34. СЕУЛ — НЕЕВРЕЙСКИЙ ГОРОД
    От Токио до Сеула три часа лета, но по сравнению с 15-часовым «броском» из Тель-Авива в Японию этот перелет показался мне очень коротким. На военной авиабазе Сеула был выстроен почетный караул представителей всех родов войск корейской армии и два оркестра — обычный духовой и народных инструментов. Его музыканты были одеты в необычайно яркие одежды — просторные сарафаны темно-синего и малинового цвета, перехваченные ярко-желтыми поясами, треугольные шляпы с длинными перьями. Духовой оркестр сыграл национальные гимны, а когда Нетаниягу обходил почетный караул, в дело пошли и народные инструменты, издававшие какие-то дикие звуки, сливавшиеся в самую настоящую какофонию. Впрочем, Восток, как известно, дело тонкое, поэтому судить о достоинствах музыкального приветствия я не берусь. Прямо из аэропорта кортеж премьера направился к мемориалу Неизвестного солдата. В отличие от аналогичных церемоний в других странах, корейская традиция предписывает не только возложение венка, но и воскурение благовоний. Возле памятника была установлена большая, черная с позолотой ваза с дымящимися углями, и Нетаниягу, а затем и Сарра, положили на угли горстку длинных зеленых стручков, от которых тут же пошел густой дым, имевший резкий, довольно неприятный запах. Голыми руками эти стручки брать не полагается, поэтому у входа в мемориал, под аркой в виде пагоды, премьер и его супруга надели белые перчатки. Церемониал предписывает также взять стручки в щепоть, поднять ее ко лбу и, подержав несколько секунд, лишь затем положить на угли. Сарра и Биньямин Нетаниягу в точности исполнили все требования этикета, и только после этого два корейских солдата возложили венок к подножию памятника.
    Пока члены делегации размещались в гостинице «Хаят», двадцатиэтажной громадой возвышающейся на одном из многочисленных холмов, среди которых раскинулся Сеул, Нетаниягу принял в своем номере президентов двух крупнейших корейских корпораций — «Юндай» и «Даэво». Главы корпораций выразили большой интерес к расширению сотрудничества с Израилем. Насколько этот интерес принесет конкретные плоды, пока еще рано судить, но в контактах с этими корпорациями, без сомнения, содержится огромный потенциал: ведь годовой товарооборот только одной «Юндай» почти равен всему бюджету государства Израиль. Интерес к сотрудничеству с нашей страной выразили и политические лидеры — президент Южной Кореи Ким Янг Сэм и премьер-министр Чонг Вэ Ду. Причем этот интерес был продемонстрирован не только на словах, но и на деле — подписанием нескольких торговых договоров, в том числе о создании совместного фонда для развития хай-тек. Одно соглашение касалось очень важной для корейцев сферы — сельского хозяйства, ведь до сих пор около 20 процентов жителей этой страны занимаются земледелием.
    На «тидрухе» для израильских журналистов Нетаниягу сказал, что южнокорейские лидеры не связывают развитие торговых отношений с состоянием мирного процесса на Ближнем Востоке, и подчеркнул, что такую же позицию занимают руководители Китая и Японии. «И в Японии, и в Китае, и в Корее понимают, что Израиль способен своими высокими технологиями оказать им серьезную помощь в борьбе за рынки сбыта», — отметил Нетаниягу. В Южной Корее это, по-видимому, понимали особенно хорошо, поэтому ее товарооборот с Израилем в середине 90-х годов вырос втрое и превысил миллиард долларов в год.
    Обсуждались, конечно, и политические проблемы. Лидеры Южной Кореи проявили особую чувствительность к проблемам безопасности Израиля, поскольку северокорейские ракеты, угрожающие нашей стране из Сирии, в точно такой же степени представляют опасность и для Южной Кореи со стороны ее северного соседа. Были подняты вопросы о перекачке российского оружия и военных технологий через Северную Корею на Ближний Восток и о поставках северокорейского оружия в Иран. И все же на переговорах в Сеуле, как и в Токио, экономические проблемы явно преобладали над политическими. Израильский посол в Южной Корее Ариэль Арази сказал мне, характеризуя позицию местного руководства, что интерес корейцев к Израилю продиктован в первую очередь экономическими соображениями. Даже во время таких бурных событий, как открытие тоннеля Хашмонеев и последовавшие за ним ожесточенные перестрелки между ЦАХАЛом и палестинской полицией, или начало строительства на Хар-Хома, израильский посол ни разу не был вызван в южнокорейский МИД для предоставления более подробной информации. Корейцев все эти события попросту не интересовали.
