Хроники беглого литератора
20 февраля 2022
Кажется, вернулся 2014 год, который мы старались отогнать всеми силами. Он вернулся сразу и ко всем. Оказалось, что это был пропущенный урок Большой Истории, но мы его не поняли, и поэтому всех оставили на второй год. Европу и Америку, потому что они решили не замечать агрессию России. Нас – за то, что хотели и дальше спокойно жить.
Я уверена, что вторжение России не случилось в 2014 году только по одной причине: те несчастные люди в малазийском Боинге заплатили жизнями за передышку в 8 лет. Они стали первыми жертвами, которые остановили массовое вторжение в Украину. Это моё личное мнение, которое я никому не навязываю.
Кроме того, если кто-то в Украине думает, что у нас в России не шла и не идёт всё это время война — он глубоко заблуждается. Убийство Немцова, отравление Навального, поиск иноагентов, невозможность больше выйти на улицы и протестовать… И наше тихое сопротивление. Оно идёт. Наши дети были под судом. Сколько уехало, скольких уволили с работы… И всё это только нарастает.
Для России трагедия именно в том, что, презрев память о миллионах погибших за прошлое столетие, — она выбрала себе в президенты чекиста. И метафизически получилось так, что она тем самым словно выстрелила в себя, — но ещё жива. И ей надо бы, не погибнув совсем, успеть понять, что с ней произошло, и стряхнуть с себя этот кошмар. Страна в тяжёлом беспамятстве. И отсюда все беды. Возможно, создавая катастрофический сценарий, нынешняя власть её каким-то образом разбудит. Однако, разбуженная и раненная, — неизвестно, что она может сделать…
Я пишу это только для того, чтобы попытаться понять; потому что другого мне не остаётся. Лев Шестов и Мераб Мамардашвили очень любили мысль Паскаля: «Агония Христа длится вечно, и всё это время нельзя спать».
17 апреля
Я бежала из Москвы, из России 4 марта. Сейчас в Варшаве. Дышать уже было нечем. Мир схлопнулся.
Здесь я живу на краешке чужой жизни, в чужих углах. Но меня это перестало волновать. Боль переместилась в Украину. Потеряны смыслы и координаты. Размагниченная стрелка компаса крутится и не может остановиться. Всё рухнуло в одночасье. Дом, работа, книги… Я всегда знала, что расслабляться нельзя. Книги шли, выставки получались как нельзя лучше, несмотря на все трудности. Но маховик войны, который уже был запущен, не мог остановиться.
7 марта
Ехала в автобусе с удивительной украинкой. Немолодой, красивой, сошедшей с иллюстраций к гоголевским «Вечерам на хуторе…». Она везла невестку и внучку к знакомым в Италию. Испуганная девочка всё время тихо плакала (они вырвались из-под бомбёжки Киева). Женщина говорила, что отвезёт их и вернётся к своим под Киев. Там в теробороне сын и муж. Она высадила много цветов возле дома, и должна за ними смотреть. И ещё она кормит птиц; и воронам крошит кусочки сала. Я удивилась.
— Ну, как же, — говорила она, — птицы нам принесут мир. Они всегда исчезали перед бомбёжкой. И мы прятались. А потом вороны возвращались и смотрели с крыши.
Она все время смеялась.
— Седьмого марта должны бы закончить. Почему? У меня день рождения. Это будет мне подарок.
Показывает икону Почаевской Божьей Матери.
— Она нас от татарского ига спасла, и сейчас спасёт!
Расстались в Вене.
А ещё она меня всю дорогу спрашивала:
— А чего он от нас хочет? Чего?
8 марта
Всё больше чувствую, что живём в хоть и страшные, но библейские времена. Внутри Большой Истории. Именно поэтому поведение каждого отдельного человека отразится на его судьбе и судьбе его потомков. Каждая подпись за убийства — станет грязной несмываемой печатью. Просто надо это знать. Занятия историей советской литературы многое мне показали; в том числе и крест, который несли потомки. Но сейчас всё гораздо серьезней.
Люди думают, что «Дракон» Шварца — это сказка. А Шварц говорил, что это самая что ни на есть правда. Потому что в ней вывернуто наизнанку жалкое, трусливое нутро людей. И все узнают себя. Когда им запрещают смотреть вверх, чтобы не видеть, как у Дракона летит отрубленная башка. Жители спрашивают друг друга: а детей ещё любить можно? А кошек гладить нам позволено? Это про наш сегодняшний народ. Не уверена, что он излечим.
