо…
Но не иссяк и в полдень
Ливень над Тель-Авивом.
Ливень над Тель-Авивом,
Мимо – театр Габима,
Булочная, олива,
Ливня в машине мимо,
Ливня над Тель-Авивом!
Ливня над Тель-Авивом!
Аквариум
Леониду Колганову
Значит, точно зима – закрываются трисы.
Словно маркет, аквариум манит подсветкой.
Элодеи высокие, как кипарисы,
Помавают слегка на течении веткой.
Я на сгустки гляжу приглушённые света,
И спокойное сердце ритмично, как мантры.
Удлинённым хвостом полоснула комета,
И гурамижемчужны бока из Суматры.
Пучеглазые монстры свои телескопы
Навели на меня, в довершенье картины:
Гладиатор петух, всех загнавший за стропы,
В жёлто-рыжем-тигровом своём шубункины.
Из подводной среды шепчут мягкие губы –
Красных шапочек стайку относит струёю –
Там, на вашей земле, нравы жёстки и грубы,
То ли дело у нас, под водою, водою.
Как вы там без воды? Под водой, под водою
Воздух гонит компрессор, стекло между нами.
Наплывают они с золотой чешуёю,
Словно дауны с робкими солнцеглазами.
Засыпая в предчувствие Нового года,
Улыбаюсь во сне их беззубой улыбке,
Задыхаясь …дыхаяся от кислорода,
Золотые мои дефективные рыбки.
Иерусалим
Древней, чем обнищавший Рим,
В подходах торных
Увидел я Иерусалим
С высот нагорных.
Как муравейники кругом,
С холмов домишки
Лепились плотно, к дому дом,
Казной в кубышке.
Вот так же я в лесах бродил
В безлико-сером,
Средь хвои, спичечных стропил –
Слыл Гулливером.
И мне не вспомнить, как вошёл
Я в старый город,
Небогомольный богомол,
Судьбой пропорот.
И травертин, и известняк –
Всё мне знакомо.
Я жил, своей земле земляк,
Но здесь я дома.
Уж с минарета муэдзин
Сзывал собратьев,
Чернея пейсами, раввин
Шёл в чёрном платье.
Спускалось солнце на заклон,
Там, за стеною,
Спал легионов легион,
Где под плитою
Средь всех покоился и я,
Обезголосев,
И был я или Илия,
Или Иосиф.
Ещё вы Торы не прочли
От тех дотоле,
Из золотой моей земли
Восстал, как Голем.
Тебя запомнил я таким,
Тут мне обрати:
Яале эт Иерушалаим
Аль рош симхати*.
*Подниму Ерусалим в главу радости своей.
Средиземное море
1
В середине земли, как под купол псалмы
Во вселенском соборе,
Поднимают валы многозвучий громы
И ревут в общем хоре.
И бугрятся умы, словно волны-холмы,
В просолённом растворе.
В середине зимы – это мы, это мы,
Средиземное море.
В середине земли, в середине зимы
Средиземное море,
Где-то ропщет вдали, набегая из тьмы
Белой пеной в дозоре.
2
А в шаббат просто так
Наполняются людом бульвары,
И владельцы собак,
Словно доги, идут сухопары.
Нет, конечно, не так,
Как собаки,
Но всё же поджары.
Сладко пахнет табак,
Дефилируют парами пары.
Одинокий семит
Изучает под пальмами прессу,
Город к морю спешит, –
Тель-Авив так похож на Одессу.
Покидая этаж,
Свои доски несут сёрфингисты
На подветренный пляж –
Их волна принимает со свистом.
Как ужасный кистень.
Разбивают валы волнорезы,
И звучат целый день
Ре-бемоли в ушах, до-диезы.
И плывут посреди кутерьмы
Корабли на призоре –
В середине земли, в середине зимы
В Средиземное море.