«Еврейское счастье»
Осенью 2014 года ко мне позвонила Варя Голембо, многолетний продюсер корреспондента РТР в Израиля Сергея Пашкова, и сообщила – к нам едет Владимир Познер! Он в последнее время подрядился снимать фильмы о разных странах, последний был – вместе с Иваном Ургантом – про Англию. И вот теперь, после долгих совещаний с израильским посольством, звёздная группа решила сделать фильм про Израиль. План фильма, точнее – список тех, с кем Познер должен встретиться в Израиле, чтобы понять, что почём, был составлен в израильском посольстве. И среди рекомендованных лиц числился и Натан Щаранский.
– Поэтому давай закроем время и место встречи, – сказала Варя.
Я, конечно, пошёл к Щаранскому. Моя первоначальная рекомендация была: согласиться на интервью. Хотя Познер, при всём своем внешнем фрондерстве, однозначно служил режиму, всё равно любой его передаче, а уж тем более фильму рейтинг был обеспечен. Причём высокий. Щаранский согласился.
Я договорился с Варварой и закрыл с Сарит, начальником канцелярии Натана, день, час и даже место интервью. Варя очень просила, чтобы это было в Тель-Авиве. Щаранский не любил ездить в Тель-Авив ради чего-то одного, и Сарит всегда ему загружала часы пребывания в этом городе до отказа. Не потому, что Натан не любил Тель-Авива, а потому, что ему было просто жаль своего времени – как ни крути, а поездка туда-сюда меньше двух часов не забирала. Но в данном случае он неожиданно легко согласился специально приехать ради интервью с Познером.
– Мои московские друзья очень мне рекомендовали дать это интервью, – объяснил мне Натан.
Но в первый приезд Познера в Израиль встреча так и не состоялась. Она должна была стать последней перед отъездом съёмочной группы в Москву. Прямо из канцелярии главы Сохнута на улице Каплан в Тель-Авиве, где было запланировано интервью, съёмочная группа вместе с Познером должна была отправиться в аэропорт. Но что-то не состыковалось, что-то у них изменилось в последний момент, и накануне вечером мне Варя сообщила расстроенным тоном, что встреча отменяется.
– Ну, отменяется, так отменяется, – сказал я.
– Ничего страшного, – успокоила Варя,- сделаем во второй приезд, в январе.
Но перед приездом Познера во второй раз я успел посмотреть по 9 телеканалу его фильм про Англию. Точнее, не весь, конечно, а какой-то фрагмент этого двух- или даже трёхсерийного фильма. Нарвался я на него случайно. 9 телеканал никогда не служил для меня источником информации, я иногда смотрел на нём фильмы. И вдруг, гуляя по телеканалам, увидел Познера с Ургантом, фланирующих по Пикадилли. Двадцати минут мне хватило, чтобы изменить своё мнение о предстоящем интервью, и я немедленно высказал его Натану.
За эти двадцать минут я увидел как минимум три или четыре интервью с разными людьми. Каждый из них сказал одну-две, максимум три фразы. Но понятно было, что интервью нетто длилось намного дольше.
– Вы не знаете, как Познер будет монтировать отснятый материал. Да он и сам пока не знает, – сказал я Натану. – Вы с ним проговорите битый час, а войдёт одна ваша фраза. Да и то выдернутая из контекста. Пользы от этого вам особой не будет, а вред может нанести – вы же не знаете, как Познер всё вывернет. А он человек непредсказуемый и ни с кем не считающийся – столп, как-никак, российского телевидения. Так что лучше не рисковать.
Но Щаранский все равно хотел дать интервью Познеру. Деваться мне было некуда, и после долгих согласований и переносов, я договорился о новой дате с Варей.
Мы условились, что Познер с командой придёт 26 января в наш тель-авивский офис за полчаса до Натана, чтобы расставить оборудование. Они явились точно в назначенное время, я запустил их в кабинет Щаранского, и они начали прикидывать, как снимать. Познер держался спокойно, без надутости, но с явным осознанием собственного величия. Когда операторы начали спорить между собой о лучшем ракурсе, он негромко дал им совет.
– Авторитетом давите, Владимир Владимирович, – сказал главный оператор.
– Да нет, просто высказываю своё мнение, – ответил Познер. Но было понятно, что это мнение – решающее.