3 апреля
Открытое людоедство делается возможным, и преступления холопов покрываются, потому что на другом конце этой цепи сидит упырь с ядерной кнопкой. Во всяком ином случае — ответ за злодеяния в Буче, Ирпене и других местах прилетел бы немедленно. Ядерная кнопка развязывает руки не только упырю, но и любому насильнику и убийце. И разрешение этого глобального, общечеловеческого кризиса — главная задача нашего времени. Кстати, именно эту проблему обозначил Даниил Андреев как самую главную в предисловии к «Розе мира». Затем и писал книгу во Владимирской тюрьме. И над решением этой проблемы должны биться сейчас лучшие умы человечества.
1 апреля
Казалось, что П. Я. Чаадаев предупреждал про страшный урок октябрьской революции 1917 года. Но оказалось всё серьёзнее. Скорее, это наставление сегодняшнее.
«В крови у нас есть нечто, отвергающее всякий настоящий прогресс. Одним словом, мы жили и сейчас ещё живём для того, чтобы преподать какой-то великий урок отдалённым потомкам, которые поймут его; пока, что бы там ни говорили, мы составляем пробел в интеллектуальном порядке».
И ещё. Повторять и повторять.
«Одна из самых прискорбных особенностей нашей своеобразной цивилизации состоит в том, что мы всё ещё открываем истины, ставшие избитыми в других странах и даже у народов, гораздо более нас отсталых. Дело в том, что мы никогда не шли вместе с другими народами, мы не принадлежим ни к одному из известных семейств человеческого рода, ни к Западу, ни к Востоку, и не имеем традиций ни того, ни другого. Мы живем лишь в самом ограниченном настоящем без прошедшего и без будущего, среди плоского застоя».
2 апреля
История делает свою работу. Наш дракон падёт только тогда, когда выполнит задачу по полному и безоговорочному самоуничтожению советской империи в России. Если бы происходящее не было таким страшным, то можно сказать, что исторически это самосокрушение — поистине захватывающее зрелище. Нет ни одной области жизни, которая бы теперь не разрушалась. С каким-то неистовством разбивается всё: культура, наука, ложные человеческие связи, ложная церковь, армия, придуманная история, экономика, медицина, строительство и т. д. Чтобы никому и никогда не захотелось вернуться к безумным планам советской империи. Чтобы не осталось от России — дракона — камня на камне. Чтобы всё стало уже другим.
Сейчас они проводят самолюстрацию. Чтобы каждая их физиономия, каждое их слово отпечатались в нашей памяти, как следы оспы на теле. В удивительное время мы живём!
5 апреля
Все разговоры о русской культуре сейчас, именно сейчас абсолютно неплодотворны. Когда мы наблюдаем нашествие варваров на цивилизацию, странно спрашивать: а облагораживала ли этих варваров русская культура? Оттого, что Шойгу строгает деревяшки, а кто-то за него пишет рассказы; Нарышкин посещает музеи и снимается на фоне Пастернака; кто-то повторяет по бумажке Бердяева — можно ли говорить, что они имеют отношение к русской культуре и культуре вообще? Для этой верхушки и их прихлебателей — человеческая жизнь не стоит ничего. И в этом отличие варваров от цивилизованных людей, это корень проблемы. Жизнь отдельного человека не стоит ничего для Прилепина, Ольшанского, Холмогорова и иже с ними. Они мыслят захватами и набегами, делением территорий. Люди там — пешки, которых им не жалко.
Для европейской цивилизации человек — основа культуры. Она шла к этому долго и через море кровавых войн. Но можно сказать, что христианская цивилизация с её отношением к душе человека как к божественному сосуду, в Европе победила.
Русская литература и язык — это последнее, что скрепляло собой огромное, растёкшееся существо под названием Россия. Сейчас, когда наносится удар по Украине, происходит — как с топором Раскольникова, который бил обухом по старушке, а лезвием — по себе. Раскольников, как мы помним, свою душу уничтожал, убивая старушку-процентщицу. Так и с Россией. За её самоуничтожением последует распад, затем распадётся культура и язык. Будет Тукай вместо Лермонтова, будет Кайсын Кулиев вместо Пушкина; в конце концов, это дело самих людей, которые будут говорить на своём языке, на своей земле.
