ГРУЗДИ И КУЗОВ
«Из сборника рассказов «Точка росы», готовящегося к печати»
Однажды оказался я в Витебске в командировке с товарищем, Борькой.
Мы приехали на рабочей машине, со всем оборудованием и инструментами, набрав по дороге у обочины багажник груздей.
Четыре дня мы устанавливали в новой синагоге систему безопасности производства нашей фирмы: видеокамеры, сигнализация, досмотровый сканер.
Раввин Гуревич попросил нас работать в головных уборах.
Я отказался.
Борька послушно нацепил на лысеющий затылок кипу из лотка у входа.
Спали мы в молельном зале на столах.
За все время в синагоге я не видел никого, кроме раввина и его жены, беременной бледной женщины в парике с коляской, которая приносила нам еду и наставляла, как кошерно солить грузди: в подвале имелась небольшая кухня.
Борька пробовал молиться по сидуру, который дал ему Гуревич.
Я вечерами ходил на реку.
В последний день мы решили отпраздновать командировку.
Зашли в пустой ресторан «Орбита» на берегу Двины.
Я раскрыл меню толщиной с “Анну Каренину”.
Разнообразие состояло, в основном, из водки и салатов.
Подошла симпатичная официантка, лет сорока.
Борька поправил кипу и спросил:
— У вас есть кошерное?
— Ты спятил, — прошипел я, — сними шапку хотя бы.
Официантка покачала головой.
— Тогда дайте мне не нарезанных огурцов, помидоров и вареных яиц в скорлупе.
Так раввин Гуревич учил Борьку быть евреем в безвыходной ситуации.
Наконец, я добрался до приложения: “Прейскурант на бой посуды” и посмотрел в глаза официантки:
— Два стакана водки, пожалуйста.
— “Пшеничная”, “Праздничная”, “Столичная”?
— “Житня”.
— Закуска?
— Мне большую пива.
— Я обойдусь, — ёрзнул на стуле Борька и снова поправил кипу.
— Люблю евреев, — вдруг сказала официантка.
— Какая связь?
— Тихие вы.
— Когда как, — защитил я Борьку.
— Не станете же посуду бить?
— Как знать, как знать.
— Меню оставить?
— Там скидка на полный сервиз есть?
— Нет.
— Тогда забирайте.
Через полчаса мы расплатились и вышли постоять над рекой.
Когда в первый день мы въехали в город, в нем почти ничего не угадывалось из картин Шагала: сплошь панельные и кирпичные дома советской застройки. Но мы выбрались к реке, и город покатился по ее берегам, вдоль плавной излучины, по изломам оврагов, заросших облетевшими уже, мокрыми липами. И тут я понял, что знаменитые летящие любовники Шагала в точности повторяют изогнутый рекой и оврагами рельеф города. Тела их, сошедшиеся в объятиях, вторят береговой линии. Любовники словно поднялись в высоту из своего отражения во времени-реке.
— Ты когда-нибудь бил посуду? — вдруг я спросил Борьку.
— Только случайно. Какой странный обычай: разбитый стакан — это счастье.
— Ты ей понравился, кстати.
— Кому? — робко поинтересовался Борька.
— Официантке.
— Так считаешь? — Борька потрогал кипу.
— Убей Бог меня из пистолета.
Борька остановился.
— Думаешь, стоит вернуться?
— Немедленно.
— Интересно, сколько ей лет?
— Тридцать пять. Ну, тридцать семь.
— Да, зря я пиво не взял.