...И здесь сразу же наталкиваешься на парадоксальный момент. С одной стороны, шумит-гудит Всемирный литконкурс, посвященный ее Величеству Южной Пальмире, с другой стороны, в одной из экс-одессита читаем: «мы, одесские евреи, увезли не СВОЮ Одессу, мы увезли ОДЕССУ,
мы увезли то, что делано ее сказочным городом, который был дорог до слез миллионам граждaн СССР, восхищавшихся не только его красивыми улицами, а духом вольности. Раскованностью, раблезианским жизнелюбием, блеском юмора, чем-то таким искрометным, совершенно не характерным для украинской глубинки, для чего Бабель придумал специальное слово «жовиальность».
Сегодня, когда евреи покинули Одессу, улицы ее остались теми же, говорят, они стали даже чище, ухоженней, но Одесса превратилась в обычный провинциальный город, каким и должна была бы быть, если бы не ее жители, которые говорили по-русски, а думали на порте и на идише. Исчезли евреи, исчезла и сама Одесса».
Вот такой печальный аккорд, Даже трагический, Хотя по поводу чистоты наших улиц израильтянин Шехтер, конечно, погорячился, да и с наличием евреев на тех же улицах пока нет особых проблем. И не только на улицах: врубишь телевизор - там какой-нибудь седой и мудрый, или просто седой, но еще рыжий - объясняют тебе. Что и где в этом мире лежит, стоит, плавает и летает. А уж коль мы затронули литературный отблеск Одессы, то разве здесь все упирается в национальный вопрос? Читали же мы "Окаянные дни» Ивана Бунина, между прочим, Нобелевского лауреата, «Время больших ожиданий» Константина Паустовского, произведения Валентина Катаева, Юрия Олеши и др. Да и вот это тоже помним:
А где, бишь мой рассказ несвязный?
В Одессе пыльной, я сказал.
Я б мог сказать в Одессе грязной
-И тут бы, право, не солгал.
И далее по тексту, аж до самого главного: «Итак, я жил тогда в Одессе».
И вот трудно представить, что вышеперечисленные авторы думали на иврите или на идиш. Разве что создатель «Евгения Онегина» немножко и подсознательно кумекал на амхарском, учитывая его эфиопские генетические корни.
Что же касается самой Жемчужины у моря, то ее не всю унесли иа своих подошвах нынешние члены всевозможных зарубежных одеколонов. Кое-что осталось. Здесь даже чуть было метро не построили, но потом переключились на строительство всевозможных нефтетерминалов и магистральных трубопроводов. Тем не менее литературный музей, какого не найдешь ни в Нью-Йорке, ни в Тель-Авиве, функционирует: чуть ли не каждую неделю в его «Золотом зале» проходит презентация какой-нибудь книжки. Правда, стенда, посвященного лауреатам «Сетевого Дюка» здесь пока не видно - исправим этот недостаток и сообщим, что победителями прошлого его конкурса стали:
.Вадим Ярмолинец из Нью-Йорка (рассказы «Эмма Белоцерковская» и «На пороге 3-го тысячелетия»), (Израиль) за рассказ «Бабушкины сказки», Изра Криворучко из Омска за сборник рассказов «Чтоб я так жил». Специальные призы получили Семен Позин, Дмитрий Скафиди, Олег Юрьев и Анатолий Гланц.
Отдельно стоит сказать о призерах в номинации «нон-фикшн». Это - опять же Вадим Ярмолинец (статья «Памятник потерянному поколению»), Евгений Голубовский (эссе об одесских художниках 60 - 80 годов) и Юрий Овтин (очерки «Ода одесским винаркам» и «Парильщики с Провиантской»).
И вот пройдена еще одна дистанция длиной в год. Но уже в новом XXI веке на просторах нового тысячелетия. Кто ж сегодня набегает на финишную ленточку?
Однако прежде чем назвать претендентов на лауреатские лейблы «сетевого Дюка», стоило бы хоть немного поговорить о философской концепции этого необычного конкурса, о его этическом и эстетическом базисе, если так можно выразиться. Его отличие от других более известных конкурсов уже в том, что здесь не практикуется какой бы то ни было отбор участников, а используется формула супердемократии древнегреческих Афин: «пришел и говорю», а по-нашему - «граждане, послушайте меня». Естественно, такой подход может завалить членов жюри всякой литературной перхотью с голов разнокалиберных графоманов и продукцией откровенных маньяков от изящной словесности. Однако спасает сам факт виртуальности: надо же уметь открыть калитку, а загадочный сад Интернета. Да и тема строго ограничена.
