Ассортимент растёт, спрос падает
(Русскоязычная литература Израиля в кризисе. Есть ли выход?)
Подавляющее большинство известных мне израильских авторов, пишущих по-русски, – хорошие люди. Приличные, добрые, порядочные. Это предуведомление я делаю для того, чтобы они не рассердились. Критические опусы, как правило, читают люди, интересующиеся литературой вообще и её особенностями в частности. Особенно внимательно такие опусы читают авторы, опубликовавшие в периодике или в отдельной книге свои произведения, и интересующиеся литературой вообще и своим местом в ней – в особенности. Важнейшим словом в рецензии или обзоре для них оказывается собственная фамилия; найдя её, они сразу считают текст заслуживающим внимания, даже если злобный критик не всегда их хвалит. Пусть за обложкой журнала литература на глазах дряхлеет и рассыпается, писатели помирают, не успев высказаться, а те, что успели, такую ерунду иногда городят… Этим – родную фамилию подавай! Поэтому-то и не будет в моём тексте никаких израильских фамилий. Потому что русскоязычная литература в Израиле переживает тяжкий затяжной кризис, проявления которого можно увидеть только внимательным, пристальным взглядом. Ещё вернее – этот кризис видит только тот, кто захочет его увидеть. Остальные совершенно не беспокоятся – бодра эта литература или при последнем издыхании, доходит она до читателя или плесневеет у авторов под диванами.
Причины кризиса можно условно разделить на внутренние и внешние. Внутренние – например, снижение требовательности авторов к самим себе. Внешние – например, невостребованность. Иногда эти причины связаны друг с другом, как в данном примере. «Моё произведение будут читать только мои знакомые, — обоснованно полагает в сердце своём автор. – Критическому разбору оно не подвергнется, если я не стану платить за такой разбор; а я не стану. Зачем же мне накапливать черновики? Зачем стараться улучшить и уточнить текст, который уже написан – и как получилось, так и слава Богу?». Автор может не произносить этого вслух, и даже зачастую не отдаёт себе отчёта в таких мыслях, но о них наглядно свидетельствуют и произведения, и действия его. Из этого не следует, будто я нынешними писателями не доволен. Нет, писатели все замечательные, а недоволен я лишь только отсутствием недовольства собой у большинства из них. Это выразил один из израильских авторов, так описывая красоты водопада: «Зрелище было грандиозное, но я ожидал большего». И ведь всерьёз написал, без улыбки. Сколь бы грандиозное зрелище ни предоставляла книга, найдутся те, чьих ожиданий она не оправдала.
Показателем кризиса служит и то, что ассортимент книг, выпущенных на русском языке в Израиле, довольно быстро растёт, а читательский интерес к таким книгам ещё быстрее сокращается. Выпуск книги становится не фактом литературы, а приятным сюрпризом, подарком ко дню рождения или осуществлением давней персональной мечты. Причём некоторые авторы охотно признают, что «никакого отношения к литературе их книга не имеет». И речь идёт не о поваренной книге, не о технических инструкциях, а о книгах беллетристики или даже стихотворений. Казалось бы – нонсенс; элемент множества не имеет отношения ко всему множеству, как так? Но помянутые авторы имеют в виду другое: они говорят об исключении их произведения из воображаемой иерархии литературы.
