33. ТОКИЙСКИЙ МАРАФОН
    График работы Нетаниягу в Токио был насыщен до предела. За два дня пребывания в японской столице премьер участвовал в двадцати пяти мероприятиях — переговорах с ведущими политическими деятелями, встречах с бизнесменами, журналистами и даже с руководством местной еврейской общины (есть, оказывается, евреи и в Токио). Одна встреча сменяла другую, кортеж премьера на полной скорости проносился по перекрытым для движения улицам Токио, поэтому во время заключительной пресс-конференции у Нетаниягу вырвалась фраза: «Увы, Токио я так и не увидел». На этой же пресс-конференции у него вырвалось еще одно признание: «Без этого я просто не смогу говорить», — обронил Нетаниягу, попросив стакан крепкого кофе. Действительно, темпы и объем работы были таковы, что выдержать их мог человек только очень крепкий физически и духовно.
    Визит в Японию начался с посещения императорского дворца, встречи с наследником престола принцем Нарухито и его супругой Масако. Беседа с принцем была очень теплой, даже сердечной. Нетаниягу быстро нашел с ним общий язык, ведь английский Нарухито — это английский выпускника Гарварда, на котором говорит и израильский премьер. Впрочем, их разговор был достаточно светским и касался в основном еврейской истории.
    Императорский дворец находится в самом центре огромного Токио и обнесен невысоким, но очень мощным забором. За ним разбит прекрасный парк, который мне удалось рассмотреть только издали — израильских журналистов дальше ворот пустить категорически отказались, сославшись на правила старинного этикета. Но я подозреваю, что к этому решению традиция не имела ровно никакого отношения: японцы попросту больше не желали видеть израильскую прессу в императорском дворце. Дело в том, что во время предыдущего посещения дворца израильским премьер-министром произошел весьма неприятный инцидент. Рассказал мне о нем Давид Маркиш, сопровождавший Ицхака Рабина во время той поездки.
    Покидая дворец после «фото-оп» с императором, в одном из залов журналисты увидели на столах серебряные пепельницы и большие серебряные вазы, наполненные сигаретами. Решив, что это — курительная, а сигареты предназначены для гостей, журналисты, не долго думая, набрали сигарет и закурили. К ним тут же бросились возмущенные японцы: оказывается, это были сигареты самого императора, о чем свидетельствовал золотой вензель на каждой из них. Конфуз вышел большой и имел далеко идущие последствия,; часть из них израильским журналистам через несколько лет пришлось почувствовать, что называется, на собственной шкуре, когда их не пустили дальше ворот дворца. Вернувшись в Израиль, я спросил у Маркиша, какой же был вкус у тех драгоценных императорских сигарет. «А ничего особенного, — сказал Давид, — сигареты как сигареты, разве что вензель действительно был красивый».
    За три месяца до этого я побывал в другом королевском дворце — Хусейна в Акабе, где с израильской прессой тоже произошел неприятный инцидент, но на этот раз вовсе не по ее вине. Заключительная пресс-конференция Нетаниягу и Хусейна чуть было не сорвалась из-за излишней подозрительности иорданской службы безопасности. При входе во дворец у журналистов почему-то отобрали мобильные телефоны, но, когда мы разместились на лужайке, где должен был состояться брифинг, выяснилось, что у иорданцев нет необходимой аппаратуры, и без мобильных телефонов нельзя будет вести прямой репортаж. Тем не менее служба безопасности вернуть телефоны категорически отказывалась. Увидев, что просьбы не оказывают на иорданцев никакого воздействия, израильтяне решились на крайнюю меру: представитель журналистов заявил, что, если телефоны не будут возвращены, пресса немедленно покинет дворец. Назревал грандиозный скандал, который удалось предотвратить буквально в последнюю минуту благодаря личному вмешательству шефа иорданской контрразведки генерала Али Шукри. Он, оказывается, все время находился на лужайке и, устроившись за пальмой, наблюдал за всеми перипетиями скандала. Доведя израильтян почти до точки кипения, Шукри разрешил вернуть несколько телефонов. Я поинтересовался у иорданского офицера, чем вызваны столь драконовские меры. «А чему тут удивляться, — ответил офицер. — Мы хорошо помним, что Ихъе Аяш (террорист по кличке «Инженер» — Д. Ш.) погиб, когда у него в руках взорвался израильский мобильный телефон!»
    К чести японцев, они не проявили столь параноидальной подозрительности, телефонов у нас никто не отбирал, но в императорский дворец, хоть и по другой причине, попасть нам так и не удалось.
