52(20) Любовь Тучина

Про Ильичей

Записки непутёвой тётки

Ильичи – дети моего младшего брата. Я их родная тётя.
Ильичей у нас двое – старший и младший. Мальчик и девочка.
Я переводчик и технический писатель, не замужем, бездетна, и веду сугубо личную жизнь. Я – непутёвая тётка. У меня есть свой, отдельный спутник жизни, здесь он «Драгоценный».
Мы все живём в Израиле и живо реагируем на происходящее в стране, и иногда – в мире.
У Ильичей есть мама, русскоязычные бабушка и дедушка, а также ивритоязычные бабушка и дедушка. Еще есть два родных дяди, братья мамы. Оба женаты и живут в США. Их дети – кузены Ильичей.
И еще есть две двоюродные русскоязычные тети. И отец их, дядюшка Боцман. Это путёвые тетки, они замужем, их дочки – кузины Ильичей.
В семье мы разговариваем на иврите, с младшим поколением – всегда. Со всеми, рождёнными в СССР, – по-русски. С женой старшего дяди Ильичей мы говорим по-английски, она американская еврейка.

2011, май.
Обрезали племянника; я теперь – тётка! Племянник с утра был очень занят: питался, купался, обкакал и описал своего папашу и его тещу. На процедуре лишь раз взвякнул по делу и вцепился в палец моэлю, когда тот дал ему ритуальную каплю вина. Палец еле спасли, моэль умчался, как вихрь, а Драгоценный сказал: теперь понятно, почему на улицах иногда встречаются люди без пальцев. Стресс запили шампанским и заели обедом.
Открыла в себе новый талант: усыпляюще действую на младенцев. Пока только на одного, но как знать, может, со временем я усовершенствую своё занудство и смогу экономить врачам наркоз.

2014, июнь.
Племянник не дремлет (особенно когда его укладывают на ночь). Например, как вырабатывают у трёхлетнего интеллигента пищевое поведение? Разумеется, «хочу есть» у балованного внука заменяется почти всегда на «хочу мороженого». Но ушлые баба с дедом, подводя ребенка к холодильнику, сначала указывают ему на магнитик с изображением пищевой пирамиды. Магнитик когда-то притащила в дом непутёвая тётка с одного из своих марафонов, где их раздавали бесплатно. На пирамиде внизу через всё подножие, нарисована вода, выше – злаки, потом овощи-фрукты, белки, жиры, и на самой верхушке – вредные сласти.
– Ну? Вспомнил, с чего мы начинаем? То-то же, садись за стол.
Ребёнок, карабкаясь снизу вверх за вожделенным мороженым, вынужден съедать суп, хлеб, салат, курицу, макароны, арбуз… В общем, про мороженое он потом не всегда вспоминает.
Но иногда мороженого хочется чуть сильнее, чем обычно, и он картинку переворачивает. Тогда вредные сласти оказываются внизу, – и с них как бы можно начать обед, смотри, бабушка… Но не так-то просто перехитрить опытного педагога в четвертом поколении.
– Хорошо, начнём с мороженого. Но ты видишь, как его тут мало? На самом кончике пирамиды. Поэтому ты получишь ровно одну ложечку.
Приходится по-прежнему съедать весь обед. Ну, или сначала раскручивать бабушку на оладушки или омлетик.

2014, сентябрь.
В семействе прибыло Ильичей; пополнение является дамой, весит 2900 и сворачивает язык в трубочку, как я. Это теперь Ильич-младший.
Языками непутёвые тётки вчера мерились с Ильичом-старшим у дедушки с бабушкой. Тёток там тоже иногда терпят, они пока не выяснили, почему.
Его подстригли, и теперь по дому носится точная копия его папаши в аналогичном возрасте. Престарелая тётка хватается за сердце. Помните, наверное, из своего детства, да? Вы счастливо бегаете босиком в грязных штанах, таскаете из шкафчика кастрюли и миски, съезжаете на них животом со ступенек, за вами бегает бабушка с «кусочком колбаски» и дедушка в роли зажима. А на заднем плане стоит какая-то непонятная смешная тётка, таращится на вас и громко поминает неизвестных обитателей каменного века. Вот, знакомьтесь: такая тётка.
Дедушку государство направило на спецкурс для будущих пенсионеров. Их там учат ворчать на правительство, брюзжать на погоду, сидеть во дворе на лавочках и возмущаться соседями, резаться в козла, обсуждать передовицы главных газет, медленно влезать в автобусы в часы пик и занимать очереди на почте с восьми утра, а также потреблять кефир одним глотком, не закусывая. Но нашего дедушку можно будет через годик выпускать на марафон, и эта идея нравится мне гораздо больше.
Ильич-младший скептически смотрит на мир мутно-синими очами. Чёрные глаза у нас в семье – рецессивный ген. Ильичу-старшему уже объяснили, что сестру он любит. А заодно наконец-то разъяснили, откуда взялась непутёвая тётка.
…А непутёвая тётка пока честно учится печь пирожки. На всякий случай. Чтобы у бедных деток всегда была возможность хорошенько подумать о всяких высоких материях, а не как попало.

2015, февраль.
Непутёвым тёткам стали чаще давать жамкать Ильича-младшего. То есть, Ильича-старшего, конечно, тоже разрешается пожамкать, но его надо сперва отловить, а тётки уже старенькие. Они, конечно, стараются, но не всегда успешно. А Ильич-младший пока что лежит, где положили, и только намеревается переворачиваться. Ну, ещё любит кататься на непутёвой тётке и озирать окрестности недовольными синими очами.
На прошлой неделе, например, брательник устроил приём для всех предков и всех доступных сиблингов, я в них сама путаюсь. Непутёвую тётку и Дядю Гиля пригласили специально пораньше, чтобы занять двух детей, пока ильичёвский папа будет готовить прием, а ильичёвская мама – отдыхать. Тётки «успели первыми» и целый час честно удирали по всей квартире от двух пластмассовых мечей, четырех конечностей, визгов, воплей и тяжёлой, но быстрой головы на уровне своих колен. Тут подоспел спасительный Дядя Гиль и стал играть с Ильичом-старшим в ужасные мужские игры на истощение: подбрасывание к потолку, скручивание и мотание из стороны в сторону, битвы на мечах, а также чтение с телефона «Алисы в стране чудес» с синхронным переводом на иврит. Дядя Гиль у нас интеллектуал.
Ильичёвская мама сейчас очень устает. Её начальство, похоже, слишком буквально восприняло максиму: «Если хочешь, чтобы что-то было сделано, поручи это самому занятому человеку». Начальство дождалось, пока она по уши займется новорожденным вторым ребёнком, и назначило её деканом, не дожидаясь её прихода в сознание. Теперь ильичёвская мама выходит на работу в три ребёнкиных месяца, а в перспективе – защищает докторскую, но не колбасу, а диссертацию, а то какой же она будет декан без докторской, – смех один, а не декан, простихосспади. Так что почти всё свободное время она спит, а когда свободного времени нет, она его высвобождает с нашей помощью – и снова спит.

