Опасность архаики и блага Израиля
(интервью с писателем)
Похороните меня в интернете,
на малой родине – в русском сегменте.
Надпись на камне, число на конверте –
это всё лишние документы.
Иосиф Гальперин
Незаметный писатель – нонсенс, оксюморон, несчастье. Долг каждого писателя велит ему привлекать читательское внимание к своим произведениям – иначе он не писатель. Неритмичность потоков алии сыграла злую шутку с русскоязычным сообществом литераторов: только устаканится незримый «табель о рангах», как являются новые мастера – и занимают персональные позиции. Глядишь, они уже претендуют на читательское внимание, а читателей в Израиле и без того немного. Литературная звёздная карта периодически обновляется, внимательный наблюдатель может заметить на ней новые созвездия; например, созвездие авторов «Артикля».
Что астроном для звёзд, то критик для писателей. Звёзды меркнут, мигают и гаснут, но рачительный астроном учитывает их все. Так и критику приходится быть в курсе всей русскоязычной литературы в мире, потому что, не ровён час, любой её элемент может оказаться фрагментом литературы израильской. Так случилось с Иосифом Гальпериным – прозаиком, поэтом, журналистом; в прошлом – заместителем главного редактора «Общей газеты», членом редколлегии «Российской газеты», автором десяти книг. Прочие подробности его биографии сообщит интересующимся «Википедия». Теперь и по месту жительства, и по гражданству он стал частью израильского литературного мира на русском языке. Это позволило мне немедленно атаковать его вопросами.
– Насколько обоснованно считать вас «типичным российским интеллигентом еврейского происхождения, вынужденным бежать из России»? Как вы относитесь к идее сионизма собрать всех евреев на исторической родине?
– Отъезд из России растянулся для меня на десять лет.
Выйдя на пенсию, мы с женой Любовью Цукановой[1] поняли, что прожить на пенсионные деньги в Москве невозможно. Мы оба – профессиональные журналисты, с юности. Но мест, где можно было бы подработать без уколов совести, почти не остаётся. Постепенно купили домик в болгарском горном селе, на границе с Грецией, и перебрались туда. Тогдашний курс рубля позволял жить там на российскую пенсию. Из России мы не бежали – там оставались наши дети и внуки, а мы служили как бы их базой на всякий возможный случай. После Крыма и после начала репрессий против инакомыслящих такие случаи стали совсем «всякими». Жизнь в России стала невозможна не только для нас. Не могу говорить о типичности, но многих евреев по национальности – хотя бы боком, – знакомых мне по России, вижу в Израиле творчески активными. Активность важна не продвижением тех или иных идей, не прокламацией позиций, а созданием произведений. Этикетки, лейблы, классификации не могут быть важнее качества и новизны созданного интеллектуального продукта.
Идея «собрать евреев на исторической родине» выглядит не менее утопичной, чем идея построить совершенный социальный строй, вне зависимости от того, как вы себе этот строй представляете. Но она, по крайней мере, вполне доступна охвату разумом, способна к развитию и видоизменению. Я уже несколько лет слежу за дискуссиями по поводу этой идеи на интернет-портале Евгения Берковича. Он, живя в Германии, объединил в сети три журнала и одну «журнал-газету». Там и я регулярно печатаюсь[2]. У моих текстов – несколько сот тысяч просмотров. Так что выходит, что и я участвую в обсуждении важных для евреев вопросов.
– Вы занимали довольно ответственные должности и были знакомы с коллегами того же уровня. Все вместе вы пытались, насколько я понимаю, подвигнуть Россию на путь демократии, на дорогу цивилизованной жизни. Почему эти попытки не удались? В чём ошибка вашего поколения или ошибка российской интеллигенции вообще – если, несмотря на ваши усилия, страна очутилась в нынешнем военном положении?
