Забег к счастью длиною в жизнь
Судьба Марго
Лето приближалось к своей середине, вернее, к своей сердцевине. Солнце сжимало кольцом, а душный средиземноморский воздух периной покрывал жаркую, прокаленную землю. Силы были на исходе, и приближающийся отпуск качался маревой тучкой на часах июля. На работе у Маргариты, как обычно перед отпуском, началась чехарда. Начальник неожиданно заартачился и не хотел подписывать разрешение на отдых, муж вел себя в последнее время очень странно, а в их квартире, расположенной на последнем этаже четырехэтажного дома, прорвало трубы. Но проблемы растолкали друг друга, как бы открывая, пусть и нехотя, путь в исполнение желаний. Самолет в положенное время взмыл в воздух и мерно поплыл над городами, странами, морями и горами, перенося Марго в желанную необходимость.
В этом году ей исполнялось пятьдесят. Внезапно и неотвратимо годы наступали на пятки, гормоны душили, а воображаемое личное счастье все никак не наступало.
Двадцатилетняя женщина от тридцатилетней отличается возможностями, а не их пониманием. Тридцатилетняя от сорокалетней – знанием о том, как правильно их использовать. Знанием, но не применением этих знаний. Между сорока и пятьюдесятью знания переходят в умение, и вот тут-то оказывается, что время не ждет, а стремительно бежит вперед и не собирается ожидать решений, которые Марго никогда не умела принимать. Она жила всегда надеждой на то, что все само как-то образуется. Но ничего не образовывалось – ее когда-то любимый и любящий муж жил уже несколько лет в отдельной комнате, и их отношения уже давно перешли на положение попутчиков, едущих в одну сторону, но разным транспортом.
Что такое жизнь: радостная ли встреча с новым днем или унылое сопровождение дня пустого; облако надежды в бутоне распускающейся розы или отчаяние, висящее грозовой тучей? Маргарита в последнее время, – а время это длилось уже несколько лет, – все чаще ловила себя на грустных пустых мыслях, мешающих ей, такой жизнерадостной и наивной, продолжать счастливое завоевание каждого дня. Все чаще она просыпалась неудовлетворенной и разочарованной.
Читать Марго всегда любила и прочитала немало интересных книг, которые подробно и радостно учили жить, но жить так, как там было описано – никак не получалось. «Книги – это рецепты, но надо еще и лекарства принимать», – философски рассуждала она и ничего не делала, все оставляя «на само собой». И только появление Гиля, ворвавшегося в ее жизнь, казалось, должно было все наконец поставить на свои места.
Марго была натурой творчески одаренной. Она писала стихи и музыку, картины и романы – и получала то восхищение и восторг поклонников, то зависть и равнодушие соперников. Но ни то, ни другое ее, в общем-то, не очень волновало. Она всегда была «сама в себе». Интроверт – какое ломкое слово… Впрочем, людей, которых оно характеризует, отличают самоуглубленность и замкнутость, ранимость и осторожность по отношению к внешнему миру. Марго, – с ее эмоциональной хрупкостью и глубиной принятия окружающего мира, с его словами, произнесенными то слишком громко, то слишком тихо, – примиряла с действительностью гармония цвета, случайно найденного кистью; звука, услышанного внезапно в какофонии дня; слова, сознательно пойманного и заключенного в сети белоснежного листа бумаги. И тем не менее, она была, несмотря на самоуглубленность, человеком реалистичным. Ну, так ей казалось. Она прекрасно понимала, что качество это – приобретенное. Жизнь предложила свои правила игры, и она их приняла. А что было делать?
Все всегда с чего-то начинается. И обычно начинается вдруг. Так случилось и у Марго.
Марго и Сергей
Ее брак с Сергеем можно было бы назвать и счастливым, – со стороны, конечно. Правда, цену этому счастью знала только Маргоша, Гошка, – как ее называл Сережа: простой коренастый паренек из рабочей семьи.
Он случайно появился на какой-то очередной вечеринке и был другом кого-то из ее согруппников. Поначалу она даже не обратила на него внимание, Марго всегда нравились высокие подтянутые ребята, а этот… Но настойчивость Сергея не знала границ. Да и у Марго других предложений не было. А у Сергея был добрый, покладистый нрав и безграничная любознательность к жизни.
Тогда, в конце восьмидесятых, еще никто не предполагал, что времена социальной защищенности и всенародной расслабленности вот-вот закончатся. За окном весна привычно сменяла зиму; мужчины на рабочих местах без азарта обсуждали международное политическое положение, а женщины – места возможного выброса дефицита. В кулуарах сплетничали и решали вопросы продвижения по службе.