2015, апрель.
Развлекают Ильичами, что приятно. Старший болтает и бегает, младшая верещит и ползает. Ильич-старший знает наизусть в правильном порядке все десять египетских казней, и за время пасхального седера успел обучить по «скайпу» своего американского кузена. Ильича-младшего впервые нарядили в платьице. Непутёвая тётка и брательников тесть приучили его смотреться в зеркало, и теперь Ильич-младший повизгивает от радости, увидев своё отражение. Что интересно, со старшим этот номер в том же возрасте не прошёл. Кажется, девочками всё-таки рождаются.
– Я знаю! Какао кошерно в Песах, потому что оно сделано из мацовой муки! – радостно оповещает весь мир будущий великий раввин, повязав голову пиратским платком.
Ильичевская мама начала вечер с истории о том, какая она ужасная мать. За вчерашнее утро шестисполовиноймесячный Ильич-младший дважды напугал её до дрожи тем, что сиганул с родительской кровати на пол, «но не убился, а рассмеялся».
– Я просто не могу за ней угнаться! Она такая шустрая! Раз-раз – и уползла!
А полз Ильич-младший на голоса отца и брата из соседней комнаты. Он их очень любит и не видит препятствий. Когда девица подрастёт, я отведу её на марафон, а по дороге объясню, что не надо так рьяно гоняться за мужчинами, даже по любви, поскольку «шрам на роже», то есть ссадина на подбородке, вовсе не красит дам.
Пасхальный седер проходил спокойно и тихо. Брательникова теща приболела и была не в голосе, поэтому не пела, как обычно, кибуцных пасхальных песен из своего детства. Правда, теперь мне очень стыдно за то, что я так яростно не хотела их слышать. Пусть бы пела бедная бабушка, но была бы здорова.
Читали Агаду, как положено, по очереди. Вдруг ильичёвская мама повысила свой отныне начальственный голос:
– Прошу тишины! «Король»… Мой муж говорит!
Мы с Дядей Гилем от возмущения перестали болтать и хихикать, и взвились до потолка:
– Ты решила нам всем ещё раз похвастаться, что ты замужем?!
– Да-да! Что это за дискриминация одиночек?!
Звуковой волной сестру и невестку пригнуло к столу, она даже заслонила голову руками:
– Нет-нет, вы не так поняли: мой муж наконец-то открыл рот и что-то сказал!
Брательник тем временем дочитал свои три строчки, ухмыльнулся и молча передал эстафету следующему чтецу.
В свете вышеизложенного объявляю Ильича-младшего гениальным младенцем с феноменальной памятью: в данных жизненных обстоятельствах она помнит голос своего отца!

2015, ноябрь.
В четверг вечером радостные Ильичи выскочили навстречу непутёвым тёткам и стали приветствовать их изо всех сил. Ильич-старший от избытка чувств тут же начал бодаться. Но техника безопасности обязательна к соблюдению! Если обхватить мальчика руками в кольцо и зафиксировать его голову в районе своего живота, и не давать ему простора для разбега и замаха, то с ним очень даже можно мило поздороваться.
Ильич-младший завалился на пол коленками назад и стал вопить: «Играть! Играть! С тётей!»
Детки, что вам сказать… У тёти спортивный питьевой режим – два литра воды в день, и она только что провела сорок минут за рулём в пробке. Хочет ли она играть? Нет. Она хочет совсем-совсем другого.
– Так! Тётя сейчас играть не будет. Тётя сейчас идет в туалет и будет там писать! Кто со мной?
Ильич-младший срывает, извините, джек-пот:
– Я! Я тоже! Тоже в туалет! На горшок! Писать! С тетей!
– Ты? На горшок? Со мной?
– Да! Да!
– Хорошо. Разрешаю. Но ты садишься на горшок, поняла?
– Да!
Ильич-старший видит, что этот раунд борьбы за тётку он проиграл, но причина уважительная, придраться не к чему. Он отходит в сторонку и тихо нарезает круги по гостиной. Непутёвая тётка берёт за руку Ильича-младшего и скрывается с ним в туалете. Ильич-младший подпрыгивает, повизгивает от восторга и трясёт белыми кудряшками. Горшок ждёт на своем привычном месте возле ванны.
Туалет – это вам не кислородная маска в самолёте. Сначала нужно усадить ребёнка. Потом по-быстрому плюхнуться самой. Ильич-младший с любопытством вытягивает голову в мою сторону.
– Ты ничего не увидишь, малыш; можно только услышать.
(Эти унитазы так по-дурацки устроены!)
Даже справляя естественные надобности, постарайтесь не уходить в процесс с головой, а слегка наблюдайте за окружающей живой природой. Тогда вы не пропустите тот момент, когда на лице двухлетнего ребенка словно переключится тумблер – и в этот миг она перестанет прислушиваться к внешнему миру и вдруг прислушается к СЕБЕ… Уверяю вас, этот миг бесценен.
– Мне! Мне тоже бумажку!
– На тебе бумажку. Ты что, пописала?
– Да!
– Молодец!
Начинает старательно подтираться. В горшке победно желтеет настоящая лужица.
А вот надевать штаны обратно следует, всё же, как кислородную маску: сначала на себя, а потом на ребёнка.
Вывалиться из туалета нам с Ильичом-младшим пришлось как раз в тот момент, когда открылась входная дверь и в квартиру вошли родители ильичевской мамы и американский дядюшка Ран с женой, двумя сыновьями и своей тёщей, снятые прямо с нью-йоркского рейса. Семья – она как пасьянс: к каждой выложенной с одной стороны карте можно пристроить с другой стороны целый веер лиц и раскладов.
…А в Песах ильичёвская мама с Ильичом-младшим взяли тайм-аут, и засели вдвоём у себя дома приучаться к горшку насовсем. Ильич-младший три или четыре дня провёл под бесконечные вопросы: «Хочешь писать?» После такой яростной муштры человек может стать только принцессой, даже если его угораздило родиться и вырасти большим бородатым мужиком. К концу срока заточения в ответ на очередное стопиццотое «Хочешь писать?» ильичёвская мама услышала от дочери воистину королевское:
– Нет, но спасибо, что ты спросила.