– В журналистике, думаю, дело не в должностях. Наиболее свободен в исследовании реальности, в высказываниях, в уровне текстов я был не на начальнических должностях, а когда стал обозревателем, сначала в «Огоньке» и «Московском Комсомольце», потом в «Новых Известиях», потом в «Совершенно секретно». Успел до того повариться в политике, наблюдал вблизи многих известных политиков, да и сам пытался локально влиять. Общий вывод сформулировал довольно давно, ещё до разгула путинизма. И он скорее естественнонаучный, причём не имеющий прямого отношения к социальной психологии или истории страны и общества. Вывод достаточно простой: Россия не хочет и не может сама перейти от экстенсивного развития к интенсивному, уйти от эксплуатации ресурсов – территории, богатства недр, безропотного и рассеянного на плоскости большого и относительно образованного населения, – к новизне продукции, к технологическому современному уровню. Продаёт нефть, зерно, газ, алюминий, покупает приборы. Если может – ворует или копирует. В лучшем случае, изобретает велосипед или паровоз Черепановых. Атавизмы: «захватить», «урвать и затаиться», «навалиться всем миром» и тому подобные. Невозможно переубедить или переучить, нужно только, чтобы эти стратегии стали невозможными. Тогда и страна вынужденно перейдёт к интенсивности. Если не рассыплется. Российская интеллигенция, кстати, об этом говорила и писала на протяжении нескольких поколений. Были моменты кризисов, когда появлялись предпосылки для слезания с «углеводородной иглы» – но власть шла по противоположному, знакомому и родному пути.
Печально суммирую: примитив нельзя победить на его территории, его необходимо лишить питания. А это дело не одной лишь интеллигенции. Сейчас мы видим, что западная цивилизация, прозревая, начинает осознавать опасность архаики; она же – выражение экстенсивности.
– Вы – один из руководителей организации «Международный союз писателей имени святых Кирилла и Мефодия»[3]. Когда, зачем и из кого создана эта организация?
– МСП уже семь лет. Создан он был совершенно любительским путем. Организация пережила и попытку захвата явно «патриотическими» силами, и отход от прежнего стремления стать доходным предприятием, печатая за деньги труды любителей-графоманов. При этом довольно быстро проявились по-настоящему талантливые люди, живущие в разных странах и даже на разных континентах, пишущие по-русски, по-украински, по-белорусски, по-болгарски. Они участвуют в повседневной деятельности литературного интернет-клуба «Писатели за добро», в многочисленных конкурсах и семинарах. Книги желающих, конечно, выпускаются. Не все из них самого высокого литературного уровня, но предпочтения отдаются произведениям, премированным на фестивалях «Славянское слово», а их отбирает довольно взыскательное жюри. Несколько тысяч человек читают наши тексты, несколько сотен участвуют в работе литклуба, гораздо меньшее количество стало членами МСП.
– Некоторые мероприятия «Международного союза писателей им. святых Кирилла и Мефодия» проводятся в России, например, в Москве или в Саратове. Не опасаетесь ли вы, что эта организация будет объявлена в России «нежелательной» или получит титул «иностранного агента»? Считаете ли вы себя «иностранным агентом» по отношению к России?
– Проблема обострилась с началом нынешней войны в Украине. МСП выступил с несколькими антивоенными – скорее, пацифистскими, чем антироссийскими заявлениями. Но публицистические тексты на своём сайте МСП старается не размещать. Хотя моя книга «Хроники позора» была представлена на заседании МСП в Болгарии в 2022 году. И объявление о книге стихов «Ждали войну» до сих пор есть на моей странице. В мероприятиях, проходящих в России, я не участвую, хотя в жюри конкурсов, как председатель творческого совета МСП, вхожу. Если мировую культуру считать иностранной для России, то да, я её агент. Если русскоязычную культуру, вне зависимости от страны проживания её авторов, считать иностранной, – то я и её агент. Интересы Государства Израиль для меня не менее (а теперь скорее, более) важны, чем интересы России, – значит, я иноагент.
– За несколько лет в Болгарии удалось ли вам освоить болгарский язык? Как чувствуют себя в Болгарии русскоязычные писатели?
– Есть у нас конкурсные номинации для переводов с болгарского на русский. Проводили мы даже соревнование в пересоздании легенд и преданий. Были налажены контакты с писательскими организациями; на нашем фестивале побывала вице-президент республики. Понимаю, что есть опасность попадания в сети государственного влияния России, её влияния на болгарское общество. В Болгарии сложилась ещё и огромная российская шпионская сеть, пользующаяся доверчивостью «братушек».
Сам же я в болгарском за десять лет не преуспел. Хотя понимаю исторические тексты и некоторые художественные, на бытовом уровне разговаривать стесняюсь.