Подружка по работе Ира всегда откровенно делилась с Марго своей личной жизнью, и почему-то в итоге выходило, что ее личная жизнь намного интереснее и красочней, чем Маргошина. Ира не была замужем, часто меняла любовников, и с таким азартом о них рассказывала, что Марго начинало казаться: зря она поспешила с замужеством. Сергей не оправдывал ее надежд – он был не амбициозен, не собирался «хватать жизнь за грудки», не хотел иметь красивый дом и читать умные книги. А Маргоше надо было идеального – возлюбленного, дома, детей, необыкновенной, увлекательной жизни. Она с жадностью выпивала каждый день до дна, и с такой же страстью хотела видеть и ночью удивительные сны.
От чего зависят желания человеческие: от генной ли предрасположенности, от количества прочитанных книг или от наличия химических элементов в организме? А может быть все-таки, человек – просто марионетка в чьих- то руках, и нет смысла прилагать неимоверные усилия там, где уже все предрешено…
Но Маргоша обо всем таком сложном тогда не думала. Ей было плохо с Сергеем, и тогда появился Борис. Намного старше и солиднее ее, уже отыгравший в детство, положительный и состоявшийся Борис почему-то по-мальчишески влюбился в Марго и предложил ей руку; сердце, правда, на всякий случай оставив у себя. Но где же об этом было знать Марго? Руку она видела, а как увидеть сердце, когда у нее самой за спиной выросли крылья, и она, казалось, уже перенеслась в те высотные дали, о которых так мечтала?
Развод Сергей никак не хотел давать. Марго недоумевала: и зачем она ему – ведь ни стираных носков, ни вкусного обеда за эти несколько лет совместной жизни Сергей от нее так и не получил. Она знала, что он ее любит, что готов исполнить любую прихоть, уехать за ней на край света… Но он был не борец – и это все перечеркивало. Поэтому, добившись развода и став свободной женщиной, Марго тут же передала свой паспорт в ЗАГС для законного подтверждения отношений с человеком, которого она приняла за принца, пришедшего воплотить ее желания. Тогда еще она не знала, что ни один мужчина не сможет ей помочь в реализации мечты. Она не знала, что только сам человек своей волей, усилием, счастливой звездой выводит себя туда, куда хочет попасть. И никто не может за руку привести его в страну молока и меда. У каждого свои кисельные берега и свой берег мечты. И если изначально у одного страна мечты – Юг, а у другого – Север, вместе, рука об руку, туда никак не попасть.
Но если бы не молодость и вера в чудеса – не было бы не только ошибок, но и побед вопреки всему.
Марго и Борис
Так как Марго в чудеса верила, ее свадьба состоялась, хотя и не такая пышная, как в первый раз.
Когда из праздника надежд она попала в страну будней, когда смолк оркестр эмоций и Борис на ее желания стал отвечать своими – Марго стала догадываться, что образ принца оказался нарисованным ее восторженным и не знавшим границ воображением. Но ее желания никуда не исчезли, и Марго решила сосредоточиться на них сама. Конечно, можно было просто опустить руки, поменять направление, постараться подстроиться под желания Бориса… Но тогда это была бы уже другая Марго, а в результате – и другая жизнь, по другим правилам и предпочтениям. А Марго летела навстречу солнцу, как бабочки летят на свет, и остановить ее было невозможно.
Когда перед ней закрылись двери, она нашла выход – вылетела в окно, расправив душу навстречу свету. И полетели вместе с ней, развернулись во всю широту ее творческие устремления, руша шлюзы, сдерживаемые надеждами и поисками женского счастья. Прирожденные способности и таланты заиграли всеми цветами радуги. Это давало Маргарите те эмоциональные подъемы и восторги, которых она ждала и не дождалась от своих мужей. Свобода самовыражения – без окриков и поучений, без требований и обязательств – захватила и понесла Марго по жизни.
Творчество – удел избранных, удел любимцев судьбы. Не зря говорят: «Бог поцеловал в макушку». Нигде и ни в чем не обрести такую безоглядную внутреннюю свободу, как эта свобода созидания нового. Слушать ее, скользить за ней, умело держа компас, слышать ее и, как лунатик, идти, не осознавая своих действий.
Марго все резче отдалялась от Бориса, а он, казалось, только этого и ждал. На его мобильном телефоне все чаще стали появляться неизвестные Марго имена. Его выходные все чаще стали проходить вне дома. И отпуск он предпочитал проводить вне семьи: семинары, друзья, знакомые… Подрастала дочь, но времени и желания заниматься ею у Бориса не возникало.
