ака Елизавета Михайличенко и Юрий Несис
ЕСТЬ У КОТА ПЕРИОД ОСТРАКИЗМА
Пушистые кошки живут в богатом районе.
А лучшие кошки живут на весеннем пляже.
Пушистой – я почитаю с надрывом Вийона,
а с лучшей – мы у нагретого моря ляжем.
Сотней кошачьих глаз за нами следят отели.
Миллионами глаз с неба – кошачьи души.
Нам хорошо на этой песчаной постели.
Возьми мое сердце и съешь мою порцию “суши”.
Рыжая кошка – огонь, пепелище. Шрамы
картой дорог на теле твоем, морячка.
В этом я, мальчик, вижу источник шарма.
А для поэта в этом – хмельная качка.
Мы отряхнемся, может быть чуть брезгливо.
И разбежимся, может быть чуть поспешно.
Серые волны тушат огни Тель-Авива.
Звездная пыль оседает на город грешный.
НЕ ТОЛЬКО…
Я пью не только молоко,
я кот, а не монах.
Когда подружка далеко,
и в четырех стенах,
со шкафа уроню бутыль,
меж острого стекла
я буду пить вино и пыль,
чтоб грусть была светла.
Курю я не один табак,
а раз, и два, и три.
Хозяин мой, такой чудак,
не держит взаперти
ни сигареты, ни гашиш,
ни прочие дела…
А после я поймаю мышь –
чтоб грусть была светла.
Я нюхаю не только след
подружки на песке,
а то, что нюхать вам не след,
что так стучит в виске,
что превращает кошку в льва,
но дух сожжет дотла…
Я в рифму выстрою слова,
чтоб грусть была светла.
Колюсь не только о репьи,
колюсь шипами роз,
тех, что хозяева мои
припрятали всерьез.
И звезд бездарный хоровод
рассеялся, погас.
И Млечный путь лакает кот,
открыв на кухне газ.
НЕ БОЙСЯ
Я пропил дорогую корону.
Я свой трон разместил под мостом.
И упала на землю ворона
обгоревшим осенним листом.
Я смотрю на течение Темзы,
полной непотопляемых звезд.
Я сегодня усталый и трезвый.
Я сегодня доступен и прост.
Вся вселенная узким мосточком
протянулась над умным котом.
Я себя ощущаю лишь точкой,
завершающей текст. А потом…
О ГЛАВНОМ
Есть у кота период сволочизма.
А у кого такого не бывает?
Быть сволочью среди постмодернизма.
Конторы пишут, а собака лает.
Есть у кота период подыхания.
А у кого такого не бывает?
Быть изгнанным. Свобода и таскание.
Свобода выбора.
Назло – невыбирание.
Есть у кота период остракизма.
Принадлежать не дому, а свободе.
Мой предок в сапогах – больших и кирзовых
топтал свободу при любой погоде.
Я не люблю периода любви,
поскольку он сменяется расплатой.
Но март зовет. Жалей ее, зови,
потом носи ей курицу в палату.
ПОКА НЕ ТРЕБУЕТ
Несите мне колбасное варенье.
И рыбный мед. Сметанные обрезки.
Обожествляю не пищеварение,
а счастье обладания недетское.
Как жизни ощутить непустоту?
Вот так и действуй. Жри, люби, надейся,
что ты еще не пересек черту
меж лицемерием и лицедейством.
Я не люблю голодного стекла,
блистающего нам из глаз пророка.
Я – сын поэзии, цинизма и порока,
и мать моя такая же была.
Я все отдам за красное словцо.
И за него же – все возьму трехкратно.
Я всех делю на самок и самцов,
и на творцов, но говорящих внятно.
Пока меня не ищет Аполлон,
о нем я тоже честно забываю.
Я караулю мышь, ворон считаю,
и зажигаю с четырех сторон!