    Первый день пребывания Нетаниягу в Сеуле завершился ужином, устроенным президентом Кореи в честь израильского премьера. Корейцы проявили удивительное знание законов кашрута: членам делегации предлагали только рыбные блюда, а тем, кто носил на голове ермолку, подали лишь свежие овощи, да еще на новой стеклянной посуде. Второй день начался в половине восьмого утра совместным завтраком Нетаниягу с представителями парламентского союза друзей Израиля. Все эти так называемые завтраки, обеды и ужины представляют собой не что иное, как продолжение переговоров, только в менее официальной обстановке, поэтому Нетаниягу позавтракал в своем номере и использовал возможность общения с южнокорейскими парламентариями для разъяснения своих политических и экономических концепций.
    Затем наша делегация отправилась в демилитаризованную зону, на границу между двумя Кореями. Только посетив эту зону, можно понять чувствительность южнокорейских лидеров к вопросам безопасности Израиля. Сеул расположен на расстоянии всего 40 километров от границы, поэтому уже чуть ли не в его пригородах можно увидеть электронный забор, аналогичный тому, что установлен на границах Израиля с Иорданией, Сирией и Ливаном. В окрестностях Сеула этот забор тянется вдоль поймы реки Хан, рассекающей город на две части, и предотвращает проникновение в столицу групп северокорейских солдат, регулярно просачивающихся в Южную Корею для совершения терактов. Существует даже внешнее сходство границы Израиля с его соседями и границы между Северной и Южной Кореямией. С южной стороны все покрыто зеленью, с северной — голые камни и выжженная земля, деревьев и травы почти нет.
    Неподалеку от той точки демилитаризованной зоны, которую мы посетили, расположена южнокорейская деревня, обитатели которой в трудных, действительно боевых условиях обрабатывают свои поля, строят дома, рожают детей — в общем, ведут нормальную жизнь. А по другую сторону границы находится так называемая «деревня пропаганды». В ней никто не живет, но, чтобы не ударить лицом в грязь перед капиталистическими соседями, северокорейские власти продолжают делать вид, что жители ее не покинули. Впрочем, уловки коммунистических пропагандистов никогда и нигде не отличались особой изощренностью, во всяком случае, южнокорейские власти их уже давно раскусили: почему-то во всех домах этой деревни свет вечером зажигается и гаснет одновременно. Зато в деревне установлена 70-метровая вышка, на которой гордо развевается флаг социалистического государства. Вышка используется и в качестве антенны для транслирования пропагандистских передач на Южную Корею.
    Внешне демилитаризованная зона выглядит очень мирно, в ней совсем не заметно присутствие солдат, укреплений и военной техники. Но это впечатление обманчиво: каждый сантиметр здесь нашпигован оружием, а под землей вырыты гигантские тоннели, в которых при необходимости могут расквартироваться целые дивизии. Зона полностью контролируется армией США, и в ней постоянно размещены 37 с половиной тысяч американских солдат, содержание которых ежегодно обходится американскому налогоплательщику в три миллиарда долларов.
    Попасть к границе можно только минуя американскую базу, к которой ведет один-единственный мост, перекинутый через Хан. Этот мост, как сказал мне второй секретарь израильского посольства Арик Шафранский, заминирован двумя тоннами динамита, и возле пульта, с которого его можно взорвать, круглосуточно дежурят американский и южнокорейский офицеры. Биньямин Нетаниягу получил на базе подробные разъяснения о том, как функционирует зона и как в ней осуществляется сотрудничество между южнокорейскими и американскими армиями, затем мы пересели на американские военные автобусы и двинулись дальше.
    Кстати, на базе я столкнулся с солдатом, говорившим на чистейшем иврите. Солдат — Рони Чарльз оказался сыном израильских эмигрантов, несколько лет назад перебравшихся в Нью-Йорк. «Если уж тебе так захотелось послужить в армии, почему ты не мобилизовался в ЦАХАЛ?» — спросил я Чарльза, но внятного ответа так и не получил.
    В самой зоне ношение оружия кем бы то ни было, кроме солдат США, категорически запрещено, и даже телохранители Нетаниягу были вынуждены разоружиться. Поэтому они окружили премьера и его супругу плотным кольцом и не давали никому приблизиться. Для большей безопасности на Нетаниягу надели пуленепробиваемый жилет. Странно смотрелась эта пара, которая, взявшись по своему обыкновению за руки, разгуливала по зоне — Сарра в ярко-желтом платье и Биби, облаченный в куртку цвета хаки, маскировавшую бронежилет.
    Прессу к самой границе не подпустили, мы разместились на специальной смотровой площадке, расположенной метрах в двадцати от моста Невозвращения, а вот чета Нетаниягу дошла до самого моста, по середине которого и пролегает граница. Свое название он получил в 1953 году, когда по нему в обе стороны прошли беженцы, ни один из которых с тех пор так и не вернулся в родные края. Из Южной Кореи в Северную никто, естественно, возвращаться не собирается, а попытки перебежчиков из государства рабочих и крестьян прорваться в мир капитализма пресекаются по всей строгости социалистической законности.