Семейное счастье – мечта юной девочки и зрелой дамы; надежда на плечо друга в радости и горе, близость душ, разговор без слов; путь по закоулкам жизни рука об руку… Реальность это или пустые мечты, которым не суждено сбыться? Где ответ на этот простой вопрос: возможна ли в природе отношений между мужчиной и женщиной связь длиною в жизнь, или это лишь вынужденное сосуществование, помогающее выживать?..
Семейного счастья у Марго не было. Зато внесемейного, личного, запретного – и потому немного отстраненного от ее обычной календарной жизни, – оказалось достаточно.
С вопросами морали Марго впервые столкнулась, когда поняла, что с Борисом уже ничего не достроить, а жизнь продолжается, и очень хочется любить и быть любимой. Вот только вместе эти желания почему-то не ходят: либо любишь ты, либо тебя. Марго с ее непрерывной склонностью к анализу открыла для себя давно известную истину: когда ты готов отдать себя – это становится неинтересно другому, потому что интересна только победа, а сдающихся без боя берут в плен. Но жизнь пленного – не жизнь героя.
Раскрытая на одном и том же месте книга, знакомая и надоевшая мелодия, неизменная яичница на завтрак… Марго никак не хотела числиться в одном ряду с этими образами. И, по-видимому, вследствие этого протеста она всегда оставалась желанной и недоступной для жаждущих общения с ней мужчин. Она выбрала свою мораль замужней женщины, которая не обсуждалась. Присутствие любовника в ее жизни, в ее душе, требующей близости и партнерства, было необходимо, но допустимо, лишь если любовник – это любовь, помощь, признание, Маргариты как личности. И требования к этому патетическому образу любовника с каждым годом увеличивались в той же пропорции, в какой возрастали требования Марго к себе и к жизни.
Эта внутренняя жизнь бурлила и конфликтовала с жизнью внешней, которая никак не хотела подчиниться желанию Марго самой составлять расписание на день. Жизнь внешняя навязывала ей свои правила – держала в ежовых рукавицах, тренировала на выносливость, не отвечала взаимностью, подводила в самых неожиданных местах и требовала большой цены за успех, достающийся тяжелым трудом. Но Марго боролась, как могла, и точно знала: если она отступит хоть раз – проиграет сражение. Поэтому Марго, скрепя сердце, шла на временные уступки, в уверенности, что ее победа впереди.
Развод
Все случилось как-то неожиданно. Обычный телефонный звонок во время рабочего дня; запечатанный почтовый конверт. Марго удивленно повертела его в руках – на конверте крупными буквами стояло слово «Рабанут» . Не может быть… Сердце Марго упало и покатилось куда-то под гору, как во сне, когда падаешь в пропасть и нет конца этому падению. Может быть, это сон? И этот конверт, и все то, что происходило между ней и Борисом за последний год?
Соседская налаженная жизнь вдруг стала ломаться, портиться, и из второсортной свежести разом превратилась в продукт распада, раздражения и злости. «К чему мы идем?» – не раз спрашивала себя Марго, но старалась прикрыть глаза на происходящее, которое все сильнее доставало ее своими негативными волнами, как ни старалась она от них убежать.
– Я разделил наши счета, – злорадно и победно заявил Борис, садясь за руль машины. – Ты будешь жить на свою зарплату.
Заявление было сделано в безапелляционной форме, как объявление войны. Марго не ожидала такого поворота, ведь она давно привыкла считать себя жертвой, которая молча несет на себе не вкусную и нежную, как клубничная мякоть, а кактусную и горькую, как опталгин, семейную жизнь. А Борис… Что мог дать ей Борис? Только материальную защищенность, которую собирался теперь грубо, как вор, вырвать из ее рук…
Какой странный подход! Разве найдется такая валюта в мире, которая оплачивает отсутствие любви, взаимопонимания, нежности? Нет такой валюты. Но сколько в мире супружеских пар так живут: он много работает и оплачивает видимость семейной жизни, она делает вид, что ничего не замечает… Ей общество не прощает ни малейшего отклонения от схемы, а на его романы смотрит сквозь пальцы. Редко кто из мужей с годами сохраняет интерес к женщине и преданность ей. Немногие остаются верны идеалам молодости, немногие счастливы и любимы по-настоящему. Но стабильность необходима, к ней привыкаешь, она обволакивает мягким одеялом комфорта, и мало кому удается выбраться из ее коварных объятий. Да, Марго привыкла. Иначе она бы уже давно сама разорвала эту душную паутину ненужности и непонимания.
