13. БЕСПРЕЦЕДЕНТНЫЕ МЕРЫ БЕЗОПАСНОСТИ
    После убийства Ицхака Рабина секретная служба, отвечающая за безопасность премьер-министра Шимона Переса, что называется, завинтила все гайки до предела. Я уже отмечал, что возле Рабина постоянно находилось весьма ограниченное число телохранителей. Теперь их количество было увеличено до нескольких десятков. Премьер практически перестал быть доступным для народа, никого к нему и близко не подпускали, даже улицы вокруг дома, где он должен был находиться, перекрывали для движения транспорта. После того, как несколько раз перекрывали улицу Аяркон, на которой находится здание тель-авивской штаб-квартиры Рабочей партии, Перес попросту прекратил участвовать в заседаниях ее руководства. Спецслужба категорически отказывалась разрешить движение по Аяркон в то время, когда Перес присутствовал на заседании; в результате одна из важнейших автомобильных артерий города оказывалась парализованной в течение нескольких часов, что создавало гигантские пробки. Отныне премьера везде и всюду сопровождали толпы вооруженных телохранителей, брезентовый шатер и электронные арки. Шатер разбивался у заднего входа здания, бронированный лимузин Переса на полном ходу въезжал в него, и лишь тогда он мог выйти из машины. Эта мера должна была предотвратить прицельную стрельбу по премьеру в том случае, если потенциальный убийца расположился бы на крыше одного из соседних домов. А через электронную арку, реагирующую на металлические предметы, отныне обязаны были проходить все, кто не только мог оказаться в непосредственной близости от премьера, но даже — во время его публичных выступлений — в одном зале с ним.
    Когда Перес был приглашен на съезд ветеранов второй мировой войны, организованный его учительницей русского языка Софой Ландвер, то произошел смешной и печальный инцидент. Одного из ветеранов охрана отказывалась пропускать в зал — электронная арка упорно показывала наличие у него металлического предмета. Ветеран вывернул карманы, снял пиджак, но арка продолжала звенеть. В конце концов выяснилось, что причиной тревоги были осколки, оставшиеся в теле ветерана со времен второй мировой.
    Особые меры предосторожности отныне предпринимались и по отношению к журналистам, освещающим работу премьера. В середине ноября 1995-го, когда Перес еще официально не вступил в должность главы правительства, а числился только исполняющим обязанности, на одном из холмов Самарии, с которого открывался вид на еврейские поселения и арабскую Калькилию, была организована пресс-конференция. Посвящена она была посещению Пересом семи городов, которые по договору Осло-2 должны были в скором времени перейти в руки Арафата. Перес вместе с начальником генштаба Липкином-Шахаком облетел эти города на вертолете, побывал в воинских частях, а затем прибыл на холм, где его уже несколько часов дожидались журналисты.
    Столь тщательные проверки, которым подвергли прессу, были для всех внове. Нас обыскивали в течение сорока минут — выворачивали сумки, вывинчивали объективы из фотоаппаратов, проверяли даже батарейки к магнитофонам. Дело дошло до того, что представители службы безопасности сначала запретили теле- и радиожурналистам установить микрофоны на трибуне, с которой должен был выступать Перес. Но вот тут-то нашла коса на камень. Журналистская братия подняла скандал, и службе безопасности пришлось отступить перед «четвертой властью». Правда, к трибуне все-таки никого не подпустили, и микрофоны установил солдат из охраны Переса.
    Меня покоробила фраза, брошенная одним из фотокорреспондентов: «Надо срочно сообщить в контрразведку — как бы не появился тут еще один Игаль Амир!» Фотограф имел в виду солдата, устанавливавшего микрофоны, — у него на голове красовалась вязаная ермолка. В тот период антирелигиозная кампания была в самом разгаре, и высказывание журналиста, явно принадлежавшего к левому лагерю, было одним из ее отвратительных проявлений.
    Перес появился в окружении телохранителей, державших автоматы наизготовку. Вокруг тента, под которым сидели участники пресс-конференции, плотным кольцом стояли солдаты и полицейские. Все окрестные дороги были перекрыты для движения, в воздухе барражировал вертолет. Перес носил неловко сидевшую на нем замшевую куртку — скорей всего, скрывавшую бронежилет. Как съязвил в те дни президент Вейцман: «Единственное, что еще осталось Пересу, — это надеть на голову каску».