2017, март.
Ильич-старший посетил израильский парламент aka Кнессет в рамках экскурсии детского сада. Его кузина Э. была там со своим детским садом. В Кнессете им показывали шоу «За стеклом» – работу правительства, потом буфет и туалет.
Встретившись впоследствии в фамильном имении ильичёвских предков, юные граждане обменивались впечатлениями и играли в это… Ну, в общем, в законодателей.
Для начала Ильич-старший грамотно собрал кворум:
– Нет, давайте справлять шабат не у тех бабушки и дедушки, а у этих. Тех я недавно видел, а по этим соскучился.
Кибуцная бабушка и дедушка-индус подвязали шабатние кастрюли резиночками и приехали в гости к «колбасной алие».
Затем Ильич-старший выступил с первым законопроектом:
– Я предлагаю ввести закон о компьютерах! Чтобы пользоваться компьютером можно было только десять минут в день! Кто “за”?
Кибуцные коллаборационисты и индийские соглашатели послушно подняли руки. Здание израильского хайтека содрогнулось. Ильичёвский дедушка, программист старой формации, воздержался. Ильичёвская бабушка-педагог развязала дебаты:
– А если человек за компьютером работает? Ему будет мало десяти минут в день.
После доработки законопроекта разрешённое время, проводимое за компьютером, было продлено до четырнадцати минут. К счастью, непутёвую тётку на этот праздник жизни не заносило.
Ильич-старший вошёл во вкус и выступил со вторым законопроектом:
– Я предлагаю ввести закон – чтобы в пятницу или в субботу все должны были ходить в синагогу!
«Ой-ёй-ёй-ёй, ой-ёй, да что ж это такое!»
Кибуцные коллаборационисты и индийские соглашатели опять проголосовали “за”.
Ильичёвской маме как раз понравилась идея законно выставлять из дому всех лишних обывателей на пару часов в выходные; но вот так сразу – и в синагогу?
– Малыш, я поддерживаю идею жить какой-нибудь духовной жизнью, но, может быть, можно ходить и в другие места?
Ильичёвский дедушка из страны победившего атеизма взял слово:
– Малыш, а ты понимаешь, что это закон, и он обязателен к исполнению, и что за нарушение закона нарушителей будут сажать в тюрьму?
Кибуцные коллаборационисты и индийские соглашатели испугались и стали лоббировать отзыв законопроекта. В тюрьму им не хотелось. Ильичу-старшему и кузине Э. тоже в тюрьму не хотелось, и стало жалко всех бабушек и дедушек. И тут пришел лесник – ильичёвский папа, – и разогнал эту спонтанную “Учледирку” во имя шабатней трапезы, на которой Ильич-старший грамотно благословил вино и халу.

2018, декабрь.
Ильичи в гостях у бабушки строят домик из диванных подушек и всего свежевыстиранного постельного белья в доме. Утверждают, что это – не домик; как называется – не скажут, но вход платный.
У нас таки еврейские дети растут.

2019, январь.
В жизни Ильича-старшего произошел качественный скачок: он полюбил читать книги. После некоторого родительского нажима он научился читать бегло, и…
– И теперь ему никогда не будет скучно! – умиляется ильичёвская мама.
Ильич-старший возвращается домой с тэквондо и бросается обниматься с непутёвой тёткой. Попутно делится своей самой тяжкой детской горестью:
– Она такая противная! Она все время ко мне лезет!
Непутёвая тётка никогда не упустит два удовольствия: научить ребенка плохому и побеседовать с умным, образованным человеком. Тем более не упустит она шанса совместить и то, и другое:
– Зато знаешь, как ты теперь можешь ее называть?
– Как?
– Макат-бехорот!
Это самая страшная египетская казнь, поражение первенцев. Ильич-старший хохочет. Кто кому в семье первый – он усвоил давно. Мой шепот становится ещё тише и загадочнее:
– А знаешь, кто был макат-бехорот для меня?
– Кто?
Ильич-старший, всё ещё со смехом, но уже с нотками священного трепета смотрит на моего младшего братика. Тот с мрачным видом шуршит на кухне, жарит омлетик для Ильича-младшего и делает вид, что нас здесь нет. Я шепчу совсем тихо:
– Твой папа, ясное дело!
Ильич-старший хохочет, потом наскоро купается, заглатывает ужин и валится на диван со второй книгой «Гарри Поттера». Первую он уже закончил, сразу после «Карлсона»:
– Я очень хорошо вёл себя на уроке, потому что знал: урок закончится, и мне дадут, наконец, почитать «Гарри Поттера»!
Ильичевская мама очень гордится сыном:
– Он так быстро читает! Просто проглотил первого «Гарри Поттера»! Но мы не хотим пока давать ему третьего, там уже начинается вся эта жестокость, ему во втором классе ещё рано, подождём ещё год. Правда, эту он тоже быстро дочитает. Кстати, знаешь, что у него в планах? История Израиля, история Мюнхенской олимпиады и история суда над Эйхманом, включая всю историю вопроса и Катастрофы…
– Скажи, ты точно уверена, что не хочешь давать ему третьего «Гарри Поттера»?..
Ильич-старший обниматься ещё прибегает, но ему уже некогда. Его ждут великие дела: выскочить голышом из ванной с полотенцем над головой и криком “Я – супермен!”, поприставать по очереди к маме с папой, съесть ужин из рук бабушки, и вот, наконец…
– Что-то он притих… Он где? В постели? Почему нет? Уже поздно!
На диване его тоже нет. Он уже умный.
– Вон он, в углу, под столом прячется. Читает.
– Быстро спать!
– Ну, паааап…
– Уже полдевятого!
– Мне чуть-чуть осталось!
– До без пятнадцати читаешь, – и в постель!
– Ну, паааап…
– Сколько на твоих часах? 32? На моих 35. Дочитывай и марш спать!
Маршируя в постель, Ильич-старший гордо рапортует, что дочитал книгу про бейрутскую операцию “Весна молодости”, и переходит к Мюнхенской олимпиаде, а потом ему обещали книгу про восстание в Варшавском гетто!
За хорошее поведение, не иначе.
Нежная Ильичевская мама хватается тонкими пальцами за идеальную стрижку:
– Я не понимаю! Другие родители годами ищут способы рассказать детям о Катастрофе, о гибели миллионов людей, а этот! Как ему хватает душевных сил! Сам интересуется, сам находит литературу… С тех пор, как он научился читать, я совершенно не могу проконтролировать, что он читает!
– С тех пор, как он научился ходить, ты не всегда можешь проконтролировать, куда он ходит; и что теперь? – утешает бедняжку непутёвая тётка. – И пусть читает сейчас, пока информация еще впитывается сама; осмысливать он будет позже.
Нет, его конечно отвлекают на рисование, на тэквондо и на роботов из «Лего» (что неудивительно, если мама – гендиректор компании «First Robotics» и даже берет его иногда с собой на соревнования старших групп), но в чем с половиной лет времени хватает на всё.
Даже на общение с непутёвыми тётками.