– Ты знаешь, я обязательно должна тебе это рассказать, – начала с восторгом близкая подружка Инна. – Мне кажется, твой муж ищет себе подругу.
Она немного помолчала для усиления драматичности момента.
– Он написал мне письмо на сайте знакомств. Я его сразу вычислила – программист, родом из Молдавии, по имени, правда, Леонид. Но там была фотография, хотя и размытая, – но я его сразу узнала. Мы начали переписываться, но он, кажется, понял, кто я, и исчез. Какой же все-таки подлец. А как он с тобой, у вас все в порядке?
В том-то и дело, что Марго видела: что-то изменилось. Борис никогда не был домоседом, но в последнее время стал исчезать по выходным, праздникам; с работы возвращался все позже и позже. А теперь это заявление о разделе счетов. Все сходилось в одно: у Бориса появилась постоянная женщина, и он не боится потерять семью. И это после двадцати лет совместной жизни. Ну, не совсем совместной, но все-таки в рамках узаконенных отношений. А где же обязанности перед семьей, в которой давно погас огонь?
Марго сама понимала противоречивость своих вопросов, но в очередной раз предпочла закрыть глаза на происходящее. «Но сколько веревочке не виться, а конец все равно будет», – говорит старинная русская пословица…
Марго уехала из России более двадцати лет назад, а все равно оставалась «русской». «Русские израильтяне» – уже и понятие такое появилось. А раньше всем приехавшим предлагалось срочно переходить на иврит – радио, телевизор, друзья, работа. И никакого русского языка детям – зачем? приехал в страну – говори на иврите. Потом, через много лет, некоторые, опомнившись, с запоздалым сожалением признавали, что их дети не говорят по-русски. «Но все понимают», – торопливо добавляли они, как будто оправдываясь перед самими собой.
Почти все друзья Марго приехали в Израиль в одно время с ней. Они были из разных городов, и в обычной, «доперестроечной» жизни так бы никогда и не встретились В России остались верные подруги, которые радовались ее приезду в родные места, так же, как и она была рада принимать их у себя. Они приезжали надолго, со вкусом проводя время у моря, выезжая на экскурсии по всей стране, но непременно и в Иерусалим.
Марго очень любила этот город, Но еще больше ее притягивала Москва, с ее необъятными просторами и бесконечными возможностями. Однажды такая невероятная возможность ворвалась в ее жизнь и попыталась даже перевернуть ее, но Марго трезво, а может, просто нерешительно отнеслась к Жар-птице. И та, гордо взмахнув крыльями, вылетела из ее окна и до сих пор не возвращалась. Марго очень ждала ее возвращения, но пока безрезультатно.
– Квартиру мы продаем, о сумме алиментов я подумаю.
Марго не понимала Бориса, он изменился до неузнаваемости. В него будто вселилась чужая, злобная и агрессивная душа, которую Марго подозревала в нем и раньше, но не хотела признавать.
В злополучном письме из рабанута Марго такое прочла… Не хотелось верить, что это мог написать человек, которого она когда-то любила и который делил с ней кров долгие годы. Из письма следовало, что они не были женаты по еврейским законам в России, под хупой не стояли, стакан не давили, «ктубу» не подписывали, а значит – он человек свободный, и просит отделить ненужную ему и чужую женщину от своей честной и частной материальной жизни. В заключение длинного письма-жалобы на жену, угнетенный и обиженный муж просил рабанут лишить Марго всего, включая алименты и квартиру. О дочке было сказано вскользь, мельком и с привязкой к алиментам.
Марго решила воевать. Не того она была характера, чтобы просто так прощать обиду. Еще в детстве, в зеленом, пахнущем травой дворике под вишнями, она бежала за обидевшим ее соседским мальчишкой с подхваченным с земли кирпичом. И, наверное, все закончилось бы очень плохо, если бы соседка, тетя Тоня, случайно возникшая на ее пути, не остановила погоню.
Как давно это было… Но образ того обидчика ясно предстал перед Марго и смешался с лицом Бориса. Она ему ничего не отдаст, и он будет ей платить столько, сколько скажет она. Решение было принято. Оставалось дело за малым: надо было найти адвоката, и не простого, а самого лучшего.