Что же касается литературы русской и даже советского периода, то история показывает, что она по большей части была литературой постоянного сопротивления власти и попыткой обрести свободу. Как известно, герои Булгакова, Мастер и Маргарита, кончая с собой в конце романа, выбирают именно свободу и любовь, а не работу в хорошем издательстве и хорошую квартиру. Такого рода истины остаются. И всё, что есть в литературе ценного, никуда не исчезнет. Мировой культуре в широком смысле не так важно — русская она или не русская, она примет всё лучшее в себя.
6 апреля
Все эти дни Украина и мой сын следили за судьбой четырёхлетнего Саши, который перебирался с бабушкой ещё 10 марта на лодке через водохранилище. Бабушку нашли в лодке убитой, а маленький мальчик исчез. Он плохо ещё говорил. Надеялись, что кто-то его спас и взял с собой. Вчера его тело нашли. Он был убит. Псы войны могут быть довольны.
Вчера же Прилепин выложил ссылки на своих кровавых собратьев в своём телеграме. Там десятки имён, но не хочется тратить место и всех перечислять. Я только очень хочу, чтобы им всю оставшуюся жизнь снился убитый ими четырёхлетний мальчик Саша, который был бы жив, если бы 24 февраля они бы не напали со своим упырём на Украину.
7 апреля
Жила в одном доме с беженцами из Краматорска. Оттуда бегут толпы людей. Жители этого города натерпелись бед ещё в дни прихода Гиркина.
Доброжелательные люди, муж и жена, месяц назад отправили своих детей и внуков через Польшу в Голландию, в город Дельфт, где молодая часть семьи получила небольшой домик, возможность учить детей в школе и полное обеспечение. Но что удивительно: и младшая, и старшая часть семьи не хотят жить в Голландии, а мечтают вернуться в свой прекрасный Краматорск. Петр, — так зовут старшего — рассказывает о своём городе, как о самом прекрасном месте на земле. Если бы не война…
И вот я, слушая их, понимаю, что такое настоящая связь с землёй. Эти люди всегда чувствовали, что это их земля и их небо, — как и многие другие украинцы. Для русских людей это давно утрачено, уничтожено — не только вместе с убитым в красном терроре и в лагерях крестьянством, но генетически, со времён орды и Ивана Грозного. У русского человека на земле ничего нет, как бы ни клялся он именем родины. Только туман чужих идей, воровство и смерть. Каждое новое поколение пытается хоть как-то закрепиться, то создавая институты памяти, то краеведением, то магазинчиком или кафешкой. Но приходит грубая сила и всё сносит. И опять голое, лысое место на земле.
Легко хватать, рвать чужое, когда у тебя самого ничего нет. И тогда любая земля для тебя полна врагами и предателями. Голова пуста, сердце ушло в пятки, а руки привычно загребают и убивают.
8 апреля
Кажется, будто смотрим очень плохой триллер. Сценарист лепит сюжет, даже не думая о связках. На фоне пышных похорон одного из главных вурдалаков, а может, и в его честь, лупят из ДНР «Искандером» по толпе эвакуирующихся женщин и детей из Краматорска. Пышные похороны упыря — полное признание чекистско-бандитской природы покойного.
Бойня в Краматорске — отсылка к началу войны 2014 года. Пребывание Гиркина в Славянске и Краматорске, и крушение «Боинга». Бессмысленная и демонстративная жестокость призвана, видимо, повязать часть армии, которой необходимо будет теперь биться на укреплённых ВСУ позициях Донбасса. Чтобы не смели сдаваться. Это такой современный СМЕРШ.
Но Бирнамский лес всё ближе. Скоро он двинется.
21 апреля
Довоенная политология провалилась, потому что строила свои прогнозы и утверждения, опираясь на выводы логики. Но в один миг оказалось, что мы имеем дело с иррациональной путинской войной и иррациональным путинским народом. Когда встреченные мной украинцы спрашивали: «Зачем?» — можно было только развести руками. Но раздумывая над этим парадоксом, я понимаю, что адский абсурд путинизма может объяснить только литература и история (лучше бы в изложении Ключевского), а не современная политология. Замятин, Платонов, Зазубрин, Хармс, Заболоцкий, Шварц, Булгаков, Пастернак и Мандельштам, и многие другие уже в начале ХХ века проанализировали иррациональность русской души. Ужаснулись ей и показали её путь.