Вокруг приезда Познера была не то чтобы развернута истерика, но каждый, кто с ним встречался, даже мельком – считал просто необходимым сфотографироваться, сделать как минимум “селфи” и тут же вывесить совместное фото в «фейсбук». Звезда, похоже, никому не отказывала; этих фотографий я увидел не меньше десятка. Наверное, поэтому у меня не возникло ровно никакого желания фотографироваться с Познером. Более того, пока операторы ставили свет и камеры, я сидел рядом с ним и, открыв свой телефон, гулял в «фейсбуке» и проверял почту. То есть всё, о чём они меня просили, я делал, но сам не предпринимал никаких попыток вступить с Познером в разговор. Он это заметил, и ему это не понравилось. Настолько, что решил поставить меня на место.
Когда Натана усадили в кресло напротив Познера, я отошёл в сторону и сел за стол Натана, стоявший в глубине довольно большого кабинета. Так я, собственно, всегда себя вёл во время многочисленных интервью с Натаном, на которых мне пришлось присутствовать. С одной стороны, я его видел, и мог всегда вмешаться, если что-то пошло бы не так, а с другой стороны, я, сидя за его столом и на его месте, демонстрировал интервьюерам, что я не просто один из помощников, то есть к моим словам надо прислушаться.
Но тут, когда я сел за стол, то оператор махнул мне рукой – вы в кадре!
Я скорчил испуганную физиономию и поднялся, чтобы уйти. И тут встрял Познер, сказав Натану:
– Я понимаю, что ваш помощник тоже хочет оказаться в кадре. Но мы это позволяем немногим.
После съёмки Щаранский сразу же уехал, я остался в кабинете, дождался, пока группа собрала оборудование, и попрощался с Варей. На Познера я по-прежнему не обращал никакого внимания. Когда все ушли, я выложил на страничке Сохнута в «фейсбуке» маленькое сообщение и несколько фотографий, который сделал во время интервью. Вот это сообщение.
Какая ж песня без баяна?
Владимир Познер снимает сейчас фильм про Израиль. Но разве ж можно понять, что такое Израиль, без разговора с Натаном Щаранским?
Более часа длилась съёмка в тель-авивской канцелярии Натана Щаранского. Познера интересовало многое – что такое еврей, есть ли оккупированные территории, не виновата ли политика самого Израиля в росте антисемитизма в Европе, ущемляются ли права арабов в еврейском государстве. И Щаранский дал на эти вопросы острые ответы, убедительность которых признал сам Познер.
– Есть ли будущее у Израиля? – спросил на закуску московский гость.
Щаранский не смог скрыть удивления.
– Что за вопрос – конечно, есть. И замечательное!
Я не мог написать в «фейсбуке» главного – последнюю фразу Натана. Звучала она так:
– А вот что касается будущего России, то тут я вовсе не так оптимистичен.
Уже потом я понял, почему Познер задал этот вопрос – в начале января, еще до убийства Бориса Немцова, начался просто обвал просьб московских еврейских звезд о получении израильского гражданства – Макаревич, Розовский, Болтянская… Все они понимали, куда идёт страна, и стремились обеспечить себе возможность выскочить, пусть даже и в последнюю минуту перед тем, как двери России захлопнутся. Звёзды не зря позаботились об израильском гражданстве, а Познер вовсе не случайно поинтересовался будущим Израиля.
А моё сообщение в «фейсбуке» просмотрели 23624 человека, поставили на него лайк 225 и перепостили 108.
Фильм Познера и Урганта “Еврейское счастье” появился на телеэкранах в начале января 2016 года. Начиная с первой же серии на него просто обрушилась волна критики. Характерной была статья Аркадия Красильщикова «Познер сработал на заказ». Абсолютному большинству тех, кто выставил свое мнения в «фейсбуке», категорически не понравилась позиция Познера в отношении арабо-израильского конфликта. Я имею в виду – в израильском русскоязычном «фейсбуке». Позиция эта была примерно такая: “и у арабов, и у евреев есть право на эту землю». Вывод Познера: «Я скажу, как тот раввин – и ты прав, и ты прав». Что же касается роли Урганта, то общее мнение было таким: клоун – он и есть клоун.