    В отличие от разговора с принцем, беседа с доктором Тойода — президентом концерна «Тойота», была посвящена конкретным планам совместного сотрудничества. Тойода выразил заинтересованность в широкой кооперации с израильскими учеными и внедрении израильских высоких технологий в японскую автомобильную промышленность. Эта кооперация, по-видимому, будет функционировать следующим образом: сначала передовые технологии будут создаваться и испытываться на опытных образцах в Израиле, а затем внедряться на японских автозаводах, что, по мнению японцев, поможет им не только удержать, но и расширить свои рынки сбыта.
    Встреча с премьер-министром Японии Хашимото была настолько удачной, что Нетаниягу назвал его Маршимото (на иврите слово «маршим» означает «впечатляющий»). Японский лидер считался человеком замкнутым, даже несколько угрюмым, поэтому Нетаниягу был приятно удивлен, когда тот повел себя открыто и сердечно. Хашимото несколько раз откладывал в сторону подготовленные его сотрудниками бумаги и говорил: «Давайте отклонимся от советов моих бюрократов». По словам израильского министра финансов Яакова Неемана, принимавшего участие в переговорах, между Нетаниягу и Хашимото мгновенно установилось взаимопонимание. А когда взаимопонимание возникает между двумя премьерами, то многие запутанные проблемы решаются на месте.
    Так, например, в ходе беседы было достигнуто соглашение об ускоренных переговорах с целью открытия прямой авиалинии между Израилем и Японией. Как это ни странно, но такая линия не была введена в действие за 50 лет существования Израиля, и ее отсутствие отрицательно сказывалось на японском туризме в нашу страну. Если учесть, что 18 миллионов японцев ежегодно проводят свой отпуск за границей, то вступление в эксплуатацию прямой авиалинии может значительно увеличить доходы израильской туристической индустрии.
    Понимая, что Япония стремится укрепить на Ближнем Востоке как экономические, так и политические позиции, Нетаниягу выдвинул идею, отвечающую обеим этим задачам, — активное участие Японии в совместном израильско-иорданском проекте по опреснению воды. Если этот проект будет реализован, то японские фирмы получат большие заказы, а Япония сможет играть ведущую роль при решении водной проблемы на переговорах как с палестинцами, так, возможно, и с сирийцами.
    Естественно, была обсуждена и проблема террора. Хашимото поддержал требования Израиля к палестинской автономии, которая, и по его мнению, должна была выполнить все обязательства по борьбе с террором. Позиция японского правительства по этому вопросу совпадала с точкой зрения Израиля — по-видимому, из-за шока, испытанного в Токио после захвата террористами японского посольства в Перу. Хашимото выразил Нетаниягу особую благодарность за сотрудничество во время операции по освобождению заложников: израильские спецслужбы оказали существенную помощь своим японским коллегам.
    В японском национальном пресс-клубе местные журналисты буквально засыпали Нетаниягу вопросами, проявив глубокую осведомленность в проблемах ближневосточного региона. Но апофеозом визита стала встреча Нетаниягу с представителями крупнейших японских концернов. На нее собрались люди, контролирующие компании с общим капиталом в 4 триллиона долларов, — президенты «Тошиба», «Шарп», «Сони», «Тойота», «Мазда», «Мицубиси», «Сейко». Выступление Нетаниягу было посвящено перспективам мирного процесса и развития израильской экономики. Премьер был в ударе — он прекрасно описал экономическую ситуацию в Израиле и тот колоссальный рывок в области хай-тек, который наша страна сумела совершить в последние годы. Мне особо запомнилась та часть выступления премьера, в которой он подчеркнул роль алии из СНГ, существенно поднявшей уровень израильской экономики, науки и культуры. «Благодаря этой благословенной алии, — сказал Нетаниягу, — Израиль сегодня занимает одно из первых мест в мире по количеству ученых на душу населения, и этот огромный потенциал мы собираемся полностью использовать, в том числе и для разработок хай-тек для японской промышленности». Выступление перед японскими бизнесменами Нетаниягу завершил красивой метафорой, сказав, что в Стране Восходящего Солнца хорошо понимают, как важно для Израиля, чтобы солнце мира взошло не только над ним, но и над всем Ближним Востоком. «Это было наиболее удачное выступление Нетаниягу со времен мадридской конференции», — сказал мне Шимон Шифер.