И при этом наша культура и литература в своих лучших проявлениях всегда стояла на стороне отдельного человека, хоть маленького, хоть и лишнего, — но не государства с его Медными Всадниками и Угрюм-Бурчеевыми. В этом она была европейской, а государственная идеология чаще всего была ордынской, дикой и античеловечной. Поэтому мне кажется, что культуру им отдавать нельзя. Её необходимо из-под этого самоподрывающегося государства вытаскивать. Это государство во все времена сживало со свету и сжирало лучших писателей и художников, которые раскрывали его адскую иррациональную сущность.
22 апреля. Пасхальное
Прежней жизни уже не будет. У всех абсолютно. Те, кто стараются по инерции длить её, делать вид, что всё как-то пройдёт, переможется, — обманываются напрасно. Наступает, как говорила Ахматова, не календарный, а настоящий, только уже 21-й век.
Что я поняла, находясь в Варшаве? То, что здесь всё делается при помощи низовых, сетевых, волонтёрских связей. Что свободные люди могут свободно делать добро, помогать нуждающимся сами. Государство просто не мешает. Как оно помогает — это отдельный разговор. Но главная ценность — люди, причём по обе стороны, поляки и украинцы. Они наводят мосты, спасают, утешают, лечат, расселяют. Россия имела только зачатки это опыта, но он был благополучно задушен в середине двухтысячных.
Что я поняла в Израиле? Я попала сюда прямо к началу Песаха, и слушала много рассказов о выходе еврейского народа из египетского рабства и об обретении им свободы. Главный еврейский праздник посвящён свободе. А затем будут другие праздники, где горечь от потери миллионов погибших сменится радостью обретения новой жизни в старом-новом государстве. И так — от смерти к жизни, от слёз к просветлению.
И вот под этими небесами теперь была и Христова Пасха как обретение свободы внутреннего человека. И горечь оттого, что Россия пролетела мимо этих станций, околдованная рабством, привыкшая к рабству, как к уютному, давно истлевшему халату. И это унижение рабством русский человек вымещает в дикой и зверской войне в Украине.
Но правда ещё и в том, что чувство справедливости, где-то в потаённой глубине, у русского человека есть. Поэтому он вернётся домой, обвешанный вещами и ворованными детскими игрушками, раздаст их жене и детям, а на следующий же день возьмёт, да и повесится. А перед этим ещё изобьёт вусмерть всех вокруг. Потому что жить рабу невмочь.
8 мая. Непобедное
Почти сразу же после 9 мая 1945 года сталинское государство сделало всё возможное, чтобы отнять у народа победу. Выходного в этот день не было, как мы знаем, до середины 60-х годов. Инвалиды и «самовары» (люди без ног и рук) были упрятаны в самые отдалённые места, по иронии – это были заброшенные монастыри. После войны сокрушительная борьба началась с интеллигенцией, туда же последовали не уничтоженные в фашистских лагерях евреи. Парадокс состоял в том, что интеллигенция проявила себя на войне с лучшей стороны. Интеллигентам нельзя было уже сказать, что они сидят на шее у простого народа, потому что они были со всеми вместе и в окопах, и на фронтах. Потребовалось изощрённое коварство, чтобы выбить у них почву из-под ног. Для этого был включен маховик постановлений: от Ахматовой, Эйзенштейна, Шостаковича до дела театральных критиков. Михоэлса убили, возглавляемый им Антифашистский комитет расстреляли.
Государство всегда боялось и уничтожало даже самых лояльных своих интеллектуалов. Скорее всего потому, что это были люди, которые ничего бы не могли создать, выдумать, открыть, написать, не имея мало-мальской свободы. Ни мост построить, ни ракету запустить. Это вечная боль грубой государственной машины, которая хочет, чтобы её обслуживали безмозглые роботы (ну, типа наших пропагандистов); но таким образом никак не выходит каменная чаша. Натянув на свои лысые, старые головы ту победу, правители используют её послевоенную злобную маску, которая надевается только со сталинскими усами.
12 мая
Предчувствие большой российской беды очень давнее. И русский фашизм, и весёлый пророк его Жириновский, и мрачный Баркашов, и Дугин, преподающий в Генштабе — всё это сполохи будущей войны. За ними шёл российский бандитский мир, завоевавший экономику, политику и массовую культуру. Он взошёл на вечной русской тюрьме, от аввакумовой ямы до советского ГУЛАГа. Но на наших островках культуры, на выгороженных площадках полуевропейских городов, мы чувствовали себя хотя и в резервации, но всё-таки уютно. Делай, твори, пробуй! Выставки, книги, фестивали, концерты, книжные ярмарки, спектакли… Тёмное ходило и дышало рядом, и тогда мы, пока было можно, выходили на митинги и грозили кулаком. Оно точечно бросалось на нас то здесь, то там. Но всё это было настолько размазано, так растянуто во времени, что понимание большой беды для всех наступало фрагментарно. Глобального ужаса у просвещённой части общества не случилось даже после 2014 года.
Я удивляюсь по сей день, что удавалось открыто писать в книгах о сталинизме и подступающем фашизме; удавалось открыто говорить на выставке, посвященной Евгению Шварцу, о драконе и об униженной им стране. Это была какая-то гибридно-размытая тактика государства, поселившая нас в псевдосвободную резервацию.
Вспомните, как на большие вечера «Знамени» приходил Сергей Караганов, строивший из себя либерала, но призывающий теперь к ядерной войне. Как на «Большой книге» выступали Нарышкин и прочие ястребы войны. Это можно было бы представить как жизнь животных в раю, где звери ещё ели то там, то здесь травку — и не бросались друг на друга.
Надо ли было делать выставки, писать книги, участвовать в ярмарках? Надо. Потому что это была часть хоть и слабого, но сопротивления. На нас всех напали 24 февраля так же внезапно, как и на Украину. Мы двадцать лет ожидали этого нападения, но оказались к нему не готовы. Многим ещё предстоит понять, как из маленьких удобных компромиссов складывается большая подлость. Как из небольших уступок и желания «просто жить» складывается смерть и конец всего, что ты растил и любил. Как, уступая в малом, ты проигрываешь в большом.
Никому не хотелось соединять культуру и политику. Но культуру втоптали железным сапогом в грязь, и осталась одна политика. Политика войны.
13 мая
Одно из сильнейших впечатлений этой войны — это «прослушки» разговоров российских солдат со своими родственниками. Пропаганда кричала, что это чуть ли не голливудская подделка. Нет, друзья; кто жил в России, ездил в глубинку, бывал в пионерлагере, лежал в государственных больницах, служил в армии, — мгновенно узнаёт свой национальный код, замешанный на непрерывном мате, горделивом петушином кукарекании и одновременном нытье. Самое страшное — это рассказы о сотворённых солдатами чудовищных убийствах. Им почему-то необходимо об этом говорить и говорить. Они рассказывают об этом женам и матерям, пытаясь сделать из этого что-то героическое, но время от времени прорывается с истеричным хохотком: «Мы тут мирных заваливаем».
Путин долго старался и из забитых, неразвитых людей вытащил зверя-людоеда. Играл на их самых низких струнах, возбуждал хамство, злобу, зависть. И совсем скоро этот свихнувшийся зверь вернётся и пойдёт гулять по России. Так начинался 1917 год. От убийства командиров на фронтах до горящих усадеб и всепожирающего кровавого колеса. До пожаров особняков чиновников и знати осталось совсем немного.
И ведь всё написано, всё сказано, все предупреждения вынесены. Собственно, культура за этим и нужна, чтобы объяснять и предупреждать. Как хороший врач. Но, если не хотят слушать предупреждений, считают всё это «культуркой» и развлечением — всё будет повторяться, как страшный сон.
18 мая
Думаю, что самый современный нынешним событиям художник — Питер Брейгель-старший. Недаром он предстал (может, как предупреждение) несколько лет назад перед публикой в Вене. И «Триумф смерти», и «Вавилонская башня», и «Безумная Грета», сеющая смерть, пожары и гибель, и тупые, деревянные лица обывателей, такие же деревянные, как башмаки на ногах — на «Деревенской свадьбе». И всё-таки главная тема почти всех картин — это люди, которые видят только то, что находится перед ними, занятые только собой. А на фоне их слепой жизни — несут Крест, распинают Христа, Мария оседает на руках учеников. Падает Икар. Крупные, поворотные события заговариваются, затираются бытом, пустословием, повседневностью. Так было всегда. И это длится и длится.
Это я о плененных бойцах «Азова». История это очень и очень серьёзная. Потому что все они уже стали национальным мифом. А посягать на героев мифа — чистое безумие. Но ведь нет такой мерзости, которую ещё не сделали и не сделают.
А ещё есть частная жизнь, и в ней много всего происходит. И пальма смотрит в окно. Рядом на проводах сидят зеленые попугаи и разговаривают резкими голосами.
В январе в ежедневнике были записаны какие-то планы: о подготовке выставки, о работе в архиве над книгой, и ещё что-то занимательное. Но жизнь обладает изощрённым чувством юмора. Она показывает человеку, что он может жить без ничего, только с небольшим чемоданом, где лежит самое необходимое. Оказывается, можно существовать без семейных фотографий, без книг, без архивов. Только жить, дышать и говорить. Частная жизнь теперь идёт параллельно, где-то на обочине. И всё, что прежде писалось про историю и литературу, — теперь будет только рифмой к Киеву, Мариуполю, Харькову, Буче и т. д., и т. п.
21 мая
Когда-нибудь иной России потребуется на что-нибудь опереться, найти что-то достойное в своей истории. С царями, большевиками, и даже с разными писателями — всё, как говорится, неоднозначно. Но были люди по-настоящему прекрасные, незатёртые, с которыми можно будет начать жить сначала. К примеру, князь Дмитрий Иванович Шаховской — либерал, создатель кадетской партии, отрекшийся от своего титула, продавший имения отца, чтобы его дети не выросли «барчуками» и не впитали в себя «вредный помещичий дух». Он остался после революции в России, чтобы развивать кооперацию и спасать страну от голода. Внучатый племянник П. Я. Чаадаева, пушкинист. Один из участников «приютинского братства». Именно он уговорил своего друга Вернадского вернуться в советскую Россию. Зря, конечно.
Родная сестра Шаховского, бывшая фрейлина императрицы Наталья Оржевская, осталась в России; в 1930-е годы покупала хлеб и отправляла посылками в Украину, поражённую голодомором. Конечно же, Дмитрия Ивановича посадили и расстреляли. Пороги Лубянки обивал Вернадский. Он писал Берии: «Я дружен с Дмитрием Ивановичем почти 60 лет. Всё время мы прожили друг с другом душа в душу, находясь в непрерывном, ни разу не нарушенном идейном общении… Д. И. Шаховской — один из самых замечательных людей нашей страны, глубокий, широкого образования, искренний и морально честный демократ. Мне 77 лет. Я по себе знаю, как хрупка организация стариков в зависимости от внешних условий жизни. Выдержал ли испытание организм Дмитрия Ивановича? Здоров ли Дмитрий Иванович Шаховской?.. Очень прошу Вас ответить мне». Конечно, Берия Вернадскому не ответил.
Старика мучили многочасовыми стоячими допросами. Потом расстреляли. Его сестра Наталья поехала вслед за своей ученицей в казахстанскую ссылку, там и умерла. Его зять Михаил Шик, катакомбный священник, расстрелян на том же Бутовском полигоне. Его дочь Анна была секретарём Вернадского, а до этого — сосланного в Дмитров Кропоткина. Вторая дочь, Наталья Шаховская, — была исключительной личностью; писала, спасала и растила детей — умерла во время войны от чахотки.
Почему-то особенно стыдно перед ними, — теми, кто верил в Россию и положил за неё душу и тело…
22 мая
Мария Иосифовна Белкина, которая много мне рассказывала про войну, работала в 1945 году в комитете, расследовавшем зверства немцев. Он был создан при Совинформбюро. Это был огромный ангар, всё пространство которого уставлено ящиками с фотографиями. Фотографии были взяты у пленных или мёртвых немцев в их вещах или в карманах; эти снимки хранились вместе с семейными фотографиями. На них были изображены казни, расстрелы, мучения множества людей. Удивительным было то, что эти фото лежали вместе с портретами пухлых младенцев и любимых жён. Дополнительный ужас состоял в том, что такие фотографии нередко посылались домой, жёнам.
Мария Иосифовна готовила на основании этих материалов особый альбом, чтобы представить его союзникам. После нескольких месяцев работы её психика начала ломаться; ей становилось всё хуже и хуже. Наконец, её вызвал директор и сказал, что надо срочно покинуть комитет, потому что она может сойти с ума, как и произошло с её прежними коллегами. И хотя Мария Иосифовна ушла с этой службы, ей удалось составить очень важный документ: альбом с ужасающими фотографиями, который на женском конгрессе в 1945 году она, как сотрудник Совинформбюро, показала Клементине Черчилль, жене премьер-министра Великобритании.
Я не могу избавиться от мысли, что среди моих сограждан оказалось огромное количество садистов, насильников, душегубов, злодеев, убийц, которые не только вторглись на чужую землю, но после всего, что знала цивилизация, после победы над фашизмом, «решили повторить» фашизм в его самом отвратительном виде. Уверена, что все фронтовики, которых я знала, с отвращением бы отвернулись от нынешних «z-освободителей». Я это знаю абсолютно точно.
28 мая
Интересно, что Сталин первый стал уничтожать не только «длинную» память (предки, прошлое, заслуги); он разрушал и «короткую» память. Истории Гражданской войны и октябрьского переворота переписали, создав лживо-лаконичный учебник «Краткий курс истории ВКП(б)». Но с особенным блеском уничтожали историю вчерашнего дня. К примеру, многие советские писатели дни и ночи работали над книгой о Беломорканале; этот том готовился как подарок к XVII «съезду победителей» и 1-му съезду писателей. Дорогое издание, фотографии Родченко, лучшие перья страны, всё под редакцией Горького. А через два года все, кто владел этой праздничной книгой, должны были её уничтожить. Или, в крайнем случае, вырезать-замазать в ней 10-20 фамилий. Простите, но ведь только вчера все те, о ком рассказывала книга, были героями, бравыми чекистами, руководили великой стройкой? Теперь же сами чекисты расстреливали своих же собратьев и большую часть «съезда победителей». Книг с фамилиями врагов народа, как и самих врагов — не должно было существовать. А вчерашнюю (двухлетнюю) память необходимо было стереть.
Эти механизмы сегодня используются в ином ключе. Произносится огромное количество безответственного бреда и чепухи, который слушатели стирают из памяти, чтобы не сойти с ума. Один бред покрывается и полностью дезавуируется другим бредом. Поэтому никто уже не спрашивает: как же так, вы же только что говорили это и это? На Западе поначалу ещё всплёскивали руками. Вы же утверждали, что никогда не нападёте, что у вас тут учения?! Но наши люди, генетически обученные, вопросов не задают. Ну и что, что говорили? Просто мы хитро обманывали врага. Он же первый напал бы.
Насилие над «короткой» памятью так же отвратительно, как и уничтожение прошлого. Потому что по умолчанию считается, что ты разделяешь такую форму насилия над собой. Мы тут все ежедневно лжём, и наплевать, что говорили вчера; а ты молчи и делай вид, что тебя это не касается.
31 мая
Не получается не думать о матерях и жёнах, продающих жизнь своих детей и мужей за обещанные миллионы. Хотя, скажем честно, им придётся долго выбивать эти серебряники из родного государства. А ведь эти же люди боялись, что их чипируют прививками, бились за свою независимость от вакцинации…
Такая нравственная мутация произошла из-за полного безоговорочного забвения большинством населения мучений и массовой гибели их предков; коллективизации, лагерей, расстрелов и нечеловеческих условий существования. Сколько раз я слышала: «Ну, у меня тоже раскулачили, расстреляли (бабушек, дедушек, родителей), что же теперь, нам не жить? плакать? каяться? Хватит уже про тёмное, страшное, грустное; было ведь и хорошее, светлое, — дружили, созидали, побеждали…».
Сочувствие, даже к родным и близким, — к тем, кто превратился в пыль истории, — так и не пришло; почему же надо теперь жалеть детей, мужей? Человек, который не связан с прошлым, неминуемо на каком-то этапе убивает будущее своих детей. И тут не так важно, продаёт ли он их за семь миллионов государству, или, голосуя за Путина и прочих упырей, обрекает на долгие муки в погибающей стране.