В Израиле система бракоразводного процесса оказалась очень запутанной и несовершенной – кто первым начинает его, тот, скорее всего, и выигрывает. Рабанут в основном стоит на страже мужских интересов, особенно не вникая в подробности. И если сказал муж, что жена неверна – значит, неверна; сказал, что плохая хозяйка – значит, и проверять нечего. А уж если под хупой не стояли – значит, и брака не было, да и развод не нужен. Никто никому ничего и не должен.
Все это объяснил Марго адвокат, которого она нашла через своего знакомого рава-астролога. «Представь, этот адвокат меня почти от алиментов освободил, теперь я своей жене практически ничего и не плачу»… Рав Хаим жил на окраине небольшого городка, и за приличную плату всегда предсказывал Марго предстоящие события. Его предсказания почему-то в дальнейшем не реализовывались, но психологическую ежеминутную помощь Марго все-таки ощущала. Вот и на этот раз, сраженная неожиданным поворотом событий, она прибыла к нему за помощью и, кроме напутствий, получила номер телефона этого самого адвоката.
Марго и адвокат Мойше
Встретилась с ним Марго возле здания суда. Это был молодой человек, лет тридцати пяти, в костюме религиозного еврея и со взглядом голодной собаки. Он деловито шел навстречу, таща за собой чемодан, в котором, как оказалось позже, хранились дела, делища и делишки его многочисленных клиентов.
Адвокат по имени Мойше, отстраненно выслушав историю Марго, несколько раз прерываясь на телефонные разговоры, ничему не удивился и спокойно озвучил сумму гонорара. Марго от неожиданности даже ахнула. Она знала , что адвокаты берут много, но столько…
Делать было нечего, за спиной горел синим пламенем ее двадцатилетний брак с Борисом, и из этого огня надо было спасать самое главное – дочь и себя. А также квартиру и привычный, наработанный долгими годами жизни, минимальный комфорт.
Марго вытащила чековую книжку и расписала чеки. «Как-нибудь выкручусь», – подумала Марго и уверенной рукой протянула чеки адвокату. Если бы она тогда знала, сколько времени ей самой придется провести у компьютера, изучая юридические правила и законы, сколько нервов придется потратить, пытаясь понять логику Мойше… Если бы можно было вернуть ту минуту подписания договора… Но нет, дело было сделано, договор подписан, поезд поставлен на рельсы.
И дело пошло, то набирая скорость, то тормозя на остановках, то резко останавливаясь, как будто кто-то дергал стоп-кран.
– Подлец и идиот! – кричала в телефонную трубку подруга Марго. – Он что, с ума сошел? Как он мог оставить тебя, такую красивую, умную, и талантливую?! А может быть, его околдовали? Ты знаешь, у меня есть знакомая, она развелась с очередным мужем и недавно вышла замуж за парня на десять лет младше. Выглядит она потрясающе; говорит, что ходит к колдунье. Дать тебе ее телефон?
– Давай,- согласилась Марго. – Почему не пойти, а вдруг…
– Пиши, – с радостью подхватила подружка. – Она живет в Яффо, арабка, зовут Рульда.
Марго записала телефон, позвонила и заказала очередь. Как видно, у многих женщин были проблемы, потому что записали ее – только через месяц.
Одни говорят, что проблемы, или, говоря высокопарным слогом – испытания, даются для развития души. Другие -для того, чтобы можно было радоваться; ведь если все хорошо, то и не поймешь, что счастлив. А так: не идут дела, стопорятся, плюют тебе в душу, а потом вдруг раз – и улыбается тебе жизнь. Вот оно, счастье! Вдыхаешь его полной грудью, как запах сирени или жасмина. А потом рядом пролетит машина, дохнет выхлопными газами – счастья и след простыл. Только поймал его, прижал к себе, – смотришь, а от него уже ничего и не осталось. То ли прижал сильно, то ли не удержал…
Жизнь не сильно баловала Марго и в ее профессиональной деятельности. Начальники менялись так быстро, что она не успевала к ним привыкнуть. Складывалось впечатление, что плохой начальник стоял в очереди за хорошим и подталкивал его к выходу из кабинета. Видимо, все это было задумано только для того, чтобы научить Марго жизни, сделать ее мудрее. Но вместо мудрости с каждым годом Марго становилась все более требовательной к себе и окружающим.
Чего на самом деле ждет человек? – искреннего внимания и помощи, он хочет быть услышанным, понятым и защищенным. Каждому нужны любовь и уважение. Но что же это? – одни не слышат, сколько ни кричи, другие не хотят слышать, имея хороший слух, а третьи слышат, но к себе лично услышанное не относят. И редко когда встретишь душу тонкую и нежную, как бутон розы. Душу, пахнущую чистотой и солнцем, наполненную светом и теплом. И вот оно, счастье, – соприкосновение с такой душой.