Литературу во всей её условной совокупности можно воспринимать как предмет структурированный, как некую иерархию, у которой есть «верх» и «низ», есть градация, есть социальная значимость и мерила успеха. Такой подход памятен ещё со школы, советской или постсоветской, когда уроки литературы были посвящены не тому, какой литература может быть, а тому, какой она была. Причём утверждалось, что она была именно такой, какой и должна быть. Произведения, противоречащие изучаемым, или те, которые не поддерживают позиции авторов учебника, попросту игнорировались, и школьники о них ничего не узнавали. Единственными литературными задачами для школьников оказывались изложения и сочинения, причём и то, и другое должно быть написано «правильно», по лекалам преподавателя. Сообщалось, что в литературе правильное – описано в учебнике, а неправильное – не упоминается вовсе. Такое восприятие вполне успешно прививалось учащимся, которые не беспокоились ни о судьбах литературы, ни о методах ее преподавания, ни о литературном процессе. С таким восприятием школьники уходили в дальнейшую повседневную жизнь, и те, кому не приходилось в жизни непосредственно сталкиваться с литературными задачами, сохранили его незыблемым до самой смерти. А вот те, перед кем жизнь поставила литературные задачи, кто изъявил желание или ощутил необходимость участвовать в литературном процессе, вдруг обнаруживают, что им требуется иной подход к предмету литературы. Оказывается, литература – это громадное поле деятельности, неоформленное хранилище мировой совокупности идей, сфера рынка, на котором отыщется место для любого проявления, для любой книги или статьи. И иерархия может помочь в публикации, но не помогает при написании. Оказывается, писательское мастерство состоит, в частности, в умении вызвать читательский интерес в том жанре и тем способом, которые предусматривает публикатор; а стало быть – оно состоит и в удачном выборе публикатора. Выясняется, что книга, в которую вложен труд многих людей — редакторов, корректоров, художников, верстальщиков, кладовщиков, продавцов и грузчиков, — как правило, социально востребованнее и экономически выгоднее, чем книга, для которой автор – сам себе публикатор. А чтобы побудить издателей-публикаторов вложить свои средства в авторский товар, приходится быть взыскательным к самому себе и изготавливать этот товар по потаённым запросам заказчика.
Угадывать чужие потаённые запросы и удовлетворять их – довольно сложно, тогда как собственные потаённые запросы – вот они, бунтуют в подсознании, требуя реализации. Хочется быть писателем, ощущать себя писателем, причастным к той действующей иерархии, о которой краем уха слышали на школьной скамье. Недостаточно просто написать произведение, выплеснув в нём всё, что наболело в душе, нужно успешно донести его до читателей. Хочется добиться мощного или хотя бы — заметного эффекта, о котором один из изданных в Израиле стихотворцев написал так:
«Поэт Евгений Евтушенко,
Он пробивал стихами стенки…»
Рифма неточна? Неважно. Главное – запрос донесен.
А если автор видит, что произведение не востребовано; что круг вынужденных читателей ограничивается членами одной семьи? Тогда он в частной беседе может попросить критика не причислять его книгу к литературе. Прекрасно при этом ощущая, что к литературе не причисляются только неизданные и неизвестные никому рукописи, а книга-то – вот она!
Немногие наиболее успешные, высоко стоящие в иерархической градации израильские русскоязычные писатели давно проторили себе путь в издательства языковой метрополии. А некоторые из них сначала стали публикуемыми писателями, и лишь после этого – израильтянами. Что же делать тем многим, кто ощутил себя писателем только на Земле Обетованной, где читают на русском, — и то далеко не всегда, — только те, кто понимает по-русски?
Что делать? – бороться с кризисом литературы собственным примером! Да, «Артикль» помогает в этом, стараясь высоко держать планку художественности. Да, нужно печататься, по мере сил, и в «Артикле», и в других местных периодических изданиях, и в Интернете. Но «Артикль» — не панацея. К преодолению кризиса русскоязычной израильской литературе придётся пробиваться с двух сторон. Со стороны авторов – совершенствуя стиль, не боясь труда для черновых вариантов, уточняя и разрабатывая формы произведений, постоянно стараясь писать о том, что важно и интересно для целевой аудитории. И с читательской стороны – организуя продвижение книг и рукописей израильских авторов в Россию, страны СНГ и другие места, где понимают по-русски. Конечно, такое сколько-нибудь массовое продвижение не под силу одному писателю. В нашей стране существуют государственные и общественные организации, среди задач которых можно найти аналогичные. Многочисленные еврейские центры, субсидируемые Еврейским агентством и государством, активно работают в СНГ, но, к сожалению, не имеют никакой связи с писательскими сообществами в Израиле. А ведь налаживание связей, как и индивидуальная литературная деятельность, специального бюджета не требует.