Это шельмование было мне совершенно непонятно. Утверждения, что фильм непрофессиональный, слеплен на скорую руку, и, главное, что антиизраильский – было неверно и предвзято. Фильм сделали профессионально, смотрелся он легко. Особенно удачным была постоянная пикировка между двумя ведущими, каждый из которых играл свою роль. Ургант – этакий весельчак, которому всё нравилось. А Познер – битый (или умудрённый) жизнью скептик, которому и религия не по душе и святые не вдохновляют. Это делало фильм живым, динамичным, с юмором и взаимными подначками.
Да, конечно, это был взгляд туриста. А чего ещё можно было ожидать? За два приезда в Израиль глубоко проникнуть в его проблемы?
Был там ряд ошибок и просчетов, был и неправильный выбор интервьюируемых. Как, например, с Рои Хеном, выучившим русский до такого уровня, что он переводил на иврит Хармса и многие пьесы театра «Гешер». Но Познер с Ургантом почему-то говорили с Хеном не о театре и литературе, и не о том, почему он выучил русский так, что говорит на нем почти без акцента, а об… израильском завтраке: шакшуке, салатах.
Были в фильме неудачные фразы, несколько досадных ошибок. Например, Познер путает Дрейфуса с Бейлисом. Ёрничанье Урганта и намёк на христианских младенцев – явный перегиб. Но вместе с тем совершенно очевидно, что Ургант сделал это не по злобе, а его просто занесло. Что называется – переёрничал…
Рассказывая про арабов и евреев, в фильме было сказано, что евреи здесь жили 1600 лет, но потом их выгнали римляне, и они вернулись только в конце 19-го века, когда здесь уже давно жили арабы. А ведь еврейское присутствие на Святой Земле не прерывалось никогда. Еврейские общины всегда жили здесь – в Иерусалиме, Цфате, Хевроне. Такое упоминание представило бы спор за эту землю в совершенно ином ключе, но в фильме оно так и не прозвучало
Критикам фильма очень не понравилось, что в нём было дано слово и Ханан Зуаби, и Саибу Арикату, и другим палестинским деятелям. Это меня, вообще, рассмешило. А что думали еврейские патриоты-критики – в нём будут говорить только Биби да Щаранский с Либерманом?
Были, кстати, ошибки и в пользу Израиля. Так, Познер сказал, что все три большие войны против Израиля начали арабы: Войну за Независимость, Шестидневную и Судного дня. Хотя в Шестидневную Израиль атаковал первым. Такое заявление Познера выставляло в качестве агрессоров вовсе не Израиль, а арабов.
Хотя в первых сериях Познер говорил, что его ничего не трогает, симпатия его к Израилю была несомненной. Нельзя было не оценить его слова в конце второй серии о том, что теперь, после посещения Святой Земли, он живо представляет себе библейских героев, и даже разговор с ними. «С Одиссеем, – говорит Познер, – я не могу представить свой разговор, – А вот с Яаковом – могу». Влияние такого высказывания на усиление христианского паломничества из России – бесспорно….
И вообще, в целом отношение к Израилю и у Познера, и тем более у Урганта было положительным. Некоторые серии они сделали так (“Стук в дверь”, “Давид и Голиаф”), что они смахивали на израильскую пропаганду.
Приведу ещё один, характерный пример. Рассказывая о терроре, Познер даёт слово двум матерям, потерявшим сыновей. У еврейской матери сын был похищен и убит террористами ХАМАСа, у арабской – был застрелен израильскими солдатами, когда он швырял в них камни. Еврейская мать говорит о том, что, несмотря на личную потерю, она понимает, что надо жить в мире с арабами, и следует для этого делать всё возможное. А арабская повторяет, причём на высоких тонах: «Я ненавижу евреев, я никогда не протяну им руки, я хочу, чтобы евреи исчезли с нашей земли, испарились, вернулись в страны, из которых они приехали». Кому из них отдаст свои симпатии российский зритель – было очевидным.
Поэтому, несмотря на все промахи и ошибки, «Еврейское счастье» является в чистом виде рекламой Израиля и работает на пользу Израиля. А большего ждать от фильма, который показали по первому российскому телеканалу во время январских каникул, и который посмотрели десятки миллионов россиян, невозможно.