Пьеры Ришары
…и, разумеется, сразу же согласился с Гандлевским на второй странице этой книги. Во-первых, как не могу быть не согласен с Сергеем Марковичем (то есть вполне могу, но все же больше в вопросах, литературы не касающихся), а во-вторых, да, ну, что уж тут, совершенно верно: развязка почти всех рассказов относится к последним двум-трем предложениям, что больше характерно для множества стихов. Другое дело, что не совсем разделяю мнение, будто в рассказах «ни о чем чрезвычайном не говорится». Такое событие, например, как потеря, к счастью, не в трагическом смысле, чужих детей во время интифады – вполне себе история незаурядная и волнующая, но это кому как, наверно.
Первые рассказы сборника сделаны очень по-довлатовски. Этот необъяснимо притягательные, отчасти выдуманные вещи, похожие на стопроцентный нон-фикшн, сворачивающие поначалу в сторону повести, но затем, к счастью ли, или сожалению, рассыпающиеся на отдельные истории совершенно разных людей, причем, удивительно близких и понятных, радующихся тому, что у них есть, и несчастных из-за того, что они рады именно этому.
Больше всего удивляет, что к рассказам Кати Капович совершенно нельзя ни прилепить, ни прислонить слово «эмигрантские». Как-то незаметно получилось за последние десять, что ли, лет – но несмотря на всякие жуткие события в мире, безжалостные политические споры, разделяющие людей на кучки согласных друг с другом товарищей по интересам, все стали невероятным образом ближе. Все, в принципе, черпают новости и шутки к этим новостям из близких источников, каждый может, при желании, взять и уехать не в Америку, так в Европу, может податься бог знает куда, хоть собрать рюкзачок и в ИГИЛ вступить, если есть такая фантазия. Перед этой скоростью, с какой люди обмениваются текстами в сети, чувство границ и отчуждения отчасти стушевалось. Серию «Симпсонов» про современную американскую поэзию, про поэтический фестиваль, могли срисовать с любого поэтического фестиваля в любой из стран. Всякие бытовые штуки и заботы постепенно устаканились до усредненной какой-то нормы, почти одинаковой по всей Земле. Одни, невзирая на возраст и национальность, бегут смотреть, как супергерои совершают прыжки на тросах на фоне хромакея, другие, не взирая на возраст и национальность, не выносят всего этого. Собственно, нахожусь у Кати Капович в фейсбучных друзьях, и другие связи фейсбука дали возможность писать эту рецензию, вот так это теперь и работает, уже не разобрать ни близких, ни далеких, почти нет разницы, в каких декорациях происходит спор двух поэтов о поэтах третьих, на какой почве произрастает неприязнь к хозяину съемного жилья, где треплют нервы официантке – в Штатах или России – оказалось, что подобные сценки происходят невероятным образом одинаково во всем мире.
Книга хороша чем-то таким, что можно назвать спокойствием, но это не змеиное такое, не удавье, а вот, вроде как сел вечером, закурил на кухне, ложкой там что-то помешиваешь и вроде бы думаешь о чем-то, а при этом ни одной мысли в голове и нет, похоже на усталость, но не усталость, хотя и усталость тоже, да.
Еще, буквально каждый рассказ полон бОльшим объемом, чем кажется, если просто глядеть сколько страниц он занимает, это девятнадцать раз повторяющееся чудо книги, и в такой избыточности каждого текста тоже, конечно, есть что-то от стихов, да и не может не быть, если они много лет подряд чуть ли не циркулируют у автора в крови, при все при том, эта поэтическая составляющая никоим образом не мешает читателю именно прозы Кати Капович – прозы совершенно естественной, похожей на что-то дружеское, рассказанное между прочим, когда после, допустим текста «Кто спасет Бэтмена» хочется самому, чуть ли не как в детстве вклиниться со словами: «А вот у меня, а вот у меня…» Такое мало кто может на самом-то деле.
Герои, которые навсегда теперь поселились в рассказах, выдуманные, взятые из жизни и помещенные на страницы, будь то отец, приехавший к дочерям, дед, которого внезапно стесняется внучка, мать на свадьбе дочери, фотограф, чья жизнь меняется невероятно где-то за пределами текста, больная Ма, и другие – все они удивительно обаятельные и удивительным образом неловкие, чем-то похожие на роли Пьера Ришара в семидесятые, хочется, чтобы их знали, чтобы их помнили, чтобы самому их помнить среди других литературных персонажей, хочется каким-нибудь способом вытряхнуть из Кати Капович огромный текст, где похожие на данных героев люди были бы объединены одной большой историей, наполненной любовью и одиночеством.
После всего вышенаписанного удивляет и обижает своей несправедливостью тираж книги, и это повторяющаяся обида на все русскоязычное литературное сообщество. Ну, елки-палки. Как так-то? Двести пятьдесят экземпляров.