Пока растёт трава…

          

*      *      *

 

И вот однажды мы сошли с ума,

И было то безумье как награда.

Ты помнишь: наша первая зима

В Сочельник начиналась снегопадом.

 

Всё в мире шло привычным чередом:

То солнце вдруг, то снег валил клоками,

Но лужицы, подёрнутые льдом,

Звенели у тебя под каблучками.

 

О, этот звон сводил меня с ума!

И не было вопросов без ответов.

А впереди у нас была зима,

И мир казался сотканным из света.

 

*       *       *

 

Подумать, помолчать, пока все в мире спят,

В комок свернулся мир – нахохленная птица,

И длится за окном неспешный снегопад,

Который никогда уже не прекратится.

 

Подумать, помолчать, пока растёт трава

И миром правят сны, что властны надо всеми,

Покуда в тишине рождаются слова,

Внезапные, как дождь, бесплотные, как время.

 

*      *      *

 

А в России – всё рожь да пшеница,

Да всё храмы стоят на крови.

Угораздило здесь нас родиться!

Что же делать?

Теперь вот – живи!

 

Привыкай к этой шири и дали,

К этой толще прошедших веков,

К нескончаемой бабьей печали

И к похмельной тоске мужиков.

 

Угораздило сердцем присохнуть,

Приобщиться – Бог весть почему,

Угораздило здесь не издохнуть

Под забором лет двадцать тому.

 

Что ж? Входи, задевая пороги,

В эти церкви, дома, кабаки…

И опять – дураки и дороги,

А в дороге – опять дураки,

 

И опять, немоту пересилив,

Звук то песни, то ветра лови.

Эх, Россия, Россия, Россия!

Прикипело. Поди оторви!

 

*      *      *

 

Дым сиреневый ходит кругами,

Облака всё куда-то спешат,

Снова листья у нас под ногами

Обречённо и сухо шуршат.

 

И небес мимолётная просинь –

Словно точка в последней строке,

И бумажным корабликом осень

Уплывает по тихой реке.

 

Я люблю этот терпкий напиток,

Эту в зиму открытую дверь

И всё медлю сворачивать свиток

Обретений своих и потерь.

 

*      *      *

 

Нынче в городе ветрено, сухо.

Долог путь в лабиринтах Москвы

От поры тополиного пуха

До эпохи паденья листвы.

 

От подъёма, полёта до спада

Слишком краток наш век на земле –

От задумчивых дней листопада

До морозных цветов на стекле.

 

*      *      *         

 

Как в скучной зрелости прозренья наши редки:

Не до прозрений нам и веры в мир иной,

Но зацветут весною спиленные ветки

От старой яблони, засохшей и больной.

 

Уже распилен ствол, давно все вышли сроки,

Другие яблони цветут среди весны,

Но всё ж текут в ветвях невидимые соки,

Не зная, что они обречены.

 

Не ведая, что не увидят осень,

Что яблок золотистых не нести.

Нет сил у веток, чтобы плодоносить,

Но их хватило, чтобы зацвести.

 

*      *      *         

 

Дом стоял, тускло глядя во двор,

Век свой долгий и честный отмерив.

Помнишь, как по утрам разговор

Начинали скрипучие двери?

 

Были дни, были ночи без сна,

Шли дожди, с ног валила усталость.

Принималась канючить одна –

Ей другая тотчас отзывалась.

 

Словно нравилось ей отвечать

Заунывно, протяжно, несмело.

Нам заставить бы их замолчать:

Петли смазать лишь – плёвое дело!

 

Нам хотелось всего поскорей,

Подгоняла нас жизнь, торопила.

Нет ни дома теперь, ни дверей,

Только ветер один да крапива;

 

Только вспышки прозрений во сне

Да утраты одни и потери,

Но порой по ночам в тишине

Слышу: стонут скрипучие двери.

 

*      *      *         

 

Когда в душе ни силы, ни огня,

Когда ничем на свете не согреться,

Тогда спасала музыка меня –

Извечное, испытанное средство.

 

Не отвела от горя и от зла,

Не сберегла и не застраховала…

И над землёй меня не подняла,

А просто дальше падать не давала.

 

*      *      *         

 

В унисон с подгулявшей гитарою,

Охраняя домашний уют,

Тихо тикают ходики старые,

Год за годом по кругу идут.

 

От дождя постаревши, от снега ли,

Стрелки в замкнутом круге снуют.

Убегали, бывало, всё бегали,

А теперь как-то всё отстают!

 

Пооблезла с них краска, как водится,

То ли дремлют они, то ли спят,

И не с первого раза заводятся,

И поскрипывают, и хрипят.

 

Стукнет ставень, откроются двери ли,

Солнца луч к вам прильнёт горячо –

Сколько жизней людских вы отмерили?

Сколько вам отмерять их ещё?

 

Чьи эпохи, и годы, и годики,

Чьей судьбы неизменный маршрут?

Тихо тикают старые ходики,

Всё куда-то неспешно идут.

 

*      *      *         

 

Морщины не смываются водой,

И стёкла не становятся слюдой,

Но в мире правят бал метаморфозы:

Стихи приобретают привкус прозы,

И радость омрачается бедой,

И дружба вдруг становится враждой –

Шиповником, забывшим запах розы.

 

*      *      *         

Скулит бездомный ветер у дверей,
Костром прощальным полыхает роща.
Любовь с годами чище и нежней,
Стихи под старость искренней и проще.

И вновь листва наш устилает путь –
С небес на землю рвущаяся стая,
Всей жизни нашей трепетная суть
И нашей смерти истина простая.

 

*      *      *         

 

Может, к счастью, а может, к стыду

Этот век мне совсем не по мерке.

Я отныне – последний  в роду –

Крайний справа, стою на поверке.

 

«Рассчитайтесь на первый-второй!

Не толпитесь! Вперёд проходите!»

Ну какой я, простите, герой

И какой из меня предводитель?

 

Век – понятно уже и ежу –

Беспощаден и скор на расправу,

Ну а я всё сутулясь хожу,

Вечно путая лево и право.

 

А ведь только вчера – хоть убей! –

Закрывать забывал я кавычки,

И бумажных пускал голубей,

И девчонок таскал за косички.

 

На уме лишь одно баловство,

Все как есть – несмышлёные дети…

Только справа за мной никого.

И выходит – за всех я в ответе.