О теме. Валерий Сердюченко — литературный критик и член жюри «Сетевого Дюка» 2001 года, считает, что литературная Одесса стоит на трех китах - Бабеле, Катаеве и Жванецком. Его статья в американской газете «Новое русское слово" так и называется "Дюковские «киты». Бабель, по его мнению, талантливый писатель и закомплексованный невротик писал свою Одессу по законам социалистического реализма: в ней главенствовало не то, что есть. А то. Что должно или даже обязано было быть. В реальной Одессе евреев громили и убивали, в бабелевской - громят и убивают они сами. Жизнь одесских их пролетариев была исполнена унижений и обид - у Бабеля они сами издеваются над сильными мира сего, веселятся и пируют.
Ранний Катаев (по Сердюченко) был тоже одним из творцов одесского мифа, «его «Белеет парус одинокий» и "Хуторок в степи* являют нам сусально-поэтическую Одессу беззаботных генералов песчаных карьеров на пороге революционных преобразований». Но на склоне лет он создаст великое 'творение «Уже написан Вертер", которое напрочь отвергнет шикарную живопись «Одесских рассказов», где трагические лики проступают «сквозь карнавальную прозу Бабеля».
О нашем замечательном современнике, Почетном одессите и просто москвиче суровый критик-аналитик пишет так: «Жванецкий, в сущности, продолжил галерею одесских шутов, начатых «Одесскими рассказами» И. Бабеля и «Интервенцией» Л. Славина. Он математически точно угадал конъюнктуру ожиданий: именно такой опереточный «город у моря» нужен был советскому культурно-политическому официозу в качестве дозированной фронды, и именно такая хохмическая Одесса больше устраивала незамысловатого зрителя, слушателя и читателя. Жванецкий с блеском удовлетворил и продолжает удовлетворять эту потребность. Горький одесский опыт Валентина Катаева меньше востребован современным разочарованным читателем, нежели искрящиеся байки Бабеля и Жванецкого. Так сказать:
Тьмы низких истин
нам дороже Нас возвышающий обман».
И далее член жюри конкурса с орлиной высоты своего положения окидывает взором стекающие со всех склонов литпотоки и с грустью констатирует, что номинационные корзины «Сетевого Дюка» ломятся от клонированных Бабелей и Жванецких, «послушно воспроизводящих «фирму»: стеб. прикол, дерибасовский прикид, лингвистическая гримаса».
Что ж, очевидно добросовестный обозреватель имеет право на подобные горькие критические экзерсисы, но здесь как-то невольно вспоминается высказывание Бернарда Шоу: «Нет более опасного литературного симптома, чем искушение теоретизировать о юморе и остроумии, Он показывает отсутствие у автора и того, и другого».
Но это так, к слову. Вернемся же к конкурсным работам. Их очень много. Даже Юрий Михайлик — наш бывший коллега и земляк прислал свои стихи из далекой Австралии. Привлекают внимание такие глубокие творения, как «» Давида Шехтера, «Коллекционер» Александра Бирштейна, «Рассказ без названия» Алексея Рапопорта. «Баба Слува» Романа Перельштейна и многие другие. Понятно, что тему «есть город, который я вижу во сне» разные авторы препарируют по-разному. Например. Олег Губарь прислал на конкурс исторические разыскания под названием «Одиссея об Одессе». Он капитально проштудировал газетные подшивки бывшей Малороссии
и многое оттуда почерпнул. В. Сердюченко так комментирует этот труд: «Читаешь хитростные компиляции одесской прессы 1850 - 90-х годов и преисполняешься инфантильным желанием переселиться туда, в это вековое по-своему фундаментальное бытие».