    Несмотря на то, что политические вопросы поднимались чуть ли не на каждой встрече, все же визит Нетаниягу в Токио носил ярко выраженный экономический характер. Даже во время переговоров с министром обороны Куомой речь в основном шла о перспективах расширения сотрудничества между военной промышленностью обеих стран. Идею эту выдвинул Нетаниягу, министр обороны ответил, что у Японии нет никаких возражений, но проблемы могут возникнуть со стороны США и, естественно, не из-за политических, а из-за чисто экономических соображений. «Впрочем, я надеюсь, — сказал Куомо, — что возможные препоны со стороны американцев со временем будут преодолены». Министр экономики и промышленности Сато, который по японской табели о рангах считается одним из ведущих членов кабинета, без обиняков заявил Нетаниягу: «Япония понимает, что сильно отстает от США и Европы не только по масштабам проникновения на израильский рынок, но и по уровню кооперации с израильтянами, в том числе и в области электроники. И с этим отставанием она мириться не намерена».
    Перед вылетом из Токио я попросил премьер-министра подвести краткий итог посещения Японии. «Главная цель визита была экономической, — сказал Нетаниягу. — Анализ информации, получаемой нами из Японии, позволял сделать вывод, что эта страна, так же как и Китай, приняла стратегический курс на серьезное расширение сотрудничества с Израилем. Мне было важно здесь, на месте, убедиться, что наши выводы соответствуют действительности, и я с удовлетворением должен отметить: мы не ошиблись. Кроме того, я приложил усилия, чтобы это решение не осталось на бумаге, а приняло конкретные формы. Мы договорились о начале реализации нескольких совместных проектов. Весьма обнадеживающим признаком стала неожиданная просьба группы японских бизнесменов о встрече с министром финансов Яаковом Нееманом. Во время этой встречи бизнесмены, представляющие несколько крупных корпораций, проявили интерес к участию своих фирм в расширении железнодорожной инфраструктуры Израиля. Тем не менее я думаю, что у многих японских бизнесменов все еще сохранились два психологических комплекса по отношению к Израилю. Первый — опасение за свои инвестиции. Я постарался доказать, что за все время существования Израиля, несмотря на войны и конфликты, ни один доллар иностранных инвесторов, вложенный в нашу экономику, не пострадал. Второй комплекс — боязнь арабского эмбарго. Я на примерах продемонстрировал, что это эмбарго фактически уже давно не существует. Не думаю, что этот психологический барьер был полностью разрушен за два дня моего визита в Токио, но, без сомнения, в нем появились серьезные бреши. Японцы понимают, что в двадцать первом веке значение арабской нефти существенно снизится, зато резко возрастет значение Израиля как мирового центра хай-тек. Можно сказать, что уже в самом ближайшем будущем еврейские мозги будут цениться намного дороже, чем арабская нефть, и это открывает для Израиля воистину безграничные перспективы».
    Столь оптимистическая оценка совпала и с точкой зрения японцев. Мне удалось поговорить с Тоширо Сузуки, главой департамента Ближнего Востока в японском МИДе. Сузуки — один из самых влиятельных чиновников министерства иностранных дел, именно он решает, какова будет позиция Японии во многих вопросах, касающихся нашего региона. Так вот, Сузуки сказал, что Япония придает большое значение взаимоотношениям с Израилем, потому что Израиль, несмотря на свои географические размеры, пользуется в мире большим влиянием. Визит Нетаниягу, подчеркнул Сузуки, прошел очень успешно и в долгосрочной перспективе будет способствовать тому, чтобы поднятию уровня отношенийя между двумя странами поднялись на более высокую ступень.
    Свободного времени у журналистов в Токио было в обрез, но все же я успел побывать в нескольких районах столицы. Первым делом я отправился к токийской телевышке, очень напоминающей Эйфелеву башню, и, поднявшись на смотровую площадку, расположенную на высоте 150 метров, полюбовался видом на город. Увы, архитектура японской столицы лишена самобытности. Старый, деревянный Токио снесен, на его месте построены современные здания и небоскребы, которые можно встретить в любом большом городе мира. Влияние американской градостроительной культуры настолько велико, что Токио во многом напоминает Нью-Йорк.
    Возле телевышки я натолкнулся на здание, построенное в стиле русской православной церкви, — купола луковками, узорчатая резьба на оконных наличниках. Но это была вовсе не церковь, а ресторанчик под названием «Волга». Я удивился еще больше, когда неподалеку от «Волги», в одном из магазинов, где покупал японскую рисовую водку сакэ, увидел двух женщин, разговаривавших по-русски. Я подошел к ним — это оказались российские граждане, работающие по контракту в японской фирме, которая торгуетторгующей с Россией. «Волга» находится рядом с российским посольством, а вообще, как это ни странно, в Токио работает около десятка русских ресторанов, которые любят посещать и японцы, и несколько тысяч россиян, проживающих в столице.