– Какой вам показалась современная русско-израильская литература? Знакомились ли вы с нею до приезда в Израиль? Ощущаете ли себя после приезда представителем этой самой литературы?
– В нашем МСП заметная часть членов – из Израиля, они побеждали в наших фестивальных конкурсах, выпускали книги, лично был знаком с некоторыми, скажем, с Аллой Кречмер. На конкурсе «Эмигрантская лира» (Бельгия-Франция), где дважды был лауреатом, обратил внимание на Дину Березовскую. До приезда знал произведения Михаила Гендлина, Давида Маркиша, Артура Соломонова (знакомый ещё по журналистике), Татьяны Вольтской[4], Дмитрия Раскина, некоторых других. Нравятся тексты Нелли Воскобойник, выросшей из обыкновенных любителей в своеобразного писателя. После приезда я сначала хочу почувствовать себя частью израильского общества, а уж потом – как получится. Но с пишущими по-русски израильтянами уже общаюсь.
– Чем для вас оказался Израиль? «Терра инкогнита», которую вы открыли для себя случайно? Место последнего приюта после бурного жизненного плавания? Туристический объект, наполненный старинными достопримечательностями? Земля, обетованная Господом для всех евреев вообще и для вас лично? Ничего из этого, или всё сразу?
– Израиль для меня с середины 1950-х годов – не чужое слово, благодаря деду-сионисту, в начале ХХ века успевшему побывать паломником в оттоманской ещё Палестине. Самуил Ефимович Гальперин (так в паспорте) получал в Оренбурге, куда был эвакуирован во время войны, почтовые бандероли с газетой израильской компартии. Он активно общался с единоверцами в общине, и вообще, как говорила моя ревнивая мама, при любом личном событии вспоминал, что у Израиля проблемы. О нём и о моём детском непонимании его я написал относительно подробно в нескольких рассказах и повести «Имя собственное», опубликованной в журнале «Нева»[5] двадцать лет назад.
Издалека Израиль, конечно, был для меня культурным феноменом. Его историчность и непрерывность всегда входила в круг ассоциаций, помогающий образами высказать литературно-философические мысли. Но я никогда не ощущал себя прежде всего евреем. В словосочетании «лицо еврейской национальности» каждый может делать упор на любое из трёх слов. Для меня важнее было первое, то есть личность, как результат движения истории, наследия предков, собственного развития в мировой культуре по мере личного осмысления её, а не исходные начала в прошлом. Чего ты сам-то добился, что увидел, что понял, что сумел сказать, кому помочь? Этому, кстати, учили меня Шолом-Алейхем, Менделе Мойхер-Сфорим, многие другие писатели ХХ века. Почему-то всегда, не заглядывая в биографические данные, я понимал, кто из них еврей. Очевидно, дело в предпочтениях определенной логики, в интонациях, в самоиронии.
Ещё Израиль был для меня примером несгибаемости и свободы. Мы с моим отцом-фронтовиком Давидом Гальпериным, как правило, не обсуждали политику советского правительства ни по отношению к отечественным евреям (а ему было о чём рассказать!), ни по отношению к Израилю. Думаю, он просто берёг меня от лишних неприятностей, которых у меня хватало в 1967-м году и после. Но его отношение к Шестидневной войне и событиям в Чехословакии было вполне определённым.
Несколько месяцев, прошедших после репатриации, не дают мне права спешить с наблюдениями, выводить их на уровень обобщений. Мои первоначальные намерения оправдались: здесь я чувствую искреннюю теплоту друзей, знакомых ещё по России и СССР, вижу не сравнимое с прежним внимание общества и государства.
[1] Любовь Цуканова – журналист, редактор. В 1990-1992 годах – политический обозреватель независимого еженедельника «Русский курьер». В 1992-1997 – обозреватель, редактор отдела политики газеты «Российские вести», в 1997-2006 – редактор отдела политики, заместитель главного редактора журнала «Новое время», в 2007–2014 – выпускающий редактор, заместитель главного редактора журнала «The New Times».
[2] https://z.berkovich-zametki.com/avtory/igalperin/
[3] https://pisateli-za-dobro.com/
[4] По сведениям интервьюера, писатель Татьяна Вольтская с 2022 года живёт в Грузии.
[5] Журнал «Нева» №4 за 2008 год;
https://magazines.gorky.media/neva/2008/4/imya-sobstvennoe.html