Май.
Так уж повелось, что люди рождаются на свет без инструкций. Эдакая огромная, сложная, самообучающаяся и самовоспроизводящаяся система, – и совершенно неизвестно, как ею рулить. С первыми двумя Господь еще как-то управился, но уже третий и четвертый не ужились друг с другом без присмотра. Тогда присмотр спонтанно появился: религиозные заповеди, УК, ГК, неписаный этикет, семинары, тренинги, краткие курсы, подзатыльник. Вас научат быть хорошими родителями, достаточно хорошими родителями, плохими родителями, матерями-ехиднами, делать аборт. Вас также научат быть хорошими детьми, почтительными детьми, примерными детьми, плохими детьми (кстати, могу подкинуть телефон курсов), внутренними детьми, не делать аборт. Среди бабушек и дедушек давно проводятся разъяснительные, строительные и ремонтные работы. И вот так, со скрипом, человечество переползает из поколения в поколение.
Как быть тётями и дядями, никто никого не учит. Тётями и дядями становятся неожиданно (поверьте), но образ их, в отличие от родительского, странен и невнятен. Что накопил для нас опыт поколений? Только технику безопасности. Чем же занимаются тёти и дяди в представлении родных и современников? Одни, как ослы, заставляют себя уважать в обмен на недвижимость, другие подсовывают пирожки. Их могут кокнуть за шляпку или обвинить в убийстве ради королевского трона. Про отцов и детей пишут неоднозначные романы в век великих перемен; про дядюшку могут создать короткий сатирический эпизод в комической повести. Мать выведут главной героиней эпохального произведения; тётку – героиней водевиля про жуликов, с переодеваниями. Даже такая мрачная страница истории, как бинтование стоп китайским девочкам, 15 веков писалась руками тёток: мамам было жалко дочерей. Про «Игру Престолов» знаете сами. Вырисовывается, в целом, умеренно злобный персонаж, живущий корыстью, притом гротескный. Конечно, что могут понимать эти полу-посторонние недо-родители в странностях любви! И как после этого писать инструкцию по их применению?
Но опыт поколений неправ. Тёти и дяди тоже люди. Ведь если нас уколоть – разве у нас не идёт кровь? Если нас пощекотать – разве мы не смеёмся? Если нас отравить – разве мы не умираем? А если нас оскорбляют… “На этом мысль останавливается.” Отсутствие инструкций, с одной стороны, затрудняет регуляцию, зато с другой стороны – оставляет широкое поле для импровизации и почти полную свободу действий.
И все мы выживаем, как можем.
В прошлую субботу непутёвые тётки семейно отмечали день рождения Ильича-старшего. Ильич-старший сам испёк шоколадный торт. Ильичевская мама только спросила:
– Где рецепт?
– Тебе присылали, поищи в телефоне.
Рецепт нашёлся в телефоне, торт удался на славу.
В программу праздника входили шашлыки и бой на водяных пистолетах. Непутёвые тётки такого боятся. Эти гротескные персонажи отсиживались в тылу, хотя и старались приносить там пользу.
Всем понравилось. Погода в саду под инжиром стояла тёплая, но еще не жаркая. Детям подали детские снэки – бамбу, орешки, печенье и маршмеллоу. Брательник жарил шашлыки и кебабы. Все расчехлили и наполнили водометы, и с воплями гонялись друг за другом. Даже ильичевская бабушка издала боевой клич “Hold my kitchen!”, замоталась в пуленепробиваемую ветровку и ненадолго возглавила отряд Взрослых против Детей. Весьма грамотно воевал брательников школьный друг А. (который горел в танке во Вторую Ливанскую). Сначала он шумно и демонстративно убегал от противника по всему двору, убедив всё мировое сообщество, всех врагов и избирателей в своей никчемности, а потом зашел с тыла, овладел точкой полива цветов, и, хитростью подманивая мелких задир, методично замочил из шланга каждого из девятерых, одного за другим.
– В нашем детстве, – рассуждал позднее этот потомственный израильский фермер, пряча кетчуп от своего третьего, двухлетки, – у родителей было два мощных воспитательных приема: “вот погоди, папа придет!” и “по попе”. А сейчас что? По попе нельзя, а папу никто не боится, папа растит детей сам и всё время дома.
Короче, разброд и шатания. Всё, как мы любим. И выживать в таких условиях непросто.