Марго все чаще видела вокруг себя глухих и слепых, и все реже встречала людей, наполненных ароматом свежести и благодати. Она спрашивала себя: что же случилось? Почему раньше, когда она легко и уверенно шла по жизни, вокруг нее были преимущественно улыбающиеся и радостные люди? Почему она не замечала подлости и зависти, хитрости и предательства?
Кто может узнать истинные мотивы поведения человека? Ведь перед нами – только внешняя сторона поступка. А что внутри? Перед тем, как сделать подлость, оклеветать, – испытывает ли человек неприятные ощущения; хорошо ли спит, ест? Может быть, он мучается вопросом: «а можно ли, а вправе ли?» А может быть, он просто не понимает того, что делает. Возможно, то, что другому кажется подлостью, для него самого таковой не выглядит.
А зависть? Сколько рассказано, написано, показано о зависти. Из-за желания забрать то, что есть у другого, и революции происходят. Хорошо обосновать, подвести к мысли, что убивать и грабить можно и правильно; что надо отбирать силой преимущества других; что ты беден и несчастен не потому что ленив или дурак, а потому что тебя обкрадывают, унижают, эксплуатируют… Капитализм, социализм – все равны или каждый за себя?
Марго довелось повидать и социализм с его хамством в обращении между вышестоящими и нижестоящими. Она повидала и покупателей в магазинах, и отдыхающих в санаториях, и отношения между начальством и подчиненными… Но замечала и его величие: развитая культура, качественная литература, хорошие фильмы «с человеческим лицом». А капитализм с его дикими законами джунглей – побеждает сильнейший?
– У вас сегодня очередь к Рульде, вы будете? – незнакомый и ломкий женский голос возвратил Марго к реальности. – У нас очень много желающих, я жду вашего ответа.
Голос замер в ожидании.
– Конечно, – выдохнула Марго. – Записываю адрес.
Марго и ясновидящая
Дорога к ясновидящей колдунье оказалась не из простых. И хотя до Яффо ехать Марго было вроде и недалеко, найти дом Рульды было делом чрезвычайно сложным. Дом был без номера, без ориентиров и без случайных прохожих на улице. Спросить было некого. Марго, уже почти отчаявшись, решила было возвращаться, но вдруг один из домов привлек ее внимание. Это был не дом, это был домище из восточной сказки. Он был розового цвета с арочными окнами, весь увитый виноградом и яркими вьющимися кустами, на которых алым цветом горели похожие на розы цветки. «Этот!» – подумала Марго, и не ошиблась.
В доме водоворотом кружили люди. Одни грустно смотрели в одну точку, другие оживленно беседовали, сообщая о себе всякие житейские подробности. Зал ожидания напоминал мчащийся куда-то поезд, в котором незнакомые люди мгновенно становятся на несколько часов близкими друзьями, поверяя друг другу свои истории, и уверенные в том, что больше никогда не встретятся.
– Не знаю, как и жить, – доверчиво рассказывала пожилая грузная женщина своей соседке. – Представляешь, мой сын попросил записать на него часть дома, сказал, что будет помогать на старости. Ну, сын же, кому еще, кажется… Мы с ним тогда вместе жили, он все никак жениться не хотел. А тут мне моя знакомая про одну девушку рассказала. Думаю, вот пара хорошая для моего сыночка. А оказалось… Привел он ее домой, сразу места мне не стало в этом доме. «Не могу, – говорю ему, – я так жить. У тебя теперь своя семья, снимайте квартиру, живите своим домом». А он, – как подменили его, что ли: «Не нравится, – говорит, – дом продавай, мою часть мне отдавай, и живи как хочешь». А как мне жить, если после продажи денег мне не то, что на дом, – на квартирку маленькую не хватит. Они-то молодые, ссуду возьмут, а мне какая ссуда, если на пособие живу. Я ведь и не работала никогда; все мой муж старался для нас, земля ему пухом.
– А ты иди в центр по защите от насилия, – уверенно убеждала солидная упитанная тетка с тюрбаном на голове молодую заплаканную девушку, укрытую от кончиков пальцев до пят в застиранное темно-коричневое платье, видно, доставшееся ей по наследству от старших сестер, – Зачем побои терпишь? У тебя же ребенок маленький, молоко пропадет.
Девушка только плотнее заворачивалась в свое платье, как в одеяло, и испуганно смотрела на незнакомку, старавшуюся успокоить и приободрить.
