Взгляд в прошлое
***
«Поедем в Царское Село!»
О. Мандельштам
Поехать, что ли, в Царское Село,
Пока туда пути не замело
Сухой листвой, серебряным туманом,
Набором поэтических цитат,
Не то чтоб искажающими взгляд,
Но, так сказать, чреватыми обманом
Вполне невинным: например, легко
Июньской белой ночи молоко,
Грот, Эрмитаж, аллеи и куртины
Плюс выше обозначенный туман
Оформить как лирический роман
(Земную жизнь пройдя до половины),
В котором автор волен выбирать
Меж правдой и возможностью приврать,
Однако же, к читательской досаде,
Он, больше славы истину любя,
Не станет приукрашивать себя
Красивой позы или пользы ради.
Кривить душой не стану. Автор был
Застенчивым и скромным, но любил
Не без взаимности. Деталей груду,
Пусть даже неприличных, сохраню
И поцелуй в кустах не подменю
Катаньем в лодке по Большому Пруду.
Мы можем увеличить во сто крат
Сентябрьский дождь, октябрьский листопад,
Помножив их на долгую разлуку,
И всё же им не скрыть от взгляда то,
Как на моём расстеленном пальто
Мы познавали взрослую науку.
Без ЗАГСов и помолвок. Не беда,
Лишь только это было б навсегда,
Надёжней и верней, чем вклад в сберкассе,
Чем в лотерею призовой билет,
А было нам тогда семнадцать лет,
И были мы ещё в десятом классе.
Конечно – едем в Царское Село!
Уже в Иерусалиме рассвело,
Проснулись люди и уснули боги
Воспоминаний и тоски. Ну что ж –
Жизнь просит продолженья. Ты идёшь…
Идёшь – и вдруг застынешь на пороге.
И в памяти мгновенно оживут
Осенний парк, заросший ряской пруд
И поцелуев морок постепенный,
И юношеской страсти неуют —
Там было всё, о чём я вспомнил тут…
Но это было в той, другой вселенной,
Где нас забыли и уже не ждут.
***
Из пачки соль на стол просыпав,
Что, как известно, на беду…
Куда вы, Жеглин и Архипов,
Как сговорясь, в одном году?
Земля, песок, щебёнки малость,
Слепая даль из-под руки.
Она к вам тихо подбиралась,
Петля невидимой реки,
Что век за веком, не мелея,
Несёт неспешную волну.
Лицом трагически белея,
В свой срок я тоже утону.
Былого не возненавидя,
Не ссорясь с будущим в быту,
В дешёвом (секонд хенд) прикиде
С железной фиксою во рту.
Семье и миру став обузой,
Отмерю свой последний шаг
С беспечно-пьяноватой Музой
И книжной пылью на ушах.
Туда, где ждут за поворотом,
Реки перекрывая рёв,
Охапкин, Генделев – и кто там? –
Галибин, Иру, Шишмарёв[1].
Успеть бы только наглядеться,
Налюбоваться наяву…
Ау, нерадостное детство.
Шальная молодость, ау!
***
Александру Кушнеру
…а нам не тень собой кормить,
Но эту мёрзлую землицу
В берёзах басенных, в татарских тополях,
В осенних пустошах, в расслабленных полях,
Где всё погост – куда ни ляг,
И бездорожный свет заглядывает в лица.
Здесь шеи и дома рубили топором,
И реки сонные краснели от Завета.
Каким такой земле заплатишь серебром?
Скрипит меж берегов несмазанный паром,
Нет никого, и не найдёшь ответа.
Спокойно спи! Здесь небо и земля
Давно ли вспаханы? – а поросли бурьяном…
Какого ни на есть варяга-короля!
Спит, бедная, соски и бельма оголя.
Так тихо… И звезда чуть плещет за туманом.
***
Истомный август. Солнечно и жарко.
И мы вдвоём. Вокруг пространство парка:
Кусты, трава и на траве пиджак.
Поляна незаметна и укромна,
Вокруг деревья выстроились ровно
И даже солнце проявляло такт.
Обычными для юности стезями
Я был крючков и пуговиц хозяин,
А вот уже резинок круглых – нет.
И опыта, признаться, было мало,
Ты как бы ненароком помогала…
Он был не слишком слажен, наш дуэт.
Старо как мир, и как объятье, ново.
Несмело, суетливо, бестолково.
Со стороны, наверное, смешно.
Мы были точно первые на свете
Любовники, ещё, по сути, дети,
Вкусившие запретное вино.
Трава была уже чуть-чуть багряна.
Как далеки та жизнь и та поляна,
Нас чутко приютившая на час
В каре кустов и солнцем на атасе…
Пусть всё, что поместилось в этом часе,
Давно прошло, но вспомнилось сейчас.
[1] Олег Охапкин и Михаил Генделев – известные поэты.
Остальные фамилии, включая эстонскую фамилию Иру,
принадлежат моим одноклассникам и друзьям юности.