Ноябрь.
В наше время принято считать, что все люди рождаются на свет одинаковыми, а потом к нам в общечеловеческую колыбель заглядывает незваное общество с лицом злой феи Карабос и беспощадно «поделяет нас на женщин и мужчин». И мерзко при этом хихикает.
Нет, это не так. Люди сразу рождаются мальчиками и девочками. Но пока они маленькие, у них мало возможностей это показать, а потом взрослые в погоне за своими представлениями о прекрасном не умеют этого заметить. А надо просто приглядеться.
Например, у нас в семье всё четко. Брательник у меня – очень мужчинский мужчина. Фельдшер-десантник, секретный инженер, идеальный семьянин. Вывести его из равновесия очень трудно. Когда я ввалилась в его дом в свежих сине-зелёных волосах, аки присный Ипполит Матвеевич, брательник не стал в ужасе напиваться на рубль. Нет. Вода в кране встала по стойке смирно рядом с грязной кастрюлей. Хрустнула мыльная пена. Хозяин дома на секунду отвлёкся:
– Ты чё с собой сделала?
– А чё? А чё? Я де-е-евочка, я так ви-и-ижу!
Брательник хмыкнул и уткнулся назад в раковину. У него в жизни всё по порядку: мама – лучшая в мире, сестра – старшая, жена – любимая, дочь – принцесса. И даже тёща – глубокоуважаемая. И у каждой свои люляки. А кастрюля сама себя не вымоет.
На меня уже несся Ильич-старший, на секунду перестав мешать тесто для маффинов.
Ильич-старший тоже чёткий мальчик, но ещё неопытный. Поэтому чуть более нервный. Пообнимавшись, как обычно, он отпрянул на два шага от непутёвой тётки, с тревогой уставился на неё, набрал полную грудь воздуха и спросил:
– Тётя, а это ты на себя случайно что-то пролила, или это ты специально так сделала?
Хлюпнула вода. Звякнула кастрюля. Хрюкнула мыльная пена. Ребёнка призвали к порядку: пора было домешивать и печь маффины. А на непутёвую тётку уже напрыгивал со второго этажа резвый Тигра… То есть Ильич-младший.
Вот Ильич-младший у нас – девочка. Рюши-оборки, бижутерия, косметика («три помады!.. и три блеска для губ; вот этого блеска у мамы нет!»), лаки для ногтей. Если выходит гулять после душа в чистых штанах, то позволяет себе скакать лягушкой и изгваздаться не больше одного раза. Прически тоже уважает. Начала издалека:
– Ой, тётечка, какой у тебя браслетик… Синенький, и кофточка такая красивая, синенькая, и волосики тоже синенькие, какие красивые! Так всё подходит! Такая ты, тётечка, красивая, и сколько у тебя красивых штук, штучек и штучечек! А ты мне тоже подаришь красивую штучку?
Для протокола: красивые штучки тётка привозит тоннами, и это ещё без учета набитых комодов в наследство!! Ильич-младший штучки очень ценит и бережно хранит их в таких же красивеньких шкатулочках, розовых блестящих кошелёчках и золотых сумочках.
Однако девочки загадочны: самой большой популярностью у Ильича-младшего почему-то пользуются не бусы и не блестящие цепочки, а два браслетика из плетёной веревочки с ракушками. Мы купили их в лавочке в Дизенгоф-центре на фестивале Гарри Поттера; второй – со скидкой. Продавщица повязала их Ильичу-младшему на ручку и на ножку. Спустя месяц снять браслет с ручки уговаривали папа с мамой вдвоём: началось раздражение на коже. Снять второй не убедили, он уже напоминает обрывок верёвки на шее деревенского щенка. Но тётка поищет такой же новый; она обещала.
А вот как истинный мальчик повела себя Ильичевская мама. Она оторвалась на секунду от компьютера и вежливо поздоровалась с золовкой.
– Мама, мама, а ты видела, какие у тёти синие волосы?
– Да? Нет, не заметила. Где? А, и вправду синие. Что у нас на ужин? Ладно, я подожду ваших маффинов.
И снова нырнула в работу.
И, наконец, настоящих высот, глубин и прочих масштабов достигают девочковые разборки в исполнении бабушек. Чем опытнее девочки – тем тяжелее бьёт чешуйчатый хвост, тем шире разлет осколков:
– Почему ты даёшь ей всю эту косметику? В таком возрасте! В наше время такого не было! Мы росли в кибуце, бегали по полям и носили рубашки с шортами! И не слыхали ни о каком макияже и маникюре!
– Конечно, потому-то ты и ездишь по заграницам и отовсюду привозишь ей тоннами платья-торты в пол! – парирует бабушка, в свое время плевавшая в ленинградскую тушь.
Но в эту осень что-то пошло не так. На Суккот Ильич-младший получил от бабушки-кибуцницы большую розовую коробку в форме раковины – трёхэтажный набор для макияжа от Пнины Розенблюм. Восторгам не было предела:
– Смотри, вот здесь у меня тени для глаз, а здесь – помады, а здесь – пудры, только аппликаторы раскрошились, но ты мне купишь новые, да?
Второй бабушке пришлось принять вызов, поехать в Венецию на биеннале и привезти всем девочкам модные колготки с блёстками.
А тетка, конечно, порылась в комодах и привезла новые аппликаторы.

Декабрь.
Нынче у нас Ильич-младший – очень несчастный: сломал правую руку. Он вчера очень аккуратно ехал на самокате по очень безопасной дорожке, очень аккуратно развернулся, когда мама позвала обратно, а потом очень неаккуратно упал, и прямо на локоть. И провел остаток субботы в настоящей больнице, с настоящими врачами, делал настоящий рентген, и теперь будет полтора месяца ходить в настоящем гипсе.
Было очень больно, но она не плакала, нет. Только жалеет, что не может пока ходить на любимую акробатику, и даже делать колесо на одной руке – не может. И бегать теперь надо очень осторожно, особенно по лестницам, и в автобусе – крепко держаться. Зато можно валяться у мамы на кровати, а потом на руках у тётки, и есть шоколадный круассан из её рук, и слушать про героического прадедушку, который жил всю жизнь с одной рукой.
– Тебе в садике дети будут рисовать на гипсе всякие смешные рисунки…
– Я не хочу! Там есть противные дети, которые ковыряются в носу!
– Но они хотя бы в своем носу ковыряются? В твой не лезут?
– Нет… Короче, пусть наклейки клеят, если хотят!
Ильичёвская мама напоминает:
– Может, позанимаешься на пианино? Хотя бы левой?
Но тут Ильич-младший снова грустит. Тогда тётка рассказывает историю про одного пианиста, которого забрали на войну…
– А почему его забрали?
– А на войну всех мужчин забирают. С восемнадцати лет и эдак до пятидесяти, по обстоятельствам.
– В восемнадцать? Они же еще маленькие совсем!
– Нет, в восемнадцать уже большие; считается, что для войны в самый раз. В общем, пианист вернулся без правой руки…
– Ему бомбой оторвало руку, да?
– Подробностей не знаю, может быть, и бомбой. В общем, он вернулся грустный, что не сможет играть. И тогда его друг-композитор написал специально для него музыку для пианино, но только для левой руки.
Мы извлекаем из «ютуба» этюды Скрябина. Ильич-младший слегка разочарован:
– У этого пианиста есть правая рука!
– Да. Но смотри: он играет только левой. А музыку может играть любой пианист, не только тот самый.
– А тот самый здесь есть?
– Не уверена. Это было давно, концерт могли не записать.
– Почему?
– В те времена у людей ещё не было таких телефонов, чтобы любой человек мог записать любой концерт.
– Не было?!
Кажется, эта новость потрясает Ильича-младшего сильнее, чем идея, что можно обходиться без руки.
Ильич-старший попросил пончик “без ничего”, только с сахарной пудрой, и учинил себе белые сахарные усы. Он теперь ходит к логопеду и почти научился правильно выговаривать С и Ш. За это его поощряют любимыми «су-ши».
А сестру он утешает рассказами про израильского национального героя Трумпельдора.