Чуть дальше в статье «Новые правды и неправды «Сетевого Дюка»» («Новое русское слово». США, 10. 10. 2001 г,) читаем;
«Юрий Овтин - вот еще один историограф - современной Одессы. С упорством, достойным сострадания, он тщится возродить «одесскую составляющую» в головах у нового одесского градоначальства. Выступив в прошлогоднем «Дюке» автором поэтичнейшей «Оды одесским винаркам», Юрий Овтин поверг на этот раз к стопам сетевого жюри сразу три оды:
«На пути к храму», «Лента Мебиуса» и «Орион». Все они о новых правителях и хозяевах Одессы. И дальше идет своеобразный призыв к читателю, чуть ли не лозунг «Если ты, заморский неофит, хочешь почувствовать ауру сегодняшней постсоветской и постперестроечной Одессы, открывай рассказы Юрия Овтина. Уверяю, не все в ней (имеется в виду Одесса. — П. Ш.) умерло с вашим отъездом". Кстати, все мэрские опусы (очерки о мэрах Одессы) Овтина были опубликованы в «Окнах».
Безусловно, противопоставление в данном контексте двух историографов имеет свою логику. Помните притчу, которую Пушкин приводит в «Капитанской дочке"? Помните, как незнакомец, которому Петруша Гринев подарил заячий тулупчик, цитирует Орла в его споре с Вороном: «Нет уж. Лучше один раз напиться живой крови, чем триста лет клевать мертвечину». Цитата. Может быть, и не совсем точная, но смысл, я думаю, понятен.
Увы, не только архивная мертвечина мешает истиной литературе. Где-то рядом идет и просто дохлятина, тухлятина, всевозможная падаль, сгустки пошлятины и целые слои откровенной мерзости. Например, рассказ одного из претендентов на победу в конкурсе, Павла Лемберского. начинается с... мочеиспускания главного героя. Ну, ладно, моча и кал - это еще ерунда — всего лишь материал для анализа. Но вот в его же рассказе «Смерть Самусиса» вдова совершает половой акт с покойником. Похоть, живописание гениталий, физиологические оправления, подглядывание в замочные скважины чужих спален и сортиров - вот что отвращает. Конечно, никакого отношения все это к самой теме, т. е. к «одессике», не имеет, но ведь сливается в общий конкурсный котел. Поневоле подумаешь о каких-то рамках и рогатках при отборе творений энергичных дилетантов
Можно, конечно, надеяться на мудрость и вкус опытных членов жюри. Известно, например, что один из фундаторов и организаторов «Сетевого Дюка» Вадим Ярмолинец (он же и член жюри, и участник конкурса) активно выступает против ернического стиля, против бездумного стеба и откровенной пошлости в литературе. Это очень отрадно, тем более что в свое время корреспондент одесской газеты «Моряк» В. Ярмолинец был уличен чуть ли не в идеологическом терроризме: подкинул дезинформационную «бяку» в редакцию газеты «Знамя коммунизма». Автору этих слов пришлось в составе специальной комиссии от Союза журналистов разбираться с заморочкой сотрудника «Моряка». И тогда стало очевидным, что хулиганский "прикол» молодого журналиста был просто реакцией на официозную патетическую пошлость партийной прессы.
Так что бороться за чистоту партийного слова можно всюду и на самых разных уровнях, с другой стороны, понимаешь: грязь во всех проявлениях тоже непобедима. Мы убеждаемся в этом читая газеты. Слушая радио, включая телевизор. А Интернет? Вот что пишут об этом заповедном пространстве знатоки: «Здесь дико кощунствуют, каждый снимает со своей души последние трусы... По воздуху со свистом проносятся пенисы и клиторы, никто не именует себя христианским именем, но какими-то Шмубзиками, Фуфлунсами, Антивосьмитами и даже каким-то Полупомидором с хреном. Мат стоит такой, что хоть вешай топор».
Увы, и еще раз увы. И на этом фоне маячат перлы «Сетевого Дюка» и святой для нас образ нашего светлого города-героя. И тут хочется, перефразируя остряков из «Русского радио» крикнуть: «Господа сочинители, берегите Родину, пишите за границей» и добавить: "Не можешь петь, не пей».
Тем не менее. "Сетевой Дюк» еще и еще раз подтверждает, что известие о гибели Одессы несколько преувеличено, как говаривал разовый (может быть, даже однодневный) одессит Марк Твен, что во Всемирной литературе таки обнаружен «одесский след». Более того, похоже, что след этот не криминальный.