    Существует в Токио и еврейская община. С одним из местных евреев я столкнулся в метро, по пути к телевышке. По-видимому, заметив мою ермолку, ко мне бросился человек средних лет и поинтересовался, не являюсь ли я членом израильской делегации. Услышав утвердительный ответ, он почему-то очень обрадовался, подробно объяснил, как добраться до телевышки, и купил мне билет в метро. Я попытался отдать ему 160 йен (около полутора долларов), он ни за что не хотел брать деньги, долго на прощание жал мне руку и сказал: «Передавай привет Эрец-Исраэль!»
    С другим представителем общины — Асей Коган я встретился на приеме, устроенном израильским посольством в честь премьер-министра. Ася родилась в России, в 1922 году ее родители бежали в Харбин, а в 1950-м перебрались в Токио. В те годы здесь еще существовала большая еврейская община, состоявшая в основном из советских беженцев. Функционировали еврейские клубы, синагоги, детский сад, кошерный ресторан. Но со временем ее характер изменился: старики умерли, молодые уехали. Сегодня еврейская община Токио насчитывает всего три тысячи человек — в основном израильтяне и американские евреи, делающие здесь бизнес. Ася Коган после полувековой жизни в Токио считает его своим домом и никуда уезжать не собирается. Тем более, что состояние ее, насчитывающее несколько миллионов долларов, вложено в японские фирмы (покойный муж Аси был тем самым инженером, который придумал и разработал первые приборы детских видеоигр). Кстати, я беседовал с Асей по-русски, говорит она на этом языке без малейшего акцента.
    Местный раввин, приехавший в Токио всего несколько месяцев назад из Нью-Йорка, русского, конечно, не знал, зато прекрасно владел ивритом. По его словам, несмотря на скромное количество постоянных членов общины, в Токио находится много евреев, приезжающих сюда со всего мира. Поэтому общинная жизнь бьет, что называется, ключом: в синагоге, построенной израильским миллиардером Шаулем Айзенбергом, проходит субботняя служба, действуют детский садик и школа, где учатся 75 учеников, есть даже кошерная кухня и собственный моэль. Правда, в Японии для него работы почти нет — в среднем приходится делать 12—15 обрезаний в год, но зато существует спрос в соседних странах, так что в конечном итоге он трудится с полной загрузкой.
    В последний вечер я вместе с Авивом Бушинским (тогда еще политическим обозревателем радиостанции «Галей ЦАХАЛ») отправился посмотреть район развлечений Шинджуши и на улице столкнулся с Хаимом — молодым израильтянином, торговавшим дешевыми украшениями из серебра. Закончив действительную службу в парашютных войсках ЦАХАЛа, Хаим отправился странствовать по Дальнему Востоку и застрял на несколько месяцев в Токио, чтобы заработать деньги на продолжение путешествия. Он не имел никакого понятия, что израильский премьер-министр приехал в Японию, — радио он не слушал, газет не читал. «Как же так, глава правительства находится в Токио, а ты об этом ничего не знаешь?» — удивился Авив. «Моя главная цель — проветрить здесь мозги, а политикой я еще успею досыта наесться дома», — невозмутимо ответил Хаим.
    В Шинджуши мы гуляли почти до самого утра, и мои спутники — Авив, его техник и сотрудник аппарата Базака, молоденький парень Офир Акунис — проголодались. Они начали искать ресторан и никак не могли выбрать что-то подходящее среди десятков ресторанчиков, забегаловок и просто обжорок, где можно было купить и японские блинчики, и американский хот-дог. Вдруг я увидел в окне одного из них ханукию — самую настоящую еврейскую ханукию, восьмисвечник, в котором на Хануку зажигают праздничные свечи. «Вот мы и дома», — сказал я, хотя понимал, что ханукия попала сюда совершенно случайно и ресторан никак не может иметь хоть какое-нибудь отношение к евреям. Естественно, он оказался некошерным, более того, это был ресторанчик девушек по вызову. Они сидели почти за каждым столиком, ухоженные, со вкусом одетые, возле каждой лежал крохотный мобильный телефон. В зале то и дело раздавались негромкие звонки, и девушки, проронив в телефон всего несколько слов, уходили. Но то, что это ресторанчик особого типа, мы поняли не сразу, а лишь просидев в нем с полчаса, в ожидании заказанной еды. Я, конечно, пил только воду, а вот мои попутчики не отказали себе в удовольствии отведать японских деликатесов.