2020, январь.
Ильич-старший весьма силён в написании на бумаге букв, организованных в слова. Этим умением он – так же вскользь – повергает окружающих в трепет. А вовремя повергнутые в трепет ближние и дальние – верный залог успеха в жизни.
Пишите, и будет вам счастье.
Например, в подарок бабушке на юбилей он переписал от руки Декларацию Независимости Израиля – большими печатными буквами, чтобы бабушке было удобнее читать. После чего пацан вник в основную идею документа и проникся его сутью.
Следующим документом, представленным на рассмотрение Верховного Совета в лице бабушки, стало программное обращение к хозяйке частной продлёнки, куда Ильича-старшего упекли родители после школы.
В письме были перечислены все недостатки данного исправительно-воспитательного заведения, подвергнуто справедливой и беспощадной критике низкое качество мебели, учебных пособий, канцелярских принадлежностей, отмечен недостаточный уровень как обучения, так и личностного развития постоянных посетителей. В свете вышеизложенного, хозяйке предлагалось переговорить с родителями автора на предмет изъятия самого автора из стен упомянутого заведения и переводе его на домашнее послешкольное времяпровождение.
Непосредственно со своими родителями автор поговорить не рискнул. Но совершенно справедливо рассудил, что у его родителей есть свои родители, чтоб им указывать, поэтому бороться за независимость он пошел по инстанциям – с самого верха. И не прогадал. Бабушка хохотала неделю. Родители хмыкнули, изъяли Ильича-старшего из продлёнки и передали ей на поруки:
– А теперь угадай, что! А теперь твоя мама после школы учит меня анг-лий-ско-му! Вот!
Да уж. Моя мама – она такая. Она может. И она-таки научит.
А вот ильичевский папа у нас, наоборот, весьма немногословен. Заходит он, например, в дом. Вечером, в воскресенье, после работы. На кухне уже тусят Ильич-младший, ильичёвская мама, ильичёвские бабушка с дедушкой, и ещё какая-то слабо опознаваемая, но не очень опасная личность. Ильичевский папа окидывает собрание приветливым взглядом «Гутен абенд», но тут же выражение его лица меняется на “Ахтунг!”:
– Почему мама стоит?
– Ах ты, господи! Да что ж это я!.. – спохватывается генеральный директор крупной некоммерческой организации. – Сейчас я накрою стол в гостиной!
Строгая свекровь возмущается:
– Мася! Прекрати гонять бедную девочку! Мы тут нормально ужинаем!
Но Мася уже сменил выражение “Ахтунг!” на следующее по списку выражение “Абгемахт!”. И тогда Ильича-младшего отскребают от мультика, дедушку – от дивана, и все перемещаются за круглый стол в гостиную. Непутёвые тётки быстренько заворачиваются в пальто и бегут вызволять Ильича-старшего с тренировки по тэквондо.
Ильич-старший понял, как надо общаться с непутёвой тёткой. Звонить он перестал; он теперь пишет в наш с ним личный «вотсап».