– А я русская сама, – рассказывала девушка в скромной белой наглаженной кофточке и простой юбке до пола. – С мамой приехала, мама замуж за еврея вышла, гражданство получила. А меня, как восемнадцать исполнилось, из страны попросили. Хотя я религиозную школу закончила – все законы и молитвы знаю. Хорошо, что меня сосватали, после того, как гиюр прошла, одному парню хорошему. Очень он меня любит, вот только деток Господь не дает…
Зал шелестел, как шелестит под ветром осенний клен. Люди, как листья, шептались между собой, и каждый говорил о себе, желая, но не ожидая до конца быть услышанным соседом. Милосердие, великодушие – всего-то быть услышанным и понятым. Но не слышат наши уши никого, кроме себя. А наши души закрыты на замки, и только собственные мысли, как птицы, кружат в них, то по налаженному курсу, то сбиваясь с него, то собираясь в стаи, то поодиночке. Разные души – над разными океанами кружат мысли. И как им встретиться, как полететь в одном направлении, если разделены они и никогда им не услышать друг друга?
Марго внимательно слушала, что говорят вокруг, и ждала своей очереди.
– Маргарита, проходите, – пожилая скромная женщина, видно, уже давно забывшая, что когда-то была красивой, приветливо пригласила Марго в комнату.
Марго вошла и не сразу заметила сидящую к ней спиной на высоком, почти королевском кресле, женщину, черные густые волосы которой были высоко собраны, и казалось, покачивались в воздухе копной вороньего гнезда.
– Я Рульда. Садись, я буду рассказывать тебе о том, что было и будет. – начала колдунья. – Расслабься и слушай. Не перебивай. Я вижу, ты попала в затруднительное положение, твой муж неожиданно объявил тебе войну, и ты не знаешь, как выиграть ее, – колдунья посмотрела внимательно в глаза Марго, как бы проверяя правильность своего диагноза, и, удовлетворившись увиденным, продолжила. – Не бойся. Все будет, как ты хочешь. Я подскажу тебе правильную дорогу, а еще дам тебе зелье. Выпьешь его сегодня вечером, а назавтра пойди к морю вот с этой монетой и постарайся закинуть ее подальше. А потом скажи: «Как эта монета тонет в глубоких водах морей, так и моя печаль утонет вместе с ней. Как эта монета стерта и не нужна своей хозяйке, так и моя прошлая жизнь с мужем не нужна мне и забыта мной навеки. Аминь». Сплюнь три раза через левое плечо и уходи, не оглядываясь. Увидишь, не пройдет и трех дней, как ты найдешь выход из положения. А сейчас иди. На выходе оплатишь мои услуги.
Рульда отвернулась, давая понять, что визит закончен. Марго, совершенно растерявшаяся от услышанного, поднялась и тихо вышла из комнаты, пытаясь понять, что же это сейчас было.
«Ну что ж, это одно из решений», – подумала Марго, уговорив себя пятничным утром съездить к морю и бросить монету.
Марго и Гиль
День обещал быть жарким, солнце уже с раннего утра яростно прожигало виноградную листву у дома, как будто боялось не успеть растратить весь свой запас энергии до вечера.
С каждым годом в Израиле становится все жарче. К миру температура не оставалась равнодушной, посылая ему горячие воздушные поцелуи то из раскаленной далекой страны Лимпопо, то из Аравийской пустыни, то неизвестно откуда. Но посыл был единым – потепление планеты на градус-два. Сводки новостей теперь начинались с угрожающих прогнозов: торнадо в Америке, наводнения в Европе, пожары в Австралии… Правда, в Израиле сводки начинались с подготовки населения к будущей войне. Сообщалось об установке новых противоракетных систем «Патриот», о новых зонах сигналов тревоги; служба тыла изо дня в день объясняла, как правильно ложиться на землю в случае бомбежки, прикрывая голову руками.
«Сколько же это будет длиться?», – думала Маргарита, сидя за рулем и не представляя себе, как это можно внезапно остановиться посреди трассы, кишащей машинами, которые упакованы нервными, замученными стрессом и жарой водителями. Да и неизвестно, что лучше: если не останавливаться – может, и пронесет, а вот если прилечь на трассу – могут и переехать, не заметив…
От этих печальных мыслей Марго отвлек громкий скандал – молодая пара, видно, была на грани развода, и из машины лилась такая профессионально-отборная брань на русском языке, что на минуту Марго показалось, будто она находится в России.