    Осмотрев мост, Нетаниягу подошел к группе израильских журналистов. Он с удовольствием ответил на наши вопросы, но, по сути, так ничего и не сказал, ловко уйдя от самого главного вопроса: почему премьер-министр Израиля потратил половину дня на поездку к мосту Невозвращения и какие выводы он сделал после посещения демилитаризованной зоны? «Я так много читал об этом месте, что очень хотел взглянуть на него собственными глазами», — честно округлив глаза, сказал Нетаниягу. В ответ все дружно засмеялись — никто не сомневался, что эта поездка была не случайной и являлась, по всей видимости, сигналом Хафезу Асаду. Возможно, через несколько лет граница между Сирией и Израилем будет выглядеть так, как демилитаризованная зона на Корейском полуострове, какой мы увидели ее летом 1997 года.
    Вернувшись из зоны, Нетаниягу провел ряд важных встреч — со спикером парламента, представителями деловых кругов, в том числе гигантского концерна «Хайнва», посетил завод «Самсунг» и дал несколько интервью местной прессе. Поздно вечером наш самолет вылетел в Баку.
    В Сеуле, как и в Токио, у журналистов было очень мало свободного времени, но нам все же удалось совершить несколько вылазок в город. По количеству населения корейская столица не уступает японской — в ней живет 12 миллионов человек, но площадь ее намного больше. Сеул разбросан на десятках холмов, к тому же в середине восьмидесятых годов для решения проблемы перенаселенности городские власти построили ряд крупных микрорайонов на значительном расстоянии от центра. Плотность населения действительно несколько уменьшилась, зато резко возросли пробки на дорогах, и с этим бедствием не помогают справиться даже метро и развитая шоссейная инфраструктура. Кстати, как и в Токио, сеульское метро блистает чистотой — на полу вагончиков и на платформах окурка не увидишь, стены не размалеваны надписями, пассажиры соблюдают порядок. Но вот в Сеуле на подступах к станциям — и на тротуаре, и в подземных переходах — уличные торговцы просто мешают пройти, загромождая свободное пространство разнообразными товарами. Мне много рассказывали фантастических историй о дешевизне товаров в корейской столице, поэтому я был удивлен и даже разочарован высокими ценами, сравнимыми с израильскими.
    Дешевые товары я увидел только на знаменитом ночном рынке Чанг Мун, который открывается в половине одиннадцатого вечера. Израильская делегация почти в полном составе (кроме, разумеется, четы Нетаниягу) отправилась на экскурсию по рынку. Яаков Нееман вместе с супругой не преминули к нам присоединиться и, сопровождаемые двумя телохранителями, в течение нескольких часов прочесывали рынок. Я быстро устал от духоты, липкой жары, дикого разнообразия красок, криков, яркого света прожекторов, бьющих прямо в глаза, и, главное, от невообразимо тошнотворных запахов. На каждой улице рынка установлены жаровни, плиты, и на них готовится еда, которую посетители рынка поглощают прямо на месте. Не знаю, какие специи добавляют в корейскую пищу, но она имеет специфический запах, мягко говоря, не вызывающий аппетит. Впрочем, пробовать ее я и так не собирнамеревался из соображений кашрута. Мои коллеги-журналисты не преминули отведать восточных яств, но никто не выразил особого восторга. А Дан Семама, политический обозреватель первого телеканала, с содроганием рассказал мне, как его чуть не вырвало прямо в ресторане, когда за соседний столик подали очередное блюдо — живых тараканов и посетители начали со смаком их поглощать... Что же касается товаров, то они на рынке Чанг Мун действительно были дешевы — но и качество оставляло желать лучшего. Как только я натыкался на действительно хорошую вещь — сразу же обнаруживалось, что цена ее ничуть не ниже, чем в тель-авивском универмаге.
    Я прогулялся и по центру Сеула с его новехонькими, безликими небоскребами, и по одному из рабочих районов. Сеул — типичный представитель городов третьего мира, где разница между богатыми и бедными слоями населения вопиюща. Рабочий район был застроен неказистыми двух- и трехэтажными домиками, довольно грязен, но точно так же, как и центр, лишен какого-либо национального своеобразия. В Сеуле, как и в Токио, старый деревянный город снесен, а современные дома не представляют особого интереса. На одной из улиц рабочего района я увидел вывеску на русском языке. Войдя внутрь одноэтажного, длинного дома, я обнаружил большой зал, набитый упаковочными ящиками, между которыми ходили, громко перекрикиваясь по-русски, две женщины. Это был склад «карго», занимающийся переправкой грузов в Россию. Оказывается, именно в этом районе сосредоточены компании, торгующие с СНГ, здесь же живут и российские граждане. Сегодня их в Сеуле несколько тысяч человек, но с каждым годом это число увеличивается: торговля между СНГ и Южной Кореей набирает обороты.
    А вот еврейской общины в городе нет. Правда, есть раввин, по субботам иногда собирается миньян из туристов и заезжих бизнесменов, но это не дает никакого основания отнести Сеул к городам, облюбованным всемирной еврейской диаспорой.