Благая весть безвестным авторам
(О книге «Очерки по истории русско-израильской литературы», 2023, Бостон,«Academic Studies Press», 480 стр., цена $30)
У меня есть хорошая новость для тех, кто живёт в Израиле, умеет писать на русском языке и хотя бы дважды довёл свои художественные произведения до сведения любой аудитории любым приемлемым путём: печатанием на бумаге ли, изданием электронной книги, или публикацией в местных СМИ. Приходила ли к вам обоснованная, но горестная мысль, что популярности добиться не удастся? Что ваш опус скоро забудется и канет туда же, куда канули тысячи произведений, написанных такими же безвестными авторами? Утешьтесь, маловеры! Современная литературоведческая наука учтёт вашу личность и ваши труды, и навсегда сохранит ваше имя в истории мировой литературы. Я своими глазами видел благую весть об этом – массивную книгу, вышедшую в Америке на русском языке, и одновременно в переводе на английский. Книга красивая, научная, полезная, солидная и многообещающая. Называется она «Очерки по истории русско-израильской литературы»,
Пусть слово «Очерки» в названии не смутит вас. Ещё Козьма Прутков утверждал: «Никто не обнимет необъятного», и это верно по сей день – необъятное не обнимается, но при попытке распахнуть такие объятия жест получается очень широким. Русско-израильская литература необъятна и громадна; многие писатели умерли, так и не добившись массового признания, а на смену им приходят новые авторы, и пишут, и пишут. Создатели благой, увлекательной и концептуальной книги сделали очень широкий жест, учтя в истории израильской литературы на русском языке не только тех, кто нравится им лично – так поступил бы любой заинтересованный писака на их месте, — но и тех, кто внёс сколько-нибудь существенный вклад в развитие этой самой литературы. Ясное дело, литература – не банк, вклады в неё нельзя забрать с процентами, и разбогатеть благодаря ей тоже не получится, но размер индивидуального вклада можно учесть, хотя бы приблизительно, по толщине кейса, с которым литвкладчик входит в виртуальное хранилище фраз, образов и идей. И литературоведа как охранника банка интересует, что автор несёт, а читателя как бенефициара предприятия – чем он поделится.
Сборник открывается интереснейшей и очень информативной статьей профессора Еврейского университета Владимира Хазана «К истории палестинского текста». Это точная, умело воспроизведенная картина русскоязычной литературной ситуации в Израиле до провозглашения государства, основанная на глубоком изучении как опубликованных источников информации, так и архивных материалов. Как мудро пишет профессор Хазан: «Архив позволяет ухватить ускользающую от официальных источников Ариаднину нить взаимодействия быта и бытия, личности и социума, причин и следствий, то есть ту картину, которая до более поздних поколений нередко доходит в искаженном виде, опосредованном многочисленными вмешательствами и помехами, а порой не доходит вовсе».
Статьи Любы Юргенсон «Юлий Марголин и его время» и Марата Гринберга «Израильско-советские литературные связи в1950–1980-х годах: от переводов до “Библиотеки-Алия”» также представляют несомненный интерес для историков литературы. Как и вся книга в целом.
У этой книги два инициатора, два редактора: профессор Бостонского колледжа в США Максим Д. Шраер, который поместил в сборнике ценную статью «Пути русского поэтического авангарда в Израиле», и учёный, выпестовавший книгу в недрах своей научной школы на кафедре литературы еврейского народа Бар-Иланского университета, профессор Роман Кацман. Он выступил не только в роли составителя и редактора, но и одного из авторов сборника. Его ученики и коллеги Елена Промышлянская и Алексей Сурин также поместили в этом издании пространные и снабжённые безупречным научно-справочным аппаратом статьи. В итоге тому, кто заинтересован в судьбах русско-израильской литературы или ищет в ней собственное место, достаточно приобрести и изучить «Очерки», чтобы чётко определиться в литературном пространстве.
Профессор Кацман – не неофит в кропотливом деле исследования местного русскоязычного писательского сообщества, — или, точнее выражаясь – нашего террариума единомышленников. Внимательному читателю знакомы его книги «Неуловимая реальность. Сто лет русско-израильской литературы. 1920-2020» и «Высшая лёгкость созидания. Следующие сто лет русско-израильской литературы». Это книги, свидетельствующие не только о громадной культурологической эрудиции автора, но и о вовлечённости его в местный литературный процесс, который породил несколько звёзд первой величины, хотя в целом явно выглядит неудовлетворительным. Я оказался читателем невнимательным, и с восторгом просмотрев «Очерки», и найдя там полторы сотни фамилий лично мне знакомых писателей, поинтересовался в Интернете предыдущими работами учёного. Открыл «Неуловимую реальность» — и ахнул. Великолепное знание автором современной культурологии и тончайшее понимание литературных механизмов сопряжено с высокой избирательностью имён пишущих на русском израильтян, достойных упоминания. Вот цитата: «За эти годы десятки писателей, поэтов и драматургов оказывались, кто на всю жизнь, кто ненадолго, в том хаотическом, вечно исчезающем, но живом русско-израильском облаке неочевидности, непринадлежности и нереальности, которое только и может быть сетью реального». И этим «облаком неочевидности» профессор Кацман занимается всерьёз.
Пока громадный массив изучаемой израильской прозы вынужденно сужается до беллетристики. Вне рассмотрения временно остаются довольно обширные отрасли русско-израильской литературы: книги эзотерические, — как, например, многочисленные труды о каббале или иные работы писателей религиозных; книги документальные и биографические – как, например, существенная часть продукции издательств «Исрадон», «Гешарим» и «Даат/Знание»; книги, полезные в быту – как, например, издательства «Меркур», и некоторые другие. Что ж, никто не обнимет необъятного, Но можно надеяться, что благородный и кропотливый труд исследователей будет продолжаться.
К счастью, «Очерки» показывают пример исключительной научной честности и добросовестности. Ведь никто не заставляет – и не может заставить — учёного рассматривать и анализировать тот предмет, который ему не нравится. При этом именно учёные фиксируют историю; и следующие поколения узнают о нас, скорее всего, не по пожелтевшим страничкам «Артикля» — его и свежим-то в книжных магазинах найти трудно, — а по солидным литературоведческим трудам с библиотечных полок. И писательскому сообществу следует внимательно прислушиваться к мнению специалиста из университета Бар-Илан – только его научная школа сегодня зримо занимается сохранением памяти о присутствии в литературе наших пишущих современников, пока не ставших классиками, да и шансов на это не имеющих.
Важно ли писателю убедить читающую аудиторию в высоком качестве своих произведений? Конечно, важно, но делают это сами произведения – своим содержимым, идеями, текстом, стилем, формой подачи материала, местом, где они опубликованы… К каждому произведению нельзя же приложить автора, который разъяснял бы, чем оно замечательно. И даже для замечательных произведений нет никакой гарантии, что они останутся в памяти народной или хотя бы в списке рекомендуемой литературы. Но достаточно убедить литературоведа персонально – и такая гарантия появляется, хотя бы строкой в перечне упоминаний. Истинные литературоведы – посредники между писателем и временем, представители вечности в сиюминутном процессе. Это трудная миссия, но необходимая и почётная – и создатели «Очерков» несут свой тяжкий могендовид с доблестью и честью.