Шепоток ежедневного чуда
Оле Чайковской
И придвинутся вдруг небеса,
Осязаемей станут и строже,
И такая пойдёт полоса –
Что ни стих, то мурашки по коже.
Прояснится, пройдёт голова
(Словно влагой наполнилось блюдце),
И такие подступят слова,
Что попробуй от них отмахнуться.
Сбои ритма и рифм чехарда,
Шепоток ежедневного чуда…
Мне бы смыться, удрать, но – куда?
Тень за мною шагает повсюду.
***
В тоске слезливо-мелодраматичной
Изнемогает старенький наш мир,
Где многое ущербно и вторично,
Затёрто, заштамповано до дыр.
Мы названы чужими именами,
У нас всегда на всё готов запас
Метафор, что придуманы не нами,
Эпитетов, что жили и до нас.
И в пёстрой толчее стихотворений –
Набор одних и тех же слов пустых,
Банальных аллегорий и сравнений
И надоевших истин прописных.
Мы тянемся к заёмному сюжету
И признаём холодных чисел власть,
Как семя, не пробившееся к свету,
И на мгновенье вспыхнувшая страсть.
И потому – таких минут немного –
Когда талантом чьим-то поражён,
Ты вздрагиваешь, словно от ожога,
И шепчешь: «Как же это хорошо!»
***
Хотя отмотала, конечно,
Зима ей отпущенный срок, –
Вразвалку уходит, неспешно.
Как выгнанный с поля игрок.
То простыни снега расстелет –
Роскошная выйдет постель,
То вьюгу под вечер затеет,
То утром устроит метель.
Но к лету готово лукошко,
И марта – последняя треть,
И кошка сидит на окошке –
А где же ещё ей сидеть?
И в небе, следы заметая,
Неспешно плывут корабли –
Несметная белая стая –
И тают, касаясь земли.
***
Длинный ряд облаков-шатунов –
Утомительно-пёстрая лента,
Вереница заученных снов:
Я их помню с любого момента.
Из далёких приплывшие мест,
Испарившейся влагой обильны,
Как же сниться им не надоест –
Этим старым заезженным фильмам!
Что мне их застарелая грусть,
Что мне сорок оттенков стального!
Я от них убегу. Я проснусь.
Чтобы завтра увидеть их снова.
***
Из далёкого детства картинки –
Листопад из окна в октябре,
В луже – радуга, двор на Ордынке,
Шампиньоны в соседнем дворе.
Постепенно, не сразу, нескоро,
Словно в странном, забытом кино,
Я вхожу в этот призрачный город,
Из которого вырос давно.
Отказавшись от помощи зала,
Я друзей окликаю живых
На его опустевших вокзалах,
На пустынных его мостовых.
Пожелтевшие глажу страницы,
И, как прежде, с приходом весны
В город мой возвращаются птицы
И цветные мне видятся сны.
***
По глубокому зимнему следу,
По надёжному, крепкому льду
Я к тебе непременно приеду,
Я к тебе непременно приду.
Я твоё не растратил наследство
И своё не профукал житьё,
О моё бестолковое детство,
Москворецкое детство моё!
Из когтей суматохи вокзальной
Я вернусь восвояси, домой,
К «Павелецкой» моей радиальной,
К «Павелецкой» моей кольцевой, –
Где всё так же от летнего зноя
По ночам отдыхает земля
И по осени землю листвою
Устилают мои тополя.
Художнику
Эпох не подвинуть и сроков,
И время не тронется вспять,
В тот мир, где сбегал я с уроков
Из школы пятьсот двадцать пять.
Хоть век этот нынешний зябок
И новый у нас реквизит,
Но солнце с востока на запад
Всё так же над морем скользит.
И так же в пыли подорожник
Растёт у дорог. И трава.
Так в чём же, скажи мне, художник,
Секрет твоего волшебства?
В чём магия чудной закваски?
Быть может, в святой простоте?
И как они ожили – краски –
Под кистью твоей на холсте?
Откуда на гулкие крыши
Как осенью листья, летят
Те звуки, которые слышал
Я, грешный, полвека назад,
И запахов пёстрая стая
Из канувших в лету годов?
И те же по рельсам трамваи
Скользят мимо Чистых прудов.
***
То ли был этот год,
То ли был этот год,
То ли не был,
Только часто к дождю
Вечерами болит голова.
В нашем городе дождь,
В нашем городе серое небо
И толчками на свет
Проступает из почек листва.
Проступает листва.
Это значит, мы всё-таки живы,
Есть у нас ещё завтра
И есть ещё слово «домой»,
И бросаем мы в суп
Бархатистые листья крапивы,
Что не жалит пока что
И мокрою пахнет землёй.
В мире пахнет листвою,
И липкие падают почки.
Ну куда нам спешить!
Под навесом мы дождь переждём.
Есть у нас ещё время
И сладкое слово «отсрочка».
Постоим – подождём
Под холодным весенним дождём.
***
Что поделать! Не вышло из нас коммерсантов.
(Господи, слава Тебе! Ты всемогущ и милостив!)
Может быть, потому, что живём мы
на улице Подольских Курсантов,
А мама моей жены –
на улице Героев Панфиловцев.
Что поделать! С годами
чащоба памяти всё непролазней,
Не стереть из неё семейного апокрифа:
Что мой дед пропал без вести где-то под Вязьмой,
А отец только чудом не умер от брюшного тифа.
Тиф в товарном вагоне – это вам не простуда.
Ни еды, ни воды. Пар горячий в воздухе вился.
Это была война. И настоящее чудо –
Настоящее чудо, что он выжил.
А я родился.