Июнь.
В июне у нас не только радости, но и два йорцайта – бабушки и дедушки. В одну из последних пятниц месяца мы всей семьёй ездим на два кладбища, а потом выпиваем и закусываем под фиговым деревом. Раньше там еще и «гордая пальма зачем-то росла», но пробил её час, и она тоже нас покинула.
Правнуки распределяются так: Кузина Э. – спокойная и сознательная. Ильич-старший – неспокойный, но сознательный. Кузина Дуня – просто спокойная. И Ильич-младший, которого пришлось в какой-то момент ухватить за руку и объяснить, почему на кладбище не принято громко кричать и весело прыгать с надгробья на надгробье. Ну, потому что под каждым надгробьем лежит человек, который спит вечным сном, и мы ходим рядом тихо, чтобы его не разбудить. Вечным – это значит, что на самом деле они никогда не проснутся, но мы из уважения к их памяти здесь не кричим, не смеёмся и не бегаем.
По традиции, мы сначала приезжаем к дедушке на нееврейское кладбище в кибуце. Ильичевские кузины Э. и Дуня расписали красивые камешки для возложения к надгробиям. Ильич-младший отвечал за возложение букетов, Ильич-старший – за то, чтобы Ильич-младший далеко не убежал. Было нежарко, дул приятный ветерок, и солнце то и дело пряталось за облака.
С ежегодным отчётом выступил самый передовой и самый ответственный член семьи – ильичёвская мама. Именно ею наш дед очень гордился бы, и именно ей очень не хватает его, чтобы посоветоваться – как руководить большим коллективом, а особенно – как начислять этим оглоедам зарплату. Ильичу-младшему было велено внимательно слушать все речи и не велено карабкаться на надгробья и по ним прыгать. Поэтому он тихо, но быстро вскарабкался на непутёвую тётку.
И мы воспользовалась моментом. Когда все разбрелись и занялись взрослыми разговорами, непутёвая тётка сказала Ильичу-младшему:
– Раз уж ты тут сидишь, давай проведём небольшую экскурсию. Посмотри вокруг: под всеми этими камнями лежат люди, которые когда-то были живыми, а потом умерли… Помнишь, ты спрашивала, что означает “увековечить”? Ну вот, родственники этих людей поставили им каменные плиты, на которых написали, как их звали, когда они родились, и когда умерли, а также – какими они были хорошими и как они их всех любили. Это и есть увековечить их память. Идём, посмотрим. Вот здесь – даже с портретом, и здесь тоже…
– Мальчики и девочки вместе?
– Да, на кладбище это не важно, лежат все вместе. И родственники делают красивые плиты, и приносят цветы… Например, искусственные.
– Какие-какие?
– Ну, ненастоящие. Смотри: из пестрой тряпочки. Они стоят всегда.
– А мы принесли настоящие! Они красивее!
– Конечно. А вот здесь плиты с портретами, а вот крестик, видишь? Значит, человек был христианин. Всё, идём, нас ждут, пора ехать к бабушке.
– На еврейское кладбище? А это – нееврейское?
– Да. Дедушка был не еврей.
– Почему?
– Ну, так получилось. Не все люди евреи. Дедушка был украинец и родился на Украине. Потом вырос и женился на бабушке.
Ильичу-старшему разрешили ехать с непутёвой тёткой. Впервые в жизни. Он мигом притащил свой бустер, влез на заднее сиденье и пристегнулся.
– Ух ты, какой бардак у тебя в машине! Машины, в которых бардак, – они самые лучшие!
Непутёвые тётки газанули на нейтралке.
– У тебя дома тоже бардак, да?
Непутёвые тётки чудом увильнули от лобового.
– Да, малыш, у меня дома ужасный бардак.
– Вот поэтому и хорошо жить одному: делаешь, что хочешь! – с тоской вздохнул Ильич-старший.
В копилку взрослой мудрости: никогда не парьтесь, что живёте как-то неправильно. Ведите любой образ жизни, всё равно найдется кто-то юный, кто будет его романтизировать и захочет жить, как вы.
Впрочем, я решила кое-что для себя уточнить. Я читаю много женских жалоб в стиле «девочки, ну почему он так говорит, мне же обидно, как он не понимает?!» Отвечаю: не парься, он не поймёт никогда, он все равно тебя любит, но они такими рождаются:
– Малыш, а вот ты мне сейчас сказал, что у меня в машине бардак… Ты зачем это сказал?
– Но я же сказал, что такие машины – самые лучшие! У тебя бардак, и мне это очень нравится.
Это не баг, это фичер. Будьте, какими хотите, и всегда живите так, как вам удобно. Им понравится.
– У тебя радио по-русски!
– В Израиле есть как минимум две радиостанции на русском языке.
Но радио я выключила. К бабушке мы приехали первыми.
– Ну, что, вы по дороге подремали или поболтали? – спросила ильичёвская мама.
Вообще-то, я как раз намеревалась подремать, но мы поболтали. О поездках в Эйлат, о том, кто жил там в гостинице в “свите” с прямым выходом на пляж, кто нырял со шноркелем, видел кораллы и удрал от морского ежа, кто сам много раз рулил в Эйлат на машине и однажды был там в день подписания мирного договора с Иорданией, и видел все королевские самолеты, летевшие с востока и обратно…
Ильич-младший уже резво прыгал в сторону бабушкиного кладбища.
– Я сама вижу, что оно еврейское. Вот же, смотрите: магендавиды на воротах!
И поскакала дальше, к панихидной площадке под навесом. С неожиданным комментарием:
– А я помню это место! Мы здесь ели бутерброды!
И все, слышавшие это, прыснули от смущения. Всё же Ильич-младший – ребенок с феноменальной памятью.
Но в этом году Ильич-младший был уже большой, знал, что на еврейском кладбище не едят, проявлял сознательность и легонько ползал по надгробию, разбирая по буквам свое второе имя среди имен своей покойной прабабушки. Остальные дети во время торжественных речей наконец-то занялись нормальными детскими делами: бегали по дорожкам между могил.
– Во что это они там играют?
– В прятки, небось. Во что еще играть детям на кладбище?
– Ну да, можно так спрятаться, что никто не найдёт.
– И никто не подумает здесь искать.
Потом все поехали выпивать и закусывать.
Дети играли в ресторан на втором этаже, и все взрослые должны были прервать свои занудные разговоры и пообедать в том ресторане. По очереди. Когда настал черед ильичёвского папы, он поступил как классический папа из анекдотов и мемов. Он вернулся оттуда часа через два, неожиданно растрёпанный и очень довольный жизнью.
– Они мне сказали, что прямо за рестораном есть комната отдыха для посетителей, и что там клиент может поспать за дополнительную плату. Ну, я и воспользовался услугой…

2021, октябрь.
«И не боюсь, что гром убьёт,
Что враг на мине подорвёт,
Боюсь, что кто-то позовёт –
И я растаю…»
В сентябре у нас месячник дней рождения Ильича-младшего. По еврейскому календарю, по григорианскому, и в ближайшие исходы субботы и праздников. Не, нуачо. У нас в Израиле так принято. Имениннику много раз приятно, остальным тревожно: вдруг упустили поздравить, одарить, или, невроко, сходить на митинг? Для родных, для друзей, для друзей родных, для души, и куда-нибудь пару раз съездить с семьей развлечься. Например, непутёвой тётке как отбили руку на катке в Холоне, так она до сих пор и ноет. А запястье – побаливает.
В общем, Рош ха-Шана решили совместить с одним из дней рождения Ильича-младшего. Который по еврейскому календарю выпадает за несколько дней до Рош ха-Шана.
– Привози сразу подарки, – предупредила ильичёвская мама. – А то мало ли, вдруг локдаун.
Тут надо сказать, что с ильичёвской мамой у нас давно конфликт. Зрел-зрел, да и лопнул. Мы страдаем, ругаемся, рыдаем, жалуемся и считаем друг друга злыднями. Дело в том, что сия неприятная женщина недобаловывает нам Ильичей. И – как будто этого мало! – не позволяет нам добаловывать их своими силами. Вот честное слово, я очень уважаю ильичёвскую маму, она прекрасная женщина, отличная дочь, жена, невестка, мать, гендиректор компании и кулинар по гречке, но – «девочка, ну ёб твою мать!» Непутёвые тётки мучаются и замышляют вселенские каверзы, кои ильичёвская мама пытается жёстко пресекать (ха-ха!). Победителей в этой войне нет, но ведь нет и повода не вести её, верно? Надо лишь соблюдать технику безопасности.
Короче, непутёвые тётки затарились подарками и поехали в дом брата своего, спецназовца и секретного инженера, на семейный праздник.
Приехали первыми. На кухне царил Ильич-старший. Он яростно сопел и кромсал на кубики сырую морковь. Перед ним стояла огромная миска нарезанных овощей.
– А где все?
– Наверху, переодеваются. Бабушки приедут ещё через полчаса. А я варю суп. Я так решил. А они пусть как хотят. Я им так и сказал.
Решил так решил. Мальчики всегда живут так, как они решили.
Ильичёвские родители уже привычно выбирают свои войны. Ильичёвский папа сказал: «Ладно, делай что хочешь, но – чтоб к ужину и на всю семью!», а ильичёвская мама, как всегда, махнула рукой. И Ильич-старший остался на кухне совершенно один.
Непутёвые тётки украдкой огляделись: не мешает ли кто баловать Ильичей? Горизонт был чист. Тогда непутёвые тётки «одним универсальным движением брови» ликвидировали с кухонного стола весь овощной мусор. Ильич-старший слегка приободрился. И завёл с тёткой учтивый разговор.
– А скажи-ка, тётя… Там, где ты живёшь…
– Да-да?
– Там, где ты живёшь, тебе доводится иногда варить суп?
Непутёвые тётки – весьма загадочные существа из таинственного города Бней-Брака, живут в машине и привозят подарки. Поди знай, что там у них с супами.
– Ну, в принципе, всякое бывает. А что? (Тётки у нас еврейские.)
– А доводится ли тебе иногда резать туда сырой лук?
– Мнэ-э… Да, случается и такое. А почему ты спрашиваешь?
Тут тётке надоело строить из себя светскую даму
– Тебе помочь?
Ильич-старший совсем воспрял духом:
– Да, мне надо почистить и порезать лук и пожарить его вон в той кастрюле, на масле. На плите.
– Там кастрюля с маслом?
– Да, с оливковым. Но оно, наверное, уже сгорело.
– Что?!
– Я про него забыл.
Непутёвые тётки наконец-то поставили в угол сумку, а на стол – противень с печёной картошкой по вкусу ильичевской мамы. Ильич-старший мгновенно протянул им лук, нож и фартук. Потом внимательно следил, как тётки режут лук на кубики тупым ножом, стараясь вслух не материться: на своей кухне наша Галя балована. Свои ножи у неё острые. Те, по которым она молча пляшет, – тоже.
Масло, конечно, никуда не сгорело. Так, слегка побулькало и смирно позолотило лук.
– Дальше я сам! – Ильич-старший отпихнул тётку от плиты.
Что мы можем сказать такому «сыну мудрому»?