Бензин был на нуле. Марго, краем глаза увидев это, заехала на ближайшую заправочную станцию.
– Девушка, вам помочь? – коренастый мужчина лет сорока пяти, с короткой стрижкой на рыжих густых волосах, заглянул в машину Марго и улыбнулся. – Что, день не задался? Не расстраивайтесь, все уладится. Вам какой бензин, девяносто пятый?
– Да, пожалуйста, полный бак, – ответила на иврите Марго и, неожиданно для себя, тоже улыбнулась в ответ. «Интересная у него улыбка, какая-то мягкая, что ли, и глаза веселые».
– Да, не задался день, да и жизнь тоже, – вырвалось у нее. – Ой, извините, что-то я не о том, вот кредитка, один платеж.
– Меня зовут Гиль, – парень вернул Марго кредитку и, улыбаясь лучистой улыбкой, продолжил: – Проверить масло, воду? И, кажется, ваши поворотники барахлят, надо бы подкрутить.
Он уверенно снял бампер машины и, вытащив из кармана, как фокусник из шляпы, иголку, начал что-то настраивать в крошечных, невидимых каналах панели. Для Марго это было уже высшей грамотой. Действительно, поворотники с каждым годом работали все хуже, а мужской руки все не было. Мужчина вроде был, но когда нужна была его помощь, его почему-то никогда не оказывалось рядом. И когда она болела, и когда прорвало трубы в квартире, и когда она случайно попала с концертом в другой город. Его не было никогда, потому что он был занят. Неважно чем; всегда находились какие-то объяснения. Марго никак не могла покончить с этой непонятной и уводящей от настоящей жизни связи с человеком, который был женат навсегда.
«Зачем я с ним?» – думала Марго по выходным, когда хотелось пойти куда-нибудь, неважно куда, рука в руке. Она думала об этом в будние дни, когда возвращалась с работы в пустую квартиру, думала об этом во снах, думала, но не могла избавиться от этой психологической зависимости. Она, как и многие женщины, попавшие в такую западню, надеялась, что Слава уйдет от жены. Он не раз ей обещал; клялся, что через год, когда его дочь закончит школу, он освободится, наконец, от пут опостылевшей супружеской, жизни. Его жена была далека от него духовно, да и физически, как уверял Слава, они уже давно не вместе. И только дочь склеивала их разбитый брак эти долгие годы. И только с ней, с Марго, Слава видел себя в будущем. Ведь он поверял ей тайны, ведь он звонил ей ежедневно.
Какая банальная история: она любит его, он привязан к семье, она его ждет навсегда, а он появляется по возможности. Женское сердце, как же оно любит обманываться, упрямо отказывая правде в возможности войти в открытую дверь, как же оно любит предаваться мечтам о неосуществимом…
– Так что, масло будем проверять? – Гиль внимательно смотрел на Марго, на ее длинные черные волосы, крупными кудрями падавшими на узкие плечи, на ее мягкие и выразительные губы, на ее тонкие руки в серебряных браслетах, и думал, что еще никогда не видел такой красивой и ухоженной женщины.
– Да, конечно, извините, я задумалась, – Марго привычным движением поправила волосы. – Пожалуйста, проверьте, а то мне машина нужна живая и здоровая, – улыбнулась Марго.
Гиль уверенно открыл капот и ахнул.
– Да вам, дорогая девушка, просто проверкой не отделаться. У вас совсем нет масла, я вам сейчас принесу.
«Какой интересный мужчина, – Марго посмотрела ему вслед. – Молодой, подтянутый, и с признаками интеллекта. Странно, что он делает здесь, на заправке? Он, похоже, способен на более серьезную занятость.
– Гиль, – Марго было неловко, но любопытство победило. – Это ваша основная работа?
– Конечно же, нет, – легко ответил Гиль. – А почему вы спросили?
– Мне почему-то показалось, что работа на заправке – это не ваше главное предназначение. Или я ошибаюсь?
– Да, вы проницательны. Действительно, я просто сегодня замещаю моего младшего брата. Он только после армии, работает здесь без году неделя, а его уже угораздило заболеть. Боится, чтобы не уволили, тогда потеряет армейскую премию, а без нее ему никак – на образование собирает… А может быть, я вам расскажу о себе сегодня вечером в кафе? Приглашаю вас, придете?
– Приду, – почему-то не задумываясь ответила Маргарита, садясь в машину. – Рада вашему приглашению, – добавила она, не узнавая саму себя. И, улыбнувшись Гилю, поехала устраивать дела с адвокатом…