    И вот тут Авив удивил меня: он хотел заказать себе что-нибудь молочное, но узнав, что все блюда состоят из смеси молочных и мясных компонентов, отказался от еды, удовольствовалетворившись только чашкой кофе. «Я не религиозен, но стараюсь соблюдать какие-то правила кашрута», — сказал он, застенчиво улыбнувшись. «Ого-го, — подумал я, — какие странные сантименты к иудаизму у этого представителя журналистской элиты. Похоже, что Авив вовсе не такой уж и левый, каким обычно принято считать политических обозревателей «Галей ЦАХАЛ». Я не ошибся: несколько месяцев спустя Авив, к несказанному удивлению и возмущению членов журналистской элиты, принял приглашение Нетаниягу и стал его пресс-атташе, заменив на этом посту Шая Базака.
    Эта была моя двадцатая поездка за границу с израильскими премьер-министрами, но впервые члены делегации организовали постоянный миньян. Его душой стал Шломо Калих — один из бизнесменов, входивших в состав делегации. Шломо — бывший военный пилот, летавший на «Ф-15», вернулся к вере и стал любавичским хасидом. Теперь он возглавляет крупную фирму. Еще в самолете он обошел всех религиозных участников поездки и назначил встречу в шесть часов утра в своем номере гостиницы. Я пришел точно к сроку и оказался вторым, меня опередил только министр финансов Яаков Нееман. Время шло, а десять человек все не набиралось. «Созвать евреев на миньян — это мицва», — сказал министр и, усевшись за стол, начал лично обзванивать опоздавших. Отказать ему никто не решался, и только один бизнесмен вдруг заартачился. «Знаешь что, — сказал ему Нееман, — ты ведь давно добиваешься встречи со мной, не правда ли? Так вот, я назначаю тебе эту встречу через пять минут у Калиха. О делах поговорим после молитвы». Через пять минут бизнесмен уже надевал талит и тфилин в номере Калиха. Министр знал абсолютно точно, когда начинаются время всех молитвы, — у него имелся специальный карманный компьютер, показывавший время молитв в любой точке мира.
    Нееман предложил участникам миньяна посетить рано утром одну из достопримечательностей Токио — рыбный рынок. К нам присоединились почти все члены делегации, и только Авигдор Либерман в последнюю минуту отказался. Каждый вечер Либерман звонит родителям, каким бы напряженным ни был его рабочий день и в какой бы точке земного шара он ни находился. Раннее утро в Токио соответствует вечеру в Яффо, где живут родители Либермана, и Авигдор не мог себе позволить пропустить разговор с матерью даже ради знаменитого рыбного рынка.
    А токийский рыбный рынок — действительно зрелище совершенно необыкновенное. Он огромен, и на нем можно увидеть всех представителей (пожалуй, кроме китов) флоры и фауны Японского моря. Десятки всевозможных сортов рыб, крабов, раков, моллюсков сортируются, приготавливаются и упаковываются в контейнеры со льдом. Но самое большое впечатление производит зал, в котором продают тунцов. Сотни туш огромных рыб, многие весом более центнера, лежат ровными рядами на деревянных поддонах — хвост у них уже отрезан и вложен в рот, жабры и внутренности выпотрошены, животы набиты льдом. Десятки перекупщиков снуют между тушами, проверяя их качество. Ровно в половине пятого утра начинается торг, на котором каждая рыбина продается в отдельности. Аукцион проходит почти в полной тишине, торговцы стоят спокойно и лишь незаметно, стараясь, чтобы не увидели конкуренты, показывают пальцами цену ведущему. Цена такой рыбы может дойти до десятков тысяч долларов, деньги на этом торге крутятся немалые, поэтому спокойствие и сдержанность японцев просто поразительны.
    Нееман проявил и к аукциону и к тунцам неподдельный интерес — присаживался на корточки возле туш и внимательно их рассматривал, просил объяснений у рабочих, прислушивался и приглядывался к ведению аукциона. Я нащелкал несколько кадров, запечатлевших Неемана в окружении громадных выпотрошенных рыбин. «Финансовая акула среди тунцов» —, как тебе нравится такая подпись под фотографией?» — спросил я у Эсти, пресс-атташе Неемана. «Не смей ничего публиковать!» — взмолилась Эсти, но тут появились операторы первого канала израильского телевидения, каким-то образом пронюхавшие о намерении Неемана посетить рынок, и начали снимать его со всех сторон. «Вы собираетесь использовать впечатления, полученные на этом рынке, при нововведениях в израильской экономике?» — спросил Неемана Дан Семама. Министр улыбнулся и ничего не ответил.