– Фасоль в томате добавишь только после того, как картошка сварится, иначе она останется сырой из-за кислого соуса.
Ильич-старший нас услышал. Мы проверяли. Суп получился очень вкусный.
– Этим супом я смог залечить свою психологическую травму! – гордо выступал вечером Ильич-старший.
– Это какую же?
– Вчера папа разделывал сырую курицу. И я заглянул к ней внутрь!
– И что?
– А-а-а! Там такое было! Ужас! Я до сих пор в шоке!
– Малыш, я держу в руках твой реферат по анатомии. Ты схематически изобразил тело человека, нарисовал в нём кости, подписал их и кратко рассказал о каждой. А теперь подумай, как выглядит изнутри всё то, что ты нам тут представил.
– Что-о-о?!
– Ну, вот если мы заглянем в это тело с костями, что мы там увидим? Ту же курицу, но гораздо крупнее.
– А-а? Ой! Зачем ты мне это сказала! А-а-а-а-а!
Ильич-старший с хохотом умчался забывать всё это мерзкое двуногое-без-перьев. А мясо у них в доме ест ангелоподобный Ильич-младший. Прямо так даже жрет. С аппетитом.
Тут, кстати, сам намытый и благоухающий именинник в белом платье сбежал с лестницы и – нет, уже не взобрался с разбегу на непутёвых тёток. Оказывается, бабушка-кибуцница уже не разрешает Ильичу-младшему карабкаться на тёток, а только на папу:
– Она говорит, что я для тебя уже тяжелая! А я разве тяжелая? Я же пёрышко! – Ильич-младший резво подпрыгивает, поудобнее устраиваясь на непутёвых тётках.
– Да, ты пёрышко! – кряхтят тётки и мысленно возносят хвалы своему тренеру.
– Вот видишь, бабушка?! – громко торжествует Ильич-младший. – Я пёрышко! Тётя подтверждает!
В общем, Ильич-младший просто хвастался новым платьем, туфельками, маникюром и прочими интереснейшими вещами.
В разгар праздника ильичёвской маме позвонили и объявили, что в классе Ильича-старшего нашли “позитивного” мальчика, и заверте…
Ильич-старший радостно завопил, что его наконец-то изолировали, а это значит, что он может отойти от всех подальше и почитать. Ура! Он напялил маску и улизнул в угол с книжкой. Потом так же тихо пробрался наверх, в спальню, и никого к себе не впускал. Эх, нам бы в детстве так! Но карантин назавтра отменили, и лафа закончилась, пришлось идти в школу.
А вот Ильич-младший перед сном затянул в свою спальню и бабушку, и непутёвую тётку. Затребовал и получил себе тройную косичку и прочих игр, и танцев с бубнами, показывал два почти одинаковых алых лака для ногтей и спрашивал, который красивее (мальчики, радуйтесь, что вас там не было). Потом отпустил домой измочаленную бабушку и стал догрызать мозг непутёвым тёткам.
– Тётя, и когда ты уже выйдешь замуж!
– Не уверена, что выйду. Раз до сих пор не вышла.
– А почему ты не вышла?
– Потому что мне, например, не предлагали.
– Совсем никто?
– Из тех, кто меня интересовал, никто. А остальные не считаются.
– А ты сама предлагала?
– Нет. Потому что предлагать должен мужчина. Помнишь, что рассказала сегодня твоя мама? Они с папой жили десять лет вместе, и мама хотела за него замуж, но они поженились только после того, как папа предложил ей выйти за него замуж, и она согласилась, и он подарил ей кольцо. А потом у них родились вы. Такой уж порядок.
– И мне тоже предложат, и я тоже выйду…
– Сперва познакомишься с женихом.
– Ну да, конечно. Но ведь я тоже могу сделать ему предложение!
– Можешь. Только у тебя ничего не получится.
– Но почему?!
– Потому что мальчики умеют ценить только то, чего добились сами.
Тут Ильич-младший как-то странно умолкает, и я бросаю на него тревожный взгляд. У меня так бывает: я что-нибудь скажу, и человек сразу выпадает из диалога. Иногда – навсегда.
Но нет, Ильич-младший просто притих и засмотрелся куда-то внутрь себя.
И кивнул.
И шепотом сказал: «Ага!»
И скорчил очень понимательную рожицу.
Кажется, с мальчиками она уже знакома.
Что ж. Девочки живут так, как у них получается.
«За каждую ее слезу –
Я горло вам перегрызу,
И Бог мне в помощь!»

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *