Графиня и смерть
Читаю дневники Пушкина. Исторические сплетни, светский татлер, все легким пушкинским слогом. Суворова брюхата не вовремя, император забавляется, бросает в пруд платок, верная собака несет платок из пруда, государя отвлекли, Ф (?) взяла платок на память.
Хребтович (Хрептович), графиня, раздражила Пушкина. Поплелась на гуляния в дурную погоду, «мало ей рассеяния».
Третья дочь Нессельроде, предпоследнего канцлера Российской империи, «гастронома». Вигель злословил, мол, из разных сведений, необходимых для хорошего дипломата, усовершенствовал он себя только по одной части: познаниями в поваренном искусстве доходил он до изящества.
Елена Карловна – старшая дочь в семье: за ней брат Дмитрий, оставленный женой; сестра Мария, в будущем жена саксонского посланника Л. П. Зеебаха, упомянутого в известной эпиграмме С. А. Соболевского: «Лев Палыч Зеебах»; брат Александр, умер в два года, сердце сжимается, быстрые ножки, веселый смех, круглый затылок, похоронен на Фарфоровском кладбище.
Нессельроде, отец, давал великолепные балы с участием царских фамилий. После замужества дочерей балы прекратились, выданы замуж, Слава Тебе, Господи.
Меж тем, страшный голод, Пушкин вносит запись в дневник от четырнадцатого декабря: «Нессельроде на пару с Кочубеем “получили по 200000 на прокормление крестьян, эти деньги останутся у них в карманах”».
Смотрю в «Википедии» ее портрет. Елена Карловна, 1815 года рождения, щекастая блондинка, курносый нос, букли эдак, голубые ленты, округленная спина, на плечах шаль.
Долли Фикельмон в своем дневнике, проходя мимо Хрептович, подставила ножку: «Младшая Нессельроде (Фикельмон ошиблась, старшая), теперь уже мадам Хрептович, не похорошела от замужества; она абсолютно лишена грации и красоты. Но компенсирует сие большой любовью к мужу».
26 июня 1833. Супруги Хрептовичи в большой компании участвуют в загородной прогулке в Мурино. «В субботу с Лерхенфельдами, Марцеллином, Гольмом, Ленским, Лубеньским и Хребтовичами отправились наблюдать рыбную ловлю в открытом море, а затем пили чай на красивой лужайке Крестовского острова».
В мае 1834. Е. К. Хрептович, «маленькая Хрептович» вместе с другими дамами на «прелестном маленьком вечере у Фикельмонов по случаю 13-й годовщины их свадьбы». Пели дуэтом два брата, Теофил и Вани, их голоса тревожили души. «Погода отвратительная. Не припоминаю более печальной, более тусклой весны».
В октябре 1835 супруги Хрептовичи в Дрездене. «Сойдя с экипажа, я увидела Элен Хрептович с мужем».
В октябре 1837 (Пушкин уже убит). «После отъезда Катрин, сопровождавшей Императрицу, мы остались совсем одни. Наша жизнь текла тихо и спокойно, и все еще остается таковой. Много прогулок пешком, вечером спектакль или немного гостей; часто графиня Нессельроде и Элен Хрептович; де Барант, Монтессюи, к которому мы сумели привязаться и который на днях уехал, к нашему большому сожалению. Трое из близких друзей покинули нас».
В 1837 модны тюрбаны. Элен Хрептович скопировала тюрбан Смирновой-Россет. Предчувствую встречу двух тюрбанов на балу. Смирнова-Россет (портрет) и Элен Хрептович (портрет). На ком тюрбан смотрится лучше. Голосование.
И в этом свете, раздражающем, многозначительно пустом и т.д, где еще пока ничего, немного утомительно, но ещё интересно, на масленице балы утренние и вечерние, и так плясали, что жена Наталия с прекрасным удлиненным лицом выкинула. Оазис в пустыне балов – разговор с любимым Полетикой, следом сплетни о княжне Туркистановой, родившей то ли от государя, то ли от князя Голицына, о Вареньке Энгельгард, любовнице Потёмкина, на которой дед Льва Толстого отказался жениться: «С чего он взял, чтобы я женился на его б…». Это уже внук Лев Николаевич пересказывает сплетню. Скарятин в «убийственном» шарфе любезничает в светских гостиных с Жуковским.
Интимный разговор при свечах о распутстве Екатерины, которую генерал Бобровский видел с голой жопой.
А вот Безобразова, обрюхаченная царем, воспользовавшимся правом первой брачной ночи, выкинула. Ее муж Безобразов сошёл от ревности с ума и был сослан на Кавказ.
Цари уехали в Петергоф, ропщут на дам – «наложницу Потемкина» княгиню Долгорукую и «любовницу всех итальянских кастратов» – Шувалову. Так бедна Россия, что даже Кочубея заменить некем; «в прошедший вторник зван я был в Аничков, приехал в мундире… гости во фраках».
26 января 1834 первая запись, посеяно семечко смерти, о бароне Дантесе: Жуан (Шуан – участник контрреволюционного восстания в Бретани) барон Д’Антес принят в гвардию, гвардия ропщет; через страницу: «Смирнова по-прежнему мила и холодна к окружающей суете».
1835 год начат «злословием, на счастие…», выкуплены и снова заложены бриллианты Наталии Николаевны.
Февраль. Конец дневника.
Два года молчания.
Февраль. 1837.
«Никогда, напротив, петербургский свет не был так кокетлив, так легкомыслен, так неосторожен в гостиных, как в ту зиму» – многозначительно предостерегает Долли.
Поздно. Зачатая смерть растет, ждет рождения: Черная речка, снега по колено, дул сильный ветер, сколько-то шагов, отмерили, выстрел, ещё выстрел.
– Он убит?
Ему ответили – нет.
– Ну, тогда придется начать всё сначала.
– Если так, — отвечал ему Арендт, — то я должен вам сказать, что рана ваша очень опасна, и что к выздоровлению вашему я почти не имею надежды.
Государь простил долг, выкупил шали: «Если Бог не велит нам уже свидеться на здешнем свете, посылаю тебе моё прощение и мой последний совет умереть христианином. О жене и детях не беспокойся, я беру их на свои руки».
– Что он? – тихо спросил Жуковский.
– Кончилось! – ответил Даль.
Графиня Хрептович скончалась в возрасте шестидесяти лет, скоропостижно, от аневризмы в желудке, похоронена в Баден-Бадене.
Муж ее, Хрептович Михаил Иринеевич, любовь к которому делала ее красивой, прожил долго. Пережил супругу. Детей им Бог не дал.
Умер в 1892 в Париже.
Этой же весной 1892 Чехов купил Мелихово. «Само имение симпатично, оранжереи нет», – пишет Суворову. В России холера: «В прошлом